— На, возьми!

Пачки посыпались на пол. Прием старый. Как сам преступный мир. Рассчитанный на то, чтобы следователь наклонился над рассыпанными вещдоками и получил удар по затылку тупым тяжелым предметом. Например, кулаком вон того, отъевшегося на добытых преступной деятельностью харчах бугая.

Э нет. Не пойдет.

Следователи не наклонились над деньгами. Лишь мельком взглянули на них.

На первый взгляд денег было недостаточно. Уже меньше, чем должно было быть

— А где остальные?

— Все здесь.

— Ладно, разберемся…

Грибов двинулся к двери. За которой должна была быть девочка. Если еще была.

— Кто шевельнется — пуля, — предупредил он.

Но дверь он открыть не успел. Дверь открылась сама. На пороге стоял банкир. С дочерью на руках.

— Слава Богу! — одновременно вырвалось у следователей. — Живы…

— Живы… — ответил банкир.

— Там еще кто-нибудь есть?

— Нет. Больше никого. Только эти, — кивнул банкир на распластанных по столу преступников.

Теперь можно было расслабиться И заняться главным делом. Ковкой горячего железа. Которое еще не остыло. И готово было давать признательные показания.

— Ну! — с угрозой в голосе сказал Григорьев. — Кто будет разговаривать первым? Кто желает смягчить свою участь чистосердечным признанием? Которое примет во внимание суд. Кто первый желает? Потому что второй не в счет.

И вплотную приблизился к преступникам И Грибов приблизился Чтобы страховать его от возможных эксцессов.

Они приблизились к преступникам, уже перестав обращать внимание на спасенных Не потому, что были черствыми людьми, а потому, что были профессиональными сыщиками. Потому что после факта спасения спасенные становятся вторичны, первичны — преступники. Которые знают отсутствующих на месте преступления сообщников Которые знают организаторов.

— Ну так кто нанял вас для этого дела? Кто? — задал главный вопрос Грибов. — Отвечать!!!

— Он! — ответил более молодой преступник И показал за спины следователей.

— Я! — сказал сзади них голос.

Очень знакомый тембром голос. И совершенно незнакомый интонациями.

— Я, — повторил голос.

Очень похожий на голос банкира.

Следователи обернулись.

И увидели направленный на них пистолет Очень хороший автоматический, стреляющий длинными очередями пистолет. И еще увидели дочь банкира, которая прикрывала корпус банкира

— Оружие на стол. Стрелять было некуда. Стрелять можно было только в девочку.

— Оружие на стол! — еще раз повторил банкир. — А вы подберите их пушки, — приказал он возлежащим на столе преступникам.

Те зашевелились.

— Лежать! — гаркнул Григорьев, поводя пистолетом в их сторону.

Так все и замерли: один пистолет уперт в следователей, другой в банкира и в его дочь, третий в бандитов.

— И все же оружие на стол! — повторил приказание банкир. И, развернув пистолет, упер его в голову девочки. — Считаю до трех. Раз!

— Вы что, стрелять будете? В родную дочь? — не поверил Грибов.

— В приемную. А потом в вас. Если вы не выполните мою просьбу. Два!..

Следователи переглянулись. Использовать силовые методы было невозможно. Потому что траектория полета пули от ствола до виска самая короткая. И самая неодолимая.

Сыщики отбросили пистолеты. Которые тут же перехватили поднявшиеся со стола преступники.

— Как же вы так? — укоризненно произнес Лекарь. — Легавых на хвосте притащили…

— Не я. Я оставил их полтора часа назад.

— А кто же их привел?

— Не знаю.

— Слышь, — обратился Лекарь к своему молодому помощнику, — пошустри по округе. Там их машина должна быть. И если их кто-то привел, то тот, кто привел.

Сыщики слегка дернулись в сторону.

— Руки. Руки на стол! — скомандовал Лекарь и резко ударил ближнего к себе следователя кулаком в живот. Так, что тот согнулся и лег на предложенное ему место.

— Вот так.

— Слышь, вернись. Свяжи им вначале руки, — приказал Лекарь, — только осторожно. Узлы не затягивай. Чтобы на коже не осталось никаких следов…

— Папа, что это? Зачем ты… — растерянно спросила наблюдающая за тем, что происходит, и ничего не понимающая дочь. Дочь, которая продолжала прижиматься к папе.

— Затем, дочка, — ответил банкир, — за тем самым, — и показал на разбросанные по полу пачки долларов.

Теперь их в комнате было только пятеро. Банкир, следователи, молодой бандит и девочка. Еще один бандит куда-то ушел. И все его ждали. Зачем-то ждали.

— Интересно, на что вы рассчитываете? — спросил из положения мордой вниз Грибов.

— На то и рассчитывает, — ответил за банкира лежащий в том же положении Григорьев. — Сорвать куш и, пока суд да дело, смотаться с деньгами за кордон. Вместе с женой и дочерью. Подальше от кредиторов.

— А вот здесь вы не правы, — не согласился банкир. — Я никуда не собираюсь уезжать. Вернее, не собирался до этого момента. Я, знаете ли, патриот. Я Родину люблю. Ее леса, поля, реки и недра. Тем более что на распродаже Родины сейчас такие бабки делаются, что «их» капиталистам и не снились. Особенно теми делаются, кто эти бабки имеет. В качестве начального капитала. Для раскрутки еще больших бабок…

Но теперь, кажется, мне придется изменить самому себе. Придется уехать. Потому что, честно говоря, достали вы меня, парни. Своей чрезмерной опекой. С самого начала кровь портили и в конце чуть все дело не завалили. Правильно про вас ваш генерал говорил — въедливые вы. Очень. Как москиты.

— И что вы собираетесь делать?

— Для начала пристрелить вас.

— И что это даст?

— Чувство глубокого удовлетворения.

— Но ваша дочь расскажет. Все, что видела. И миллион вам уже не пригодится. Ни здесь, ни за границей. Ваши купюры останутся сиротами.

— А она ничего не расскажет. Потому что… Потому что, по всей видимости, погибнет от случайной пули при освобождении заложницы бригадой следователей-любителей. Из-за их непрофессионализма и игры в частный сыск. И еще из-за того, что они полезли не в свое дело.

— Вы убьете свою дочь?

— Не я убью. Вы убьете. Потому что не оставили мне иного выхода. Она действительно видела все. И может это все рассказать всем Вы сузили границы возможностей

— Вот сука! — не сдержался, выругался Григорьев

— А вы глупцы. И генерал ваш, согласившийся помочь мне частным образом, тоже еще тот недоумок.

— Похоже, вы все рассчитали с самого начала…

— С самого. Мне нужен был беспроцентный кредит. Очень крупный кредит. Который мне никто бы не дал ни под какие гарантии. Кроме гарантии жизни моей дочери.

Я действительно учел все. Кроме вашей прыти. Не мог я предположить, что вы сможете на этот дом выйти до того, как я все доведу до логического конца. До отдачи денег и возвращения неизвестными злоумышленниками дочери. И исчезновения тех злоумышленников в неизвестном направлении. Но сейчас вы мне не оставили выбора.

— В чем выбора?

— В действиях. Теперь я вынужден нагораживать трупы. Чем больше трупов, тем больше веры. Мне веры. Изначально не должно было быть ни одного мертвеца, а теперь будет как минимум четыре — вы и найденный вами и привезенный сюда шантажист и…

— А я здесь при чем? — заныл приведенный из машины дядя Петя. — Я вообще ни при чем. Они меня напоили и заставили…

— «При чем». При том, что кто-то должен убить бравых следователей и погибнуть от их пуль сам. Без трупов картинка не сложится. Посудите сами: никем не уполномоченные следователи проникли в дом, там, пытаясь без согласования с начальством освободить заложницу, открыли стрельбу. В результате чего одна пуля по случайности попала в заложницу. Из одного из ваших пистолетов. Например, вот из этого. А две пули, выпущенные из пистолета преступника, угодили в следователей. Очень неудачно угодили, так что они скончались на месте, не успев дать никаких объяснений своему недисциплинированному поведению. Правда, в последний момент успели пристрелить террориста. За что им честь и хвала.