– Так точно!

– Так почему вы не выполнили приказ?

– Мы выделили ему телохранителя.

– Что же он его не охранил?

– Со стороны противника действовали профессионалы.

– А почему тогда вы, зная, что вам противостоят профессионалы, не выделили пять или десять телохранителей?

– Он согласился только на одного телохранителя. Он опасался, что мы можем использовать силу.

– Лучше бы вы использовали силу.

– Мы рассматривали этот вариант, но у нас не было гарантии, что он не забронировал сейф персонально на себя. Кроме того, мы не получали такого приказа.

– Вы обыскали помещение?

– Нет. Не успели. Туда с минуты на минуту должна была прибыть милиция. По той же причине мы вынуждены были ликвидировать раненых агентов противника.

– Не расспросив?

– Они были без сознания.

– Надо было прихватить их с собой.

– Мы унесли нашего раненого.

– Лучше бы вы привели «языка». А пристрелили вашего раненого. Чужие «языки» важнее своих выведенных из строя бойцов. Это вам любой батальонный разведчик скажет.

– Личный состав никогда бы не согласился оставить раненых на поле боя.

– Значит, вы плохо воспитываете личный состав.

– Виноват…

– Что вы предполагаете делать дальше?

– Не знаю.

– Что вы вообще знаете и что умеете, кроме как оставлять за собой горы трупов!

– Но…

– Немедленно осмотрите место происшествия и соберите все ключи, которые вы там найдете, если их до вас не забрала милиция. И осмотрите тело объекта. Вполне может быть, что в последний момент он сунул ключ в рот или еще куда-нибудь. Идите и без дискет не возвращайтесь. Вы упустили «продавца» информации, вам теперь и возвращать упущенный «товар». И не дай вам бог на этот раз ошибиться…

Иван Иванович распивал со своим старинным дружком очередную, уже третью, бутылку фирменного коньяка «Наполеон». Очень дорогого коньяка. Самого дорогого, который нашелся в киоске.

– За каким ты купил эту бурду? – в который раз укорял его приятель. – Лучше бы водки взял, а не этот компот.

– Это не компот. Это французский коньяк.

– Один хрен компот.

– Ты знаешь, сколько я за этот «компот» отвалил?

– Ну и дурак, что отвалил.

Выпили. Закусили бывшими у приятеля солеными огурцами. Разлили по новой.

– Я вот что в толк не возьму, – сказал Иван Иванович. – Какого черта они вместе с деньгами и пистолетом дискеты хранили? Какой в них прок?

– А ты посмотри и узнаешь. Может, там информация какая ценная.

– Где же я их посмотрю?

– У меня приятель один есть. Соображающий в этих делах. У него дома компьютер имеется.

– Что за приятель?

– Нормальный приятель. Мы с ним не одну бутылку вместе. А потом он по части электричества пошел. А я…

– Ну приятель так приятель.

Утром, прихватив последнюю нераспечатанную бутылку «Наполеона», собутыльники двинулись к приятелю.

– Ну? – спросил с порога приятель. – Чего надо?

– Ты че, Петрович, не признаешь, что ли, меня?

– Отчего не признаю? Признаю. Чего надо?

– Консультацию, – сказал визитер, показывая бутылку коньяка.

– М-м! – удивился приятель. – Ты где такую взял?

– Купил! Тебе купил. А ты пускать не хочешь. На пороге держишь.

– Ну, тогда заходи.

Вначале выпили бутылку «Наполеона», закусывая его лимоном. Потом вытащенный из холодильника хозяина армянский коньяк под вареную картошку. Потом сбегали в киоск за водкой. И стали говорить за жизнь.

– Хороший ты мужик, Петрович. Но гад. На порог пускать не хотел.

– Я хотел. Это ты просто не понял.

– Не хотел!

– А я говорю, хотел.

– Да я бы к тебе и сам никогда не пришел. Если бы не дело.

– Какое дело?

– Такое дело! Ему вон надо дискеты посмотреть.

– Какие дискеты?

– Откуда он знает, какие дискеты.

– Как же он не знает, если это его дискеты?

– Ну не все ли тебе равно? Ты сразу скажи – можешь или нет?

– Могу.

– Тогда давай.

И вся компания собутыльников направилась к компьютеру.

– Где твоя дискета? Я ее мигом.

Взятую наугад дискету воткнули в дисковод.

– Ну?

– Что «ну»? Вот она, ваша дискета. Смотрите.

– Чего смотреть? Там же одни цифры.

– Где же одни? Вот и слова есть.

– Какие же это слова, если они не по-нашему?

– Ну и что, что не по-нашему? Все равно прочесть можно. Вот, например, это – Мюнхен, Националь кредит банк. Или что-то в этом роде. Или во! Швейцария…

– Чего?

– Банки какие-то.

– А цифры при чем?

– Цифры, наверное, номера счетов. А напротив – суммы. Вот эти. С нулями.

– Ни хрена себе нулей! Это же сколь рубликов?..

– Дурак. Откуда в швейцарских банках быть нашим «деревяшкам»? Там только доллары хранятся. Или марки. Или франки.

– То есть ты хочешь сказать, что это… Ни хрена себе! Это же сколь деньжищ!

– А дальше-то, дальше-то что? После цифр?

– Фамилии и имена.

– Фамилии?

– Да, список фамилий и имен. Ну вот, к примеру, Абрамов Иван Михайлович, Агарков Петр Петрович…

– А после списка?

– После какие-то непонятные значки. Много значков.

– Значки? Что они означают, эти значки?

– Все, что угодно. Текст, напечатанный в неизвестном редакторе. Или какую-нибудь графическую информацию.

– Какую информацию?

– Ну откуда я знаю какую? Семейную фотографию. Рисунок. Чертеж. Или план какой. Можно попробовать открыть, если надо.

– Не надо. Я все и так понял. Давай сюда дискету, – потребовал хоть и пьяный, но кое-что сообразивший Иван Иванович.

– Да погоди ты, дай хоть из просмотра выйду…

Но Иван Иванович ждать не стал. Выдернул дискету чуть не с мясом.

– Другие смотреть будем?

– Другие? Нет у меня других. Есть только водка.

– Какая водка?

– «Столичная». Полная бутылка.

– Ну, тогда пошли на кухню.

Вечером друзья-приятели ушли. Еле ушли. После «Наполеона», армянского коньяка, водки и пива. Но ушли. Ночевать, несмотря на настойчивые приглашения хозяина дома, не остались. Иван Иванович не захотел.

– Нет, мы лучше дома. Потому что дома лучше. А за дискету спасибо.

– А вам за «Наполеон».

– А тебе за армянский.

– А вам…

– Хороший ты парень, Петрович…

– И вы тоже ребята что надо…

На том и разошлись.

– Ну что? – спросил дежурный санитар районного морга другого санитара того же морга. – Ушли?

– Ушли.

– Все?

– Все. Я и дверь уже закрыл.

– Ну, тогда до утра никто не потревожит. Тогда наливай.

Санитары разлили по мензуркам казенный спирт, нарезали кольцами колбасу, напластали хлеб.

– Ну, как говорится, за все хорошее. За то, чтобы на нашем веку не перевелись покойники.

– А покойники здесь при чем?

– При том! При том, что кому-то смерть, а кому-то жизнь. Самая что ни на есть распрекрасная жизнь. Так что давай за покойников.

Опрокинули мензурки, крякнули, закусили.

– Я тебе так скажу, лучший мертвяк – это тот, который с дорожно-транспортного происшествия. Где все всмятку, – задумчиво произнес более пожилой санитар. – Потому как если он зажмурился в машине, то, значит, ее имел. Значит, не из бедных. Значит, при деньгах. И при других разных наворотах – ну там часах, перстнях, цепочках.

– Как же так? Разве их до того мусора не потрошат? Которые на место происшествия приехали? – удивился более молодой санитар-практикант.

– Не, мусора в крови и мозгах ковыряться не любят. Они что почище возьмут, а остальное как есть отправляют. Чаще всего деньги из карманов берут. А висюльки – нет. Мусора с мертвяками возиться брезгают. Зачем им мертвяки? Они с живых свой барыш имеют.

– А вы?

– Мы – когда как. Как повезет. Вот, помню, раз привезли нам четыре трупешника. Одним здоровым куском привезли. Ей-богу, не вру! Где чья рука-нога – не понять. Все в кучу. Сплошное месиво. Бросили в холодильник до вскрытия. А я ночью в этом деле поковырялся.