Тони сложил свои записи и покинул квартиру Петры. Поездка на такси не заняла много времени. Выйдя из машины, Тони поднял голову и посмотрел на окна четвертого этажа. Света в них не было. Если Кэрол дома, то, скорее всего, спит. Встречу придется отложить.

Поднявшись к себе и проигнорировав неразобранную сумку, Тони сразу же поставил ноутбук на небольшой письменный стол и вышел в Интернет. Он отыскал «Метабот», свою любимую поисковую программу, которую считал наиболее удачной для научных изысканий. Через час у него уже сложилось вполне адекватное представление о научных интересах Вальтера Нойманна, Питера де Гроота и Маргарет Шиллинг. Ничего не понимая, он вновь и вновь просматривал отслеженные материалы. Изначально Тони был почти уверен, что какая-то тема объединяет трех мертвых психологов. Однако Маргарет интересовалась влиянием религии на сознание, де Гроот — эмоциональным насилием, Нойманн — психологической динамикой садомазохизма.

Тони пошел в кухню и сварил себе свежего кофе, тем временем перебирая в уме все, что ему стало известно, и сравнивая это с накопившимися в его памяти знаниями. У любого серийного убийцы есть определенный приоритет в выборе жертв. Обычно несчастных объединяет некий чисто физический фактор. Будь они мужчинами, женщинами или мужчинами и женщинами, почти всегда можно предсказать, кого в следующий раз выберет убийца. Некоторые насильники предпочитают пожилых женщин, другие — беззащитных бродяг, потому что их самих обижали в детстве, третьи — красивых блондинок, потому что те не обращали внимания на неказистых мужчин. И хотя преступления могли очень разниться в деталях, жертвы представляли собой как будто автограф преступника, который, как правило, повторялся и в самих совершенных им преступлениях.

Что касается дела Иеронимо, то с первого взгляда на полицейские рапорты стало ясно: его преступления не укладываются в привычную схему. Странно, но ритуал убийства повторялся до мельчайших подробностей. Никаких отклонений, никаких ужесточений, что говорило бы о неудовлетворенности предыдущими попытками. А вот жертвы были совершенно не похожи друг на друга. Подтянутый де Гроот, худенькая Маргарет, полноватый Нойманн. Значит, не внешность была главным элементом и не она играла главную роль в выборе жертвы. Тони мог бы поклясться, что убийца выбирал их по профессиональному признаку, поскольку только это объединяло покойных. Направляясь обратно в гостиную, Тони напомнил себе, что глупо теоретизировать, не имея достаточно информации.

— Чем так досадили тебе психологи, Иеронимо? — громко произнес Тони. — Ты ненавидишь их? По вине психологов твоя жизнь пошла не так, как тебе хотелось бы? Или тебе кажется, что их надо избавлять от мучений? Ты убиваешь, делая одолжение им или миру, в котором мы живем?

Тони вновь пробежал глазами выписки, которые сделал во время работы в Сети.

— Если кто-то причинил тебе зло, то при чем тут ученые? Предположим, на твою судьбу повлиял профессиональный психолог или его показания в суде, но почему тогда тебе безразличны практикующие психоаналитики? Что такого делают ученые, чего не делают клиницисты?

Если кто и сумеет ответить на этот вопрос, то только он. В конце концов, он побывал в обеих шкурах. Начинал Тони как клиницист и лишь относительно недавно стал ученым. Что изменилось в его профессиональной жизни, если не говорить об очевидном — об отсутствии пациентов? Это тебе не нравится, Иеронимо?

— Ты взъелся на них, потому что они неправильно используют свои знания? — вслух спросил он неясную тень, которая никак не желала обретать четкие контуры. — Нет, не думаю, — продолжал Тони. — Слишком нелепо. Никто не убивает людей за то, что они не лезут в чужие головы.

Тони потер усталые глаза и откинулся на спинку кресла. Что делают преподаватели в университетах? Читают лекции. Руководят студентами. Занимаются исследованиями.

— Исследованиями, — негромко произнес он и подался вперед. Тони стал торопливо просматривать статьи, написанные жертвами. И понял: — Эксперименты!

Ученые — все трое — занимались тем, что весьма приблизительно можно было определить как вмешательство в сознание людей, то есть они экспериментировали с живыми людьми.

— Ты считаешь, что пострадал в результате психологических экспериментов, — произнес Тони, полностью убежденный в своей правоте. — Произошло что-то такое, что сделало твою жизнь непохожей на жизнь других людей, и ты обвиняешь в этом психологов. Ты видишь в них вивисекторов сознания. Не так ли, Иеронимо, а?

Тони нутром чувствовал, что нашел мотив всех трех убийств.

Теперь он был готов к очерчиванию психологического портрета. Однако час был поздний, и имело смысл оставить это до утра. Тони с неохотой отключил компьютер и расстегнул молнию на сумке, с которой приехал в Берлин. Насчет того, что удастся поспать, он сомневался, однако попытаться стоило. В конце концов, утром предстояло не только вновь заняться делом, которое у него лучше всего получалось, но и повидаться с Кэрол. При мысли о Кэрол он улыбнулся. В первый раз он думал о том, что в их отношениях позитив начинает перевешивать негатив и горькие воспоминания о прошлом. Даже если он себя обманывает, все же не грех проверить теорию практикой.

Второй акт тянулся целую вечность. Не в силах сконцентрироваться на музыке, Кэрол вновь и вновь прокручивала в голове свой разговор с Радецким. Что она сказала и как сказала. Жаль, у нее не получилось заранее проиграть сценарий с Тони. Тогда она не сомневалась бы в том, что сумела нажать на нужные точки. Конечно, она не ждала от Радецкого немедленной капитуляции, однако рассчитывала на нечто большее, чем его упорное нежелание признать, что он ее понимает.

К тому же Радецкий не отрывал взгляда от Кэрол. Он сидел немного сзади, и уголком глаза Кэрол видела, как он изучает ее. Выражение его лица она не могла разглядеть, и от этого ей было тем более не по себе. О чем он думал? Какое впечатление она произвела на него?

Кэрол подавила вздох облегчения, когда наступила кульминация второго акта и лисичка вышла замуж за своего возлюбленного. «Тут уж никаких ассоциаций», — с радостью подумала Кэрол. Прежде чем зажглась люстра, она увидела, что Тадеуш встал и отошел в сторону. Кэрол повернулась и обратила внимание на то, что он что-то достает из кармана пальто, висевшего на крючке. Потом в его руке оказался мобильный телефон.

— Мне надо сделать пару звонков, — проговорил он громко, так как в зале звучали аплодисменты. — Я скоро вернусь.

— Да, — победно выдохнула Кэрол, когда за Радецким закрылась дверь.

Он решил ее проверить. Морган предупредил, чтобы она не волновалась на этот счет. В Британии над ее легендой поработали специалисты. Имя они пустили гулять по улицам с двух направлений. Одни полицейские агенты распустили слух о Кэролин Джексон как о тихом, но сильном игроке в тайном бизнесе. Другие, допрашивавшие свидетелей после убийства Колина Осборна, настойчиво задавали вопросы о Кэролин Джексон. «Мы наседали на них как надо, — пояснил Морган. — Офицеров проинструктировали, чтобы они изображали полное недоверие, когда подозреваемые говорили, будто слыхом не слыхивали о вас. Они посеяли уверенность в том, что вы были близки с Колином, работали с ним на одном поле и договаривались о совместном будущем в бизнесе. Так что, когда Радецкий начнет разузнавать — а он будет это делать, можете не сомневаться, — получится, что ваше имя уже знакомо разным людям. То, что никто не знает вас в лицо, очко в вашу пользу. Это делает вас незасвеченным игроком, подобно самому Радецкому».

В этом Морган был прав. Кэрол не сомневалась, что Радецкий делает первые звонки, чтобы расспросить о ней. А у нее есть еще одна козырная карта, которую она разыграет попозже, чтобы нарушить равновесие и заинтересовать его в качестве потенциального партнера не меньше, чем он уже заинтересован как мужчина.

Тадеуш отсутствовал весь второй антракт и еще минут десять третьего акта. Когда он вошел в ложу, Кэрол не обернулась, делая вид, будто полностью поглощена музыкой. Когда опера уже подходила к финалу, Кэрол подумала: а вдруг Радецкий тоже видит параллели между тем, что происходит на сцене, и тем, что происходит в этот вечер с ним самим? Вот умирающая лисичка, убитая скорее случайно, чем по злому умыслу. Вот егерь с одной из дочек лисички, в которой он узнает черты ее матери. Неужели это ничего ему не говорило? Кэрол могла только молить Бога, чтобы говорило. Чем сильнее она напоминает ему Катерину, тем больше у нее шансов на успех.