Ради чего конкретно?

Не отвечает Русь…

О профильном для каждого российского журналиста министре печати Лесине, прославившемся на весь мир скандалом с подписью на Бутырском протоколе об освобождении репрессированного олигарха Гусинского из тюрьмы в обмен на акции его СМИ, мне были известны еще целых два интригующих факта.

Во-первых, что в ближайшем окружении его за глаза ласково, по-сыновьи, называют человеком с добрым лицом детоубийцы.

А во-вторых, что большинство журналисток, пытающихся взять у него интервью, уходят с еще более краткой и емкой характеристикой на устах: Хамло!

Последнее качество Михаил Юрьевич однажды любезно продемонстрировал и мне. Дело было еще при Ельцине, в жарком городе Бишкеке, во время саммита азиатской пятерки (России, Китая, Киргизии, Казахстана и Таджикистана). Россия, по просьбе своих китайских друзей, подписала там скандальную декларацию о том, что нарушения прав человека являются внутренним делом государства. В документе так прямо и было сказано: Права человека не должны использоваться в качестве предлога вмешательства во внутренние дела государства.

Выйдя в фойе конференции, я высказала все, что думаю по этому поводу, тогдашнему номинально главному внешнеполитическому стратегу Кремля, президентскому помощнику Сергею Приходько.

– Позор!

Приходько начал бурчать себе под нос какие-то невнятные оправдания про то, что таковы государственные интересы России.

Тут-то на меня и наехал, отпихивая от Приходько -буквально – пузом, тогдашний политический тяжеловес Лесин (стремительно исхудавший потом при Путине, по модной системе доктора Волкова).

– Девушка! А вы вообще кто такая, чтобы говорить такие слова про нашу страну?! – орал он, вгоняя в краску даже стоявших рядом несколько более галантных кремлевских чиновников.

Я не нашла ничего более адекватного, как ответить вопросом на вопрос:

– А вы – кто такой?

Этот прием, широко используемый российской внешнеполитической дипломатией под кодовым названием симметричный ответ, очень не понравился министру. И ознаменовал начало длительной холодной войны между нами.

Но вот клеветническую характеристику лицо детоубийцы применительно к этому министру я все-таки хочу категорически опровергнуть. Потому что, по моим впечатлениям, Лесин, наоборот, – не только заботливый отец, но и человек, искренне, по-отцовски, заботящийся обо всем подрастающем поколении в России. Это ярко доказывает следующая история.

После прихода к власти Путина Министерство печати под чутким руководством Лесина приняло активнейшее участие в разработке не только программы по созданию положительного образа России на Западе, но и патриотического воспитания населения. По трагической случайности, интервью на эту тему у Лесина пришлось брать именно мне. Нетрудно себе представить, как мы с ним друг другу обрадовались. Но деваться было уже некуда.

В отличие от своего духовного сына, нынешнего главного правительственного пиарщика Алексея Волина (никогда не позволявшего себе в общении с журналистами такого откровенного непрофессионализма, как попытки назвать собственный цинизм патриотизмом), Лесин, принадлежащий все-таки к более старому советскому поколению, чем Леша, принялся по старинке учить меня, как Родину любить.

Я:Михаил Юрьевич, а когда вы сами были пионером – интересно, как вы относились к попыткам привить вам патриотизм? Причем в том понимании, которое было у тогдашнего руководства страны?

Лесин:Прививали! Когда гимн звучал, что-то щемило там, в груди.

Я:А военно-патриотические игры вам нравились?

Лесин:Было очень интересно. Я очень многое получил тогда. Без этого, может, и вся жизнь моя бы пошла по-другому…

Что, вы нам теперь прикажете всю жизнь избегать тех слов, которые когда-то использовались при коммунистическом строе?! Патриотическое воспитание, уважение к своей стране, к национальному флагу, к армии, к защите Родины!

Мы столкнулись с тем, что сейчас на Западе ведется планомерная работа по формированию негативного образа России. Поэтому пора перестать стесняться пропагандировать свою страну. Сегодня идет подготовка технического задания этого проекта. Сейчас, конечно, все начнут искать мой личный интерес и комиссионные, которые мы за это получим. Заранее говорю: не ищите!

Я:Вы считаете, это патриотизм – восхвалять российскую армию несмотря на коррупцию в армейском руководстве, несмотря на массовую дедовщину, на убийства, несмотря на остров Русский, на Чечню?

Лесин:В вашем вопросе изначально заложены очень тяжелые последствия! Вы изначально все это ненавидите! А представляете, как бы мы выиграли Великую Отечественную, если бы мы изначально ненавидели свою армию?!

Я:А представляете, во сколько раз меньшей кровью можно было бы эту войну выиграть, если бы при Сталине изначально слепо не восхваляли советскую армию и генералитет?

Лесин:Знаете, точно так же можно сказать, что наших журналистов есть за что ненавидеть!

Я:Михаил Юрьевич, а вы не находите, что между журналистами и армией есть небольшая разница: журналисты никого не убивают.

Лесин:Иногда журналисты убивают хуже, чем военные! Иногда одним росчерком пера, одной строчкой прерывают жизнь людей!

Я:Кстати, а у вас лично, когда вы служили в армии, были проблемы, связанные с дедовщиной?

Лесин:Ну… Во-первых, я служил еще в другое время, до падения коммунистического строя… Да, я мыл туалеты. Да, я больше, наверное, убирал кубрик, чем старослужащие. Несомненно. Но, наверное, мне это больше пошло на пользу, чем во вред. Когда приходит в армию восемнадцатилетний человек и ничего не умеет, ничего не хочет – его надо научить подчиняться. И, наверное, разные формы обучения надо применять…

Я:А у вас есть дети мужского пола?

Лесин:Да, есть сын.

Я:Призывного возраста?

Лесин:Еще нет.

Я:И вы хотите, чтобы он служил в нашей армии? Он будет служить?

Лесин:Не знаю, как получится. Если будет учиться – значит, будет учиться. Если будет служить – значит, будет служить…

Перевода разговора на родное чадо Лесин, как настоящий любящий отец, не вынес. Сразу же после этого вопроса он вспылил:

– Слушайте, вы меня так спрашиваете, как будто я действительно возглавляю министерство пропаганды! А мы – всего лишь навсего – исполнительный орган! Мы исполняем те задачи, которые перед нами ставят! И вообще, знаете, у меня сегодня, вот только что перед вами, заседание комиссии по раздаче частот было, и у меня сейчас голова вообще другим забита. Поэтому я чувствую, что вы меня уже начинаете раздражать! Приходите лучше завтра…

Я, по нашей доброй традиции, призналась Лесину, что не уверена, что завтра он в свою очередь не будет раздражать меня, собралась и ушла. По дороге с удовлетворением обнаружив, что последнее прости Лесина тоже записалось на диктофон.

На следующее утро мне позвонил Леша Волин и от имени Лесина передал, что весь текст интервью аннулируется.

– Ах вот как?! – мстительно заявил главный редактор журнала Власть, у которого уже была заверстана под эту тему треть номера. – Они нам тираж хотят сорвать?! Тогда они получат скандальное интервью по полной программе – вместе со всем тем бредом, который он нес про патриотизм, и вместе с финальной фразой Лесина о раздражении!

Узнав о намерении редакции публиковать текст, Лесин стал в истерике звонить мне на мобильный:

– Лена, ну объясните мне, в чем дело? Почему вы ко мне так враждебно настроены?! Я понимаю: я, наверное, совершил ошибку – я должен был отвести вас куда-нибудь пообедать, посидеть, поговорить по-хорошему, по-человечески…

Я просто онемела от такой наглости.

А Лесин все не унимался, стараясь продемонстрировать знание журналистских проблем:

– Я прекрасно понимаю, Лен, что у вас там в журнале – жопа на полосе! Но ведь это еще не повод!