— Нет. Чувствует мое сердце…

— Ну не трави себя, не трави. Что будет, то будет.

— Что будет… А все из-за твоей треклятой работы. Все из-за денег. Вот они и вышли боком. Зачем нам было столько денег? Зачем?

— Что-то ты раньше об этом не говорила. Когда их тратила. Против трат не протестовала Не спрашивала «зачем?».

— Я же не знала…

— Зря не знала. Надо было знать. Там, где деньги, там всегда находятся люди, которые желают ими поживиться. За чужой счет. А где большие деньги, там их много. Это статистика, о которой надо знать. Рано или поздно…

— Но почему у нас? Почему именно мы…

— Потому что мы ничем не лучше и не хуже. Посмотри телевизор. Там только про нас. Про таких, как мы. Каждый день В криминальных сводках. Потому что у нас есть что взять. Что потребовать… К сожалению, за безбедную жизнь приходится платить.

— Но не ребенком же! Он-то при чем?

— Да, ребенком — это перебор. Ребенок не должен участвовать в чужих разборках. Ребенок — это беспредел.

— Ты хочешь сказать, что это из-за твоих дел… Что ты догадываешься, кто это мог быть?

Григорьев напрягся. И добавил громкости Чтобы заглушить храп.

— Ничего я не хочу сказать. То есть разборки, конечно, есть. И недовольные есть Недовольные всегда есть. Но никого, кто бы мог… Никого! Это кто-то посторонний. Кто-то совсем чужой. Ну успокойся, успокойся…

Григорьев убрал громкость и посмотрел на стекло наручных часов. Маленькая стрелка переваливала через цифру три. Три часа ночи.

«Интересно, когда они устанут? И уснут? — подумал следователь, глядя на единственное светящееся во всем доме окно. — Если вообще уснут».

Во двор, через арку, нетвердой походкой вошел прохожий. И направился к машине. Григорьев плавно сполз по сиденью вниз. Толкнул в ногу громко спящего напарника. Тот открыл глаза и на всякий случай потянулся правой рукой к левой подмышке.

— Тс-с! — поднял палец к губам Григорьев. И замер.

Прохожий наткнулся на капот машины, очень удивился неожиданному препятствию, пробормотал что-то насчет того, что понаставили чего-то такого на дороге, и пошел себе дальше.

Отбой. Ложная тревога.

Грибов упал и уснул. Григорьев выпрямился и снова прибавил громкость.

В наушниках звучал плач. Один только плач…

На часах было одиннадцать минут четвертого. Через час с небольшим, если ничего не произойдет, можно будет разбудить храпуна. И занимать нагретое им место…

Возле банка стояла машина. Вернее, далеко от банка стояла машина. Потому что возле банка ее присутствия бы не поняли. Там отстаивались совсем другие марки. Иномарки. Которые у них по карману не каждому их банкиру.

— Не, ну ты смотри, «мерс» на «мерсе», — лениво удивлялся Григорьев. — И «Вольво» погоняет. А налоговая полиция жалуется, что не знает, каким образом контролировать реальные доходы граждан Которые уклоняются.

— А это не граждане.

— А кто?

— Банкиры. Граждане те, с которых каждый месяц двенадцать процентов, как груши с дерева. И еще пени за не уплаченную в срок квартплату.

— А с этих?

— А эти всегда в убытке. Они так считают, что им государство остается должно. И платят. Из тех денег, что собирают с граждан.

— Еще «шестисотый», — показал Григорьев. — Откуда они только в таком количестве берутся?

— Из магазинов. В Московской области покупается новых «Мерседесов» больше, чем во всей Европе, — сказал Грибов.

— Иди ты?!

— Установленный и не скрываемый покупателями факт.

— Не понимаю. Зачем им иномарки? К ним же запчастей — днем с огнем…

— А у них с запчастями проблемы нет. Они, когда у них подфарник бьется, сразу идут и новый покупают. «Мерседес»…

Следователям было скучно. Следователи сидели в потрепанных «Жигулях» и лениво жевали бутерброды. С ливерной колбасой. Наблюдая проезжающие мимо машины.

— Вон та тоже ничего себе.

— Иномарка?

— Какая иномарка? Девчонка вон та. Которая из иномарки вышла.

— Эта скорее ничего тебе

— Почему это ничего мне? — возмутился Григорьев.

— Потому что из иномарки вылезла и в «Жигули» не полезет.

— Это еще надо посмотреть.

— И смотреть нечего И не на что. Неинтересен ты ей.

— Это почему это?

— Потому что их у нас тоже приобретается больше, чем во всей Европе. А у тебя зарплата меньше, чем стоит косметика на ее лице.

— Ты думаешь?

— Знаю. Так что ты лучше смотри на тех, кто из троллейбусов выходит…

В динамике приемника хлопнула дверь.

Следователи замолкли.

В динамике хлопнула еще одна дверь и зазвучали голоса. Управляющего банком. И его заместителя.

— Здравствуйте.

— Добрый день

— Что у вас нового?

— Ничего нового. И хорошего тоже ничего. И наверное, уже ничего не будет Боюсь, они просто не дождутся. И убьют дочь.

— А что милиция?

— Здесь нужна не милиция. Нужны деньги.

— Деньги нужны всем И всегда.

— Мне они нужны больше других.

— Миллион?

— Больше.

Следователи переглянулись.

— Ситуация изменилась. Из-за того, что… В общем, изменилась. Теперь он требует в два раза больше.

— Вряд ли сможем вам помочь. Таких денег у банка нет. Впрочем, и меньших нет.

— Но у нас прошла одна сделка. Доход от которой составил большую сумму. Гораздо большую. В наличном расчете…

Голоса умолкли. Надолго умолкли.

— Сколько вам надо?

— Миллион девятьсот. Остальные я достал сам. Под залог квартиры и машины.

— Отсюда следует, что вернуть их вы не сможете?

— Вернуть не смогу. Но* я постараюсь их не потерять.

— Не понял.

— У меня есть к вам одно предложение. Которое может спасти мою дочь и уберечь ваш капитал.

— Какое?

— Преступникам нужны деньги. Получив их, они отпустят ребенка. Причем сразу же, как увидят деньги. И если не дать им их употребить в дело…

— Вы хотите всучить им «куклу»? То есть показать доллары, а отдать ксерокопированные бумажки?

— Нет, я не смогу всучить им бумажки. Доллары должны быть настоящими. Потому что они наверняка их пересчитают. И наверняка проверят. Хотя бы выборочно. И уже не выпустят из рук. Но эти доллары могут быть мечеными. И тогда по их следу мы сможем выйти на преступников.

— Каким образом меченные?

— Радиомаяком. В одной из пачек будет спрятано радиопередающее устройство. А у сопровождающей меня охраны — радиоприемное. Когда передача состоится, они смогут проследить преступников, куда бы они ни направились. При этом сами оставаясь невидимыми.

— А почему бы тот же самый план не предложить милиции?

— Милиция не будет работать по нашим планам. И не согласится выпустить из рук деньги. Даже на несколько минут. Потому что в случае неудачи не сможет компенсировать их утрату. А самое главное, милиция не может гарантировать соблюдения тайны операции. В милиции кто-то работает на преступников. По крайней мере, преступники знают все, что знает милиция. И значит, информация уходит от них.

Следователи даже поперхнулись. Так жестко была сформулирована проблема.

— А где гарантия, что деньги не потеряет наша охрана?

— Стопроцентной гарантии нет. Но есть высокая степень вероятности, что этого не случится. Деньги будут переданы из рук в руки и в тех руках останутся. Вместе с маяком. Там, где будет происходить передача, преступники вряд ли решатся проводить долгое исследование. Скорее всего постараются как можно быстрее его покинуть и добраться до своего логова. На подходах к которому наша охрана сможет их остановить. Ну или, если их будет много, запросить помощи милиции.

Кроме того, даже если вдруг представить, что по каким-либо причинам радиомаяк перестанет работать, место встречи буду знать я. И успею сообщить его вам.

— А если…

— Если они не захотят отдать заложницу, если ее уже нет… и если они решат избавиться от меня, как от ненужного им свидетеля, то вы все равно будете знать их местонахождение. Вы почти ничем не рискуете. Рискую один только я. Мне нужны доллары Настоящие доллары И все доллары. Чтобы показать их и забрать свою дочь. Они нужны только на это малое мгновение. А потом вы сможете вернуть их обратно…