А придется...

— Направо.

Направо никаких стен не было, направо был заросший лопухами пустырь.

А кто сказал, что обязательно должна быть стенка? Это только киношники без стен не обходятся, это им нужно, чтобы все было красиво, чтобы обязательно врытый в землю столб, черная повязка на глаза, частая барабанная дробь и взвод солдат с винтовками на изготовку. В жизни все куда как проще. В просто жизни тебе просто приставляют к затылку дуло пистолета и просто нажимают на спусковой крючок.

— Стой!

Ну вот и все. Здесь они и лягут. Вот в эти лопухи... Промахнуться палачи с такого расстояния не смогут.

Генерал Трофимов и майор Проскурин взглянули друг на друга. В последний раз. Вместе они работали, вместе отдыхали, и помирать им тоже вместе.

Хотя и обидно, вот так, как бараны.

— Слушайте, мужики, — вдруг сказал генерал Трофимов. — У вас последние просьбы практикуются?

— Чего? — не поняли палачи.

— Вообще-то это мировая практика — удовлетворять последнюю просьбу приговоренных. Так сказать, акт доброй воли.

Палачи переглянулись. Что-то такое они слышали. Вернее, смотрели, в кино.

— Вам что, закурить, что ли? Это бы тоже неплохо, но можно потерпеть. Тем более что недолго.

— Нет, не закурить. Нам бы позвонить близким. Палачи снова переглянулись. И сказали:

— После позвоните.

Хотя и те и другие понимали, что никакого “после” не будет, что это не более чем вежливая форма отказа.

— Зря, — сказал генерал.

И посмотрел на майора. Майор Проскурин еде заметно кивнул. Майор был “за”! Тем более что терять им было нечего.

— Ой! — сказал майор Проскурин, схватившись за живот. И упал на колени.

— Ты чего, чего?

Хотя какого черта им было спрашивать — они же не врачи. Им что здоровый клиент, что больной — без разницы.

— Ой, ай!.. — брал благим матом майор. По идее, ему нужно было заткнуть рот выстрелом, но палачи еще не были к этому готовы ни морально, ни физически. Они даже стволы еще не достали.

— А ну, заткнись! — гаркнули они. И подбежали к майору. Что тому и нужно было!..

Майор мгновенно, словно пружина, распрямился и ударил одного из бойцов кулаком в живот. Тот, удивленно выпучив глаза, ахнул и упал. Второй получил каблуком в пах и, сгребая в ладони свое мужское достоинство, запрыгал по лопухам на одной ноге.

На майора наскочили разом несколько человек, но на них сзади обрушился генерал Трофимов. Возраст у него был уже не тот, но силенка еще была. И злость была. Уж такая злость!..

Он с ходу опрокинул одного врага и другого, схлопотал по физиономии от третьего и буром полез на четвертого...

Так умирать было легче — в бою, в драке, когда ты — в морду и тебя — в морду, когда некогда думать и сожалеть о травке и оставляемых навек березках.

— На!

— Получи, гад!..

Это был не бой спецназовцев, это была драка просто мужиков. Нормальная уличная потасовка.

— Ах ты так?!

И снова:

— На!

— Получай!..

— И еще получай!..

Генерал с майором бились как львы, не обращая внимания на расквашенные физиономии, боль, кровь и хруст ребер. Их роняли на землю, пиная куда ни попадя, они рычали, страшно матерились, мотали головами и снова бросались в бой, получая новые удары. Но им ли в их положении было думать о боли!..

Много раз за драку враг подставлялся им, открывая жизненно важные центры — глаза, горло, животы. Куда они могли вбить, воткнуть пальцы или поднятые с земли случайные палки, чтобы вышибить глазные яблоки, порвать артерии. Могли завладеть оружием и открыть стрельбу...

Но они не использовали представившийся им шанс — туда, куда нужно было бить пальцами или ребром ладони, они били кулаками, в полсилы, не убивая, а лишь причиняя боль. Они не могли никого убить — не имели права! Убийства им бы не простили, за убийство им бы пришлось отвечать — отвечать жизнью своих близких. А просто драку им простят. Просто драку они могли себе позволить.

— На!

— На!

— И еще!..

Наконец генерала с майором свалили и, не давая встать, от души попинали ногами.

Палачи тоже увлеклись — вместо того чтобы пристрелить жертвы, они их пинали, отводя душу. Мужики; они мужики и есть — им лишь бы помахаться.

— Ну все, хватит!

Уже неспособных подняться драчунов подхватили под руки, вскинули вверх и поставили на колени.

Сзади, за их спинами, кто-то задвигался. Знакомо лязгнули передергиваемые затворы, досылая извлеченные из обойм патроны в стволы.

Генерал Трофимов повернул разбитую голову вправо, увидел стоящего на коленях майора и слабо улыбнулся окровавленными губами. Майор Проскурин тоже повернулся, выплюнул изо рта выбитые зубы и тоже улыбнулся в ответ.

Они поняли друг друга без слов. Они попрощались...

Это была славная охота. Последняя охота! Не удалось их как баранов!..

Сзади по земле зашуршали шаги. К ним подошли вплотную и остановились. Еще через мгновение они почувствовали, как в их затылки уперлись жесткие и холодные пистолетные стволы. И почувствовали, физически почувствовали, как в спусковых скобах напряглись пальцы.

Все. Теперь все!..

— Прощай... — хотел сказать генерал Проскурин.

Но не успел. Его голос на полуслове оборвал грохнувший сзади выстрел!

И тут же, практически без паузы, рядом раздался еще один выстрел. Второй выстрел!..

Большому Начальнику не повезло. С ним случилось несчастье. Вернее, Большое несчастье. В жизни больших людей случаются только большие события, в то время как в жизни маленьких — одни только мелкие неприятности.

Большой Начальник попал в ДТП. Он ехал из города на дачу. Ехал, как обычно, на трех машинах с мигалками по практически пустой дороге. Идущий впереди джип охраны расчищал дорогу, как бульдозер, сгребая попутный и встречный автотранспорт — все эти “Жигули”, “Москвичи” и даже “Мерседесы” — к обочинам.

Это было нормально. Именно так и должны ездить сильные мира сего.

Но даже они не могут быть застрахованы от случайностей...

На шестьдесят седьмом километре случилось то, чего никто не мог ожидать, — шедший навстречу бензовоз, вдруг резко вильнув в сторону, потерял управление и, проломив разделительное ограждение, вывалился на полосу встречного движения. То ли у него рулевое управление отказало, то ли водитель заснул, но только бензовоз вдруг оказался перед джипом охраны.

Джип, конечно, был большой, но бензовоз был больше.

Джип врезался в бензовоз, как в бетонную стенку, перевернулся и отлетел в сторону, перегородив собой две полосы. В расплющенный джип на полной скорости влетел шедший за ним “Мерседес”, в котором сидел Большой Начальник. Водитель успел среагировать, водитель нажал на тормоз, но скорость была слишком большой, а уйти в сторону было невозможно — бензовоз и смятый джип перегородили практически всю дорогу.

“Мерседес” ткнулся в бензовоз и остановился. Удар был не слишком сильным, и люди, находившиеся в салоне, должны были остаться в живых, но джип охраны, протаранив бензовоз, как видно, пробил емкость с бензином. Который от удара “Мерседеса” в бензовоз, от случайно выбитой искры, вспыхнул.

Раздался взрыв, поглотивший бензовоз, джип охраны и “Мерседес”. Подоспевшая к месту аварии охрана из последней, уцелевшей машины ничего сделать не могла — здесь их пистолеты были бесполезны, здесь нужны были скорее пожарные гидранты. Они сунулись было в пламя, но сразу же отступили, опалив волосы.

Огромный из десяти тонн бензина, из бензина в баках их машин и людей костер полыхал, во все стороны разбрасывая жаркие языки пламени. Это был ад! Персональный ад для отдельно взятого грешника.

Прибывшие через пару часов на место происшествия пожарники лишь загасили тлеющие покрышки. Больше они ничего сделать не могли. Спасатели выгребли из покореженного и прогоревшего насквозь металла кучки серого пепла. Но что удивительно, в кабине бензовоза никаких останков найдено не было. Или водитель сгорел дотла, в буквальном смысле слова испарившись от жара, или успел в последний момент выпрыгнуть из машины.