Генерал Трофимов сдвинул в сторону ящики и овощной сор и задрал посредине фургона покрытие. Открылся небольшой, смонтированный в днище люк неправильной формы и потому внешне похожий на поставленную на провалившемся полу заплату.

— Взяли!

Майор с генералом ухватились за специальную скобу и потянули люк вверх. Открылось отверстие, внизу которого был асфальт мостовой.

Майор лег на пол и сполз вниз, высунув голову наружу.

Он увидел колеса машины, бордюр и башмаки прохожих.

— Давайте, — показал он рукой. Генерал сунул ему в ладонь пакет с револьвером. Майор уперся в асфальт левой рукой, а правую вытянул в сторону решетки сливной канализации. Он засунул пакет в отверстие между погнутыми прутьями, но так, чтобы тот провалился лишь наполовину. Проверил, прочно ли закрепился револьвер. И вполз обратно.

— Все в порядке.

Генерал поднял мобильный телефон.

— Поехали.

“Газель” двинулась дальше. На ближайшем перекрестке она свернула в проулок, проехала до следующего светофора и снова повернула...

Иванов прошел примерно тем же маршрутом, что ехал овощной фургон, но свернул раньше, свернул во дворы, где его поджидала неприметного вида “Волга”. Он упал на заднее сиденье и захлопнул дверцу.

— Я умираю, я ранен, — жалобно сказал он. Водитель быстро оглянулся. Сквозь пальцы прижатой к щеке ладони пассажира обильно проступала кровь.

“Если пуля в башке, то дело дрянь, — подумал он. — Придется его чистить и придется избавляться от тела”. И попросил:

— Уберите руку.

Иванов, хныкая, убрал руку.

— Вам всего лишь ухо прострелили, — облегченно вздохнул водитель. — А я уж думал... Ничего себе — “всего лишь”!

— Там сзади аптечка, достаньте и прижмите к ране бинт.

Водитель вывел машину из двора.

— Где оружие?

Иванов вытащил из кармана револьвер.

— Положите его под сиденье. И прикройтесь пока чем-нибудь, хоть вон той газеткой, что ли, чтобы вас не было видно.

Иванов прикрылся газетой, делая вид, что читает.

Ему было очень больно, очень страшно, но более всего обидно. Он так стрелял, а его даже не пожалели!..

“Волга” влилась в уличный поток, мгновенно растворившись в нем. На заднем сиденье сидел, капая кровью, Иванов. А где-то там, далеко позади, догорала взорванная им машина, в которой был труп убитого им объекта.

Он сделал все как надо, он ни разу не промахнулся, его чуть не убили, и, может быть, даже он еще умрет от потери крови, а они!..

Да чтобы он еще хоть раз согласился!.. Да никогда! Да ни за что!..

Милиция приехала на место происшествия быстро — автомобиль еще горел, чадя дымом. Н-да...

— Что это за улица? — спросил майор Самсонов, возглавлявший следственную бригаду.

— Мичурина. Мичурина, двадцать пять. “...Мичурина двадцать пять”, — написал следователь Самсонов в протоколе...

Картина в целом была ясная — киллер подкараулил машину жертвы, когда та выезжала из подземного гаража, и взорвал ее, выстрелив из...

— Из чего он стрелял? — спросил Самсонов.

— Судя по последствиям — из стопятидесятимиллиметрового орудия, — грустно пошутил кто-то.

— Свидетели есть?

Свидетелей в подобных делах обычно не бывает. Все, кто хоть что-то мог видеть, дружно мотают головами, в один голос утверждая, что так получилось, что именно в этот момент они отвернулись. Но сегодня милиционерам повезло — сегодня свидетели нашлись. Свидетели работали в расположенном неподалеку кафе.

— Когда он зашел, я сразу подумал, что с ним что-то не то.

— Почему подумали?

— Он отказался сесть за дальние столики, сказав, что может не успеть.

— Что не успеть?

— Как что? Ну, конечно, убить не успеть. Только я тогда не понял, а потом понял. Ему нужен был крайний столик, потому что он ближе всего расположен к выходу. Он все очень хорошо продумал.

— Ладно, допустим. Что дальше?

— Дальше он сел и заказал пиво.

— Пиво? — удивился следователь.

— Да, пять бутылок темного.

— И выпил?

— Да, все пять бутылок.

Вообще-то идущие на дело киллеры пить крепленые напитки не должны. Он что — был так уверен в себе?

— Когда он встал из-за столика?

— Он не встал — он вскочил. Вскочил и побежал к выходу. Я вначале подумал, что он хочет смыться, чтобы не платить за заказ, у нас такое иногда бывает, и побежал за ним. Я догнал его возле столба, сказал: “Давай деньги!”, а он вместо денег вытащил из кармана пистолет.

— Как он выглядел?

— Ужасно — совершенно хищное выражение лица, отрешенный, готовый к убийству взгляд...

— Я спрашиваю про пистолет.

— А... Пистолет был обыкновенный. Только очень большой и блестящий.

— Примерно такой? — вытащил следователь табельный. “Макаров”.

— Нет, с барабаном.

— Значит, револьвер.

Странно, сейчас ходить на дело с револьвером не модно — слишком он громоздкий и слишком долго его перезаряжать. Почему же он выбрал именно его?

На самом деле Иванов оружия не выбирал — выбирал генерал Трофимов, выбирал по единственному и главному критерию — на месте преступления не должны были остаться стреляные гильзы. Тогда подмену пистолета обнаружить будет невозможно, так как пули будут соответствовать оставшимся в барабане гильзам. Именно поэтому он выбрал револьвер.

— Что было дальше? — спросил следователь.

— Он встал... Сейчас, сейчас...

Официант втянул живот, расправил плечи и сделал лицо невозможно суровым, наверное, играя героя американского вестерна. Потом картинно отставил левую ногу назад, вытянул перед собой руки и, глядя на свои указательные пальцы, прицелился. Жалко, у него с собой не было ковбойской шляпы и сигары, а то он выглядел бы еще более эффектно.

— Он поймал их на мушку и стал стрелять. Пах! Пах! Пах!.. — сказал официант. — Стрелять и смеяться.

Час от часу не легче.

— А смеяться-то почему?

— Ну, может, не смеяться, но усмехаться. Примерно так.

Официант усмехнулся примерно так, как должен, по его мнению, усмехаться главный кинозлодей, только что отправивший к праотцам второстепенного положительного героя.

Все это действительно очень смахивало на плохой боевик — ковбой со “смит-и-вессоном” и хищным выражением лица, расстреливающий после распития в салуне пяти бутылок пива свои жертвы и при этом злобно ухмыляющийся.

— А он случайно после в дуло вот так не дул? — поинтересовался следователь, дунув на кончик вытянутого указательного пальца.

— Нет, — серьезно ответил официант.

— Ну тогда несите сюда бутылки, — неожиданно перешел к прозе жизни следователь.

— Какие бутылки?

— Из-под пива, которое выпил подозреваемый. Сможете вы их найти?

— Да, наверное...

Вслед за официантом в подсобку пошел один из криминалистов. А следователь допросил еще нескольких свидетелей.

— Да, выпил четыре или пять бутылок пива...

— Выбежал, остановился возле столба и стал стрелять, удерживая пистолет двумя руками...

— Нет, он был один...

Показания свидетелей подтверждали рассказ официанта.

И картина места происшествия тоже.

— В машине два сгоревших трупа — один на водительском сиденье, другой сзади, — доложили следователю. — И еще один возле стены с пистолетом. Рядом с ним гильзы — по всей видимости, он отстреливался.

Если это кино, то очень реалистичное кино. Следователь снова вызвал официанта.

— Покажите еще раз, как он стрелял. И попросил одного из милиционеров помочь свидетелю, изобразив преступника.

— Встаньте вот сюда, — попросил официант. Милиционер встал.

— Не так, чуть боком. Милиционер повернулся.

— Правую ногу дальше. Выставил ногу.

— Руки вперед.

Милиционер вытащил из кобуры пистолет и взял его двумя руками.

— Так? — спросил следователь.

— Да, так. Только лицо... Лицо должно выражать уверенность и злость.

Милиционер состроил жуткую гримасу.