Поданный в правильной тональности материал сможет убедить рядового зрителя, что на самом деле все обстоит не так плохо, как кажется. Ведь все познается в сравнении. Например, в сравнении с ощущениями жертвы, попавшей в руки серийного убийцы. Как вы думаете?
— Да, конечно, я думаю точно так же, — поддакнул Генеральный.
— Здесь важно избежать мелкотемья. Это должно быть масштабное, где-то даже эпическое полотно на примере одного, может быть, двух наиболее одиозных фигур современного преступного мира. Вы ведь, кажется, уже делали нечто подобное?
— Да, у нас проходил материал о нескольких известных преступниках — Сильвестре, Салонике, Русском Монстре...
— Да, помню — Русский Монстр. Кажется, передача о нем имела большой резонанс в обществе? Нам даже коллективные письма граждан приходили с просьбой обуздать кровавого маньяка. Может быть, имеет смысл раскрыть эту тему шире? Заодно и правоохранительным органам поможем, ведь этот Монстр, кажется, все еще на свободе?
— Да, к сожалению, на свободе.
— Тогда давайте на его кандидатуре и остановимся.
— Но-о...
— О материальной стороне вопроса можете не беспокоиться. Я думаю, мы сможем вам выделить под этот проект какие-нибудь средства. Как под социальный заказ.
Деньги были выделены. И были выделены не маленькие. Это был тот редкий случай, когда творческая группа не испытывала финансовых проблем. И, значит, никаких проблем.
Начали по хорошо накатанной схеме — начали с биографии.
— Он родился в обычной советской семье и в детстве ничем не выделялся среди сверстников, — доверительно сообщил присутствующим ведущий. — Мы нашли няню, которая работала в детском саду, куда ходил тогда еще безвестный Ваня Иванов.
Камера наехала на няню.
— Расскажите, каким вы запомнили будущего рецидивиста и убийцу? Может быть, вы замечали какие-нибудь отклонения в его психике?
— Ну что вы, в саду Ваня был очень добрым, тихим и скромным мальчиком — никого не обижал, ни с кем не дрался, — вспоминала бывшая детсадовская нянечка, можно сказать, на своих руках вынянчившая Русского Монстра. — Я его очень любила. Его все очень любили...
— Нет, так не пойдет, — забраковало отснятый материал телевизионное руководство. — Мы же не о каком-нибудь там Пушкине рассказываем. Кому нужны эти сопли и слюни?
Сценарий переписывали и вручали нянечке.
— Есть никому не интересная правда отдельно взятого человека и есть правда социально значимого явления, — популярно объясняли ей. — Если вы не в состоянии выучить текст, мы наймем на вашу роль профессиональную актрису.
Нянечка соглашалась выучить роль и даже учила, но все равно путалась, называя Русского Монстра то милым мальчиком, то Ванечкой, то ангелочком.
Пришлось заменять нянечку статисткой.
— Это был очень агрессивный ребенок, — вспомнила прошлое нянечка-статистка. — Он отрывал плюшевым мишкам лапы и головы, потрошил поролоновых крокодилов и мартышек, давил жуков и мух, задирал детей и нянечек, а когда ему воспитатели делали замечание, грязно ругался и обещал, когда вырастет, “выпустить им наружу кишки”.
— Вот это гораздо лучше, — одобрило новую художественную концепцию телевизионное руководство. — Только нужно оживить воспоминания конкретными биографическими эпизодами.
— Однажды Иван подглядывал за моющейся в душе поварихой, — припомнила нянечка. — Я проходила мимо и сказала, что так делать нельзя. Но он даже не оторвался от замочной скважины, а обозвал меня скотиной и другими нецензурными словами, а когда я попыталась его схватить, ударил головой в живот, уронил на пол и укусил за плечо, вот сюда... Я тогда очень испугалась, я была уверена, что он способен схватить меня зубами за горло и перегрызть сонную артерию...
Расстроенная воспоминаниями “нянечка” зарыдала и забилась в истерике, вспоминая ужасные годы работы в детсаде.
— Мы лишь пытаемся исследовать социально-психологические корни преступлений, потрясших Россию, — пояснил ведущий позицию творческого коллектива передачи. — Поэтому воспоминания очевидцев могут показаться зрителю шокирующими. Но мы намеренно используем лишь самые безобидные из известных нам эпизодов.
Лженянечка выла, рвала на себе волосы и валилась грудью на стол. Ассистенты режиссера били ее по щекам и отпаивали валерьянкой.
— Спасибо, снято.
Ассистенты отошли, нянечка мгновенно успокоилась и стала поправлять размазанный макияж и перемигиваться с операторами.
Далее пошел школьный эпизод...
В школе Русский Монстр показал свое истинное лицо в полной мере. Он не учил математику и русский язык, совершенно не читал классику, но хвалил на уроке литературы Раскольникова, сожалея, что тот не изрубил всех жителей дома и всех встретившихся на пути прохожих, чтобы не оставлять свидетелей, и не изнасиловал старушку-процентщицу с сестрой, с которых все равно бы не убыло Лишившаяся чувств учительница литературы, придя в себя, накричала на него за неверное истолкование произведений Достоевского, на что Иванов — сказал ей: “Заткнись, кошелка” — и показал выточенную из напильника финку.
Приглашенные в студию одноклассники и одноклассницы дружно вспоминали, как он их бил и отбирал карманные деньги, которые тратил на покупку кнопок и мебельных гвоздей, которые подкладывал на стулья соученикам.
— Но неужели у него не было никаких положительных качеств? — вслух поражался ведущий.
— Ну почему, были, например, он никогда не мучил животных. Вообще никогда! Он убивал их сразу...
— На последней фразе дайте портрет Иванова, — попросил режиссер.
На монитор вывели портрет Иванова.
— Что это? — возмутился режиссер. На портрете был розовощекий, лопоухий, веселый и в общем-целом довольно симпатичный мальчик.
— Его школьная фотография.
— И вы думаете, что зритель поверит, что он способен был перекусить горло нянечке? Отредактируйте фото.
За портрет взялись ретушеры. Они слегка заострили Иванову уши, чтобы он чуть-чуть смахивал на вампира, подвели черным глаза, улыбку перекосили и исказили, превратив в зловещую ухмылку, губы чуть вывернули, чтобы были видны зубы. Получился вполне уродливый, злобный, на все готовый маленький монстрик.
Портрет художественному руководству понравился.
Не понравился в рекламном отделе.
— Нет, так не пойдет, — покачали головой специалисты по виртуальной рекламе, которым вменялось в обязанность отсматривать и использовать в рекламных целях каждый идущий в эфир кадр. — Во-первых, зачерните ему зубы. Отрицательный типаж не может иметь такие белые зубы. Отрицательный типаж должен иметь черные, кривые, кариесные зубы, кровоточащие десны и гримасу мучительной зубной боли на лице, чтобы контрастировать с героями рекламы паст и щеток, подспудно внушая зрителям мысль о необходимости покупки средств личной гигиены. И обязательно упомяните в тексте, что он в детстве не любил чистить зубы. Не забывайте, что скрытая реклама более действенна, чем явная, так как о ней зритель не догадывается и телевизор не выключает.
Эпизод с нянечкой переписали. Теперь нянечка вспомнила, что мальчик Ваня, в дальнейшем ставший маньяком, убийцей и полным бякой, никогда не чистил зубки, отчего у него изо рта пахло, как из помойного ведра, что нянечка особо остро почуяла, когда он пытался перекусить ей сонную артерию.
— Вот теперь совсем другое дело, — одобрили поправки рекламщики. — Но прическа... Сейчас на нашем канале пойдет масштабная рекламная кампания шампуней и средств ухода за волосами. У вашего Иванова очень хорошие волосы. Это никуда не годно. У него должны быть редкие, сальные, свалявшиеся, секущиеся волосы с обильной перхотью, чтобы вызывать у зрителя неприязнь и ярко выраженное желание походить не на него, а на персонажей рекламы.
Иванову проредили, сваляли и посекли волосы, густо обсыпав их перхотью, превратив в антипода рекламных моделей, чтобы каждый мог понять, что отвратительные на вид убийцы и маньяки потому убийцы и маньяки, что не покупают зубных паст, не моют головы двумя в одном шампунями и не следят за собой.
