— Дурак ты!

Лекарь с интересом прислушался к разговору своих скорых жертв. Значит, мусора тоже люди. Тоже бабки берут. Как все. Только берут у генералов.

— Я дурак? — возмутился Грибов. — Я дурак?! Я тебе предлагал свернуть это дело тогда, когда нас отстранили? Так нет, у тебя амбиции взыграли. Рисануться решил. Теперь подыхай по твоей милости! Сволочь!

Из соседней комнаты выглянул привлеченный криками банкир.

— Что! Я сволочь? А кто предлагал, поставив «жуков» в банке, там же их и оставить? Чтобы использовать полученную информацию для шантажа. За которую они как нечего делать забашляют пол-«лимона» «зеленых». Кто? Я? — заорал Григорьев.

Банкир удивленно поднял брови. Когда услышал про «жуков», оставленных в банке.

«Погоди-ка, — показал он Лекарю, — пусть они еще поговорят».

— …Я придурок?!

— Ты! Ты придурок! А теперь вместо пол-«лимона» — пулю в голову.

Разгоряченные следователи привстали со стола и, набычившись, повернулись друг к другу лицами. Глаза в глаза.

— Я вообще, если хочешь знать, в это дело ввязался только потому, что ты меня об этом просил. Чуть не слезой капал! И еще потому, чтобы знать, где ты каждую минуту находишься.

— Зачем знать?

— Затем, чтобы твою жену в твое отсутствие трахать!

— Как трахать?!

— В хвост и гриву! Как пол-отдела трахают!

— Пол-отдела?!

— И соседний батальон патрульно-постовой службы!

— Ну ты гад!

— Я не гад, я удачливый любовник! Я два года в твоей постели твоей бабе живот грел! И знаешь, что она мне говорила?

— Что?

— Что дерьмо ты, а не мужик. И хрен у тебя со спичку. Без серной головки.

Лекарь, наблюдая неожиданно возникший диалог, переводил глаза с одного следователя на другого и скалился.

— Ты же все это придумал! Гад! Ну скажи, что придумал!

— Я придумал? Это ты придумал, что у тебя жена верная. А она шлюха. Шлюха!

— Убью! Сволочь!

— Нас обоих убьют.

— Только я раньше!

И рассвирепевший Грибов, наклонив голову, что есть силы ударил оскорбившего его напарника в лицо. Отчего тот полетел через стол вверх тормашками. В сторону второго бандита.

— Ох, — сказал он, ударившись головой о стену. И затих.

— Убил! Суку! — торжественно сообщил Грибов. — Как обещал.

Лекарь забеспокоился. Следователи должны были умереть по-другому.

— Слышь, посмотри, что с ним там? — приказал он соучастнику.

Тот отлип от стены и подошел к поверженному телу.

— Живой? — спросил он.

— Раз! — скомандовал оживший Григорьев. И мгновенным ударом носка ботинка в руку и другого ботинка в подбородок обезоружил противника.

На тот же счет Грибов ударил Лекаря ногой в пах. Но промахнулся и угодил в живот.

— У-у-у! — сказал Лекарь и выстрелил из пистолета. Мимо выстрелил.

Второй выстрел он сделать не успел, потому что непонятно каким образом вскочивший на ноги Григорьев достал его ногой в висок. Лекарь охнул и кулем осел на пол.

Испуганный, побелевший банкир ошарашенно смотрел по сторонам. Не в силах предпринять ни одного целенаправленного действия. Все-таки он был только банкир, хоть и преступник. И не умел разрешать конфликтные ситуации с помощью физических действий.

— Ну что, — сказал Григорьев, угрожающе наступая на главного врага, — не связался план?

Банкир, пятясь, закрывал руками лицо.

— Не связался план. Потому что другим передоверился. А надо было самому. Самому надо было дочь убивать! Собственными руками. Гнида!

И Григорьев хоть и в профилактических, чтоб не убежал, целях, но не без удовольствия пнул банкира ногой в живот. И еще, уже упавшего, в бок.

— Готов, — сказал Грибов.

— Эй, алкаш, руки развяжи, — попросил Григорьев.

Но алкаш, улучив мгновение, ринулся к двери.

— Стой! Дурак! Мы тебе ничего не сделаем…

— Да черт с ним. Куда он денется. Лучше развяжи.

Грибов доскакал до своего напарника и, встав на колени, вцепился зубами в узел. Вытянул одну петлю. За ней другую. Веревка спала с кистей.

— Где девочка? Ищем девочку…

— А эти?

— Эти потом…

Девочка сидела в соседней комнате. Той, что была ее тюрьмой. И, забившись в угол, испуганно смотрела по сторонам.

— Успокойся, — как можно более мягко сказал Грибов, — все уже позади. Все закончилось… — И попытался погладить ее по голове. Но та вскинулась и затряслась от страха. Она не верила уже никому. И боялась всех.

— Оставь ее. После всего увиденного ей год надо приходить в себя.

Следователи вышли из комнаты, тихо притворив за собой дверь. И сели за стол. На котором недавно лежали.

— Ну где твой дежурный? Который через три часа? — спросил Григорьев.

— Сейчас поинтересуемся, — ответил Грибов и вытащил мобильный телефон. — Дежурный?

Ты где был, дежурный? Все это время?

Я же просил через три часа.

Ах уже выехали?

Ну тогда спасибо. Дежурный.

Выехали.

— Я слышал.

Следователи замолчали, переживая перипетии недавнего боя. Каждый про себя.

— Вообще-то я соврал, — сказал Григорьев.

— Насчет чего?

— Насчет спички. Вообще-то твоя жена говорила, что ты очень даже ничего мужик. Особенно когда дома не ночуешь.

— Да я же не женат.

— Ну да! А кто же мне тогда об этом говорил?..

И оба следователя нервно расхохотались. Чересчур громко. Как хохочут не когда смешно, а когда уже не страшно.

Первым застонал пришедший в себя банкир. И повернулся лицом вверх.

— Ну вот и любящий папаша очухался, — обрадовался Григорьев. — Как самочувствие несостоявшегося миллионера?

— Ну и чего вы добились? — почему-то очень спокойно сказал банкир.

— Надеемся справедливости. По совокупности трех статей.

— Наивные мечтатели. Никаких статей не будет, — криво усмехнулся банкир.

Следователи переглянулись.

— А это мы посмотрим.

— И смотреть нечего. Что и кому вы можете рассказать? Что я организовал похищение собственной горячо любимой дочери ради получения двух миллионов долларов? И потом хотел ее убить? Кто вам поверит? Кто поверит следователям, проводившим противозаконное расследование? В нарушение всех процессуальных норм. А прямых доказательств у вас нет.

— У нас есть девочка.

— Девочки у вас тоже нет. Девочка не может давать официальные показания Она еще маленькая. И к тому же, из-за всех этих потрясений, совершенно не отвечающая за свои слова. У нее случился нервный срыв и связанные с этим болезненные фантазии. Что я, как отец, на следствии и скажу. И что, смею вас уверить, подтвердит любой детский психиатр. По моей просьбе.

Вымогатели? Они будут молчать. Потому что за молчание им светит от силы год. Как за хулиганство. А за чистосердечное признание, связанное с попыткой убийства несовершеннолетнего ребенка, — десять. Они будут молчать

Да и о каком деле идет речь? О похищении ребенка? Каком похищении? Которого не было?!

Насколько я осведомлен, о преступлении подобного рода обычно заявляет потерпевшая сторона. То есть я или моя жена. Мы заявляли о похищении? В официальном порядке? Нет. Не заявляли. И значит, потерпевшей стороны нет. Есть глупая возня двух отстраненных от работы дилетантов-следователей.

Похищения не было. Была глупость. Просто девочка уехала в гости к одним нашим знакомым, которых не было дома. И по неосторожности захлопнула дверь. И не смогла выйти наружу. А родители вообразили бог знает что…

В конце концов девочка нашлась. Благодаря стараниям приглашенных мною старинных приятелей. Которые обшарили все возможные, где она могла быть, адреса. В том числе и этот…

Все закончилось бы совсем хорошо, если бы туда же одновременно с ними не ворвались не разобравшиеся в ситуации следователи. Которые, не предъявляя никаких ордеров или иных документов, но угрожая оружием, уложили всех лицом в пол. И затем жестоко избили.

— Но деньги. Но два миллиона долларов!

— Деньги? Деньги — это сугубо банковское дело. Сугубо! И смею вас уверить, никто не принес бы вам заявления о пропаже вышеназванной суммы, даже если бы она вдруг потерялась. А она нашлась. Вы наивные люди, если надеетесь на поддержку банка. Никто не станет светить свой закулисный баланс перед милицией.