Он шёл по снежной пустыне, а она как гигантский стол, застеленный белоснежной накрахмаленной скатертью, расстилалась перед ним плоским однообразием.

Монотонность пейзажа не столько утомляла, а скорее стирала все мысли из головы, подавляя своим одноцветьем.

Цепочка следов тянулась за ним, как поводок из прошлого, но и она быстро затягивалась лёгкой позёмкой. Властвовать оставалось лишь настоящее, но оно ни на что особо не претендовало.

Ветер, ещё недавно едва ощутимый, постепенно крепчал.

Зашуршал снег, началась низовая метель. Ветер, заигравшись, попытался бросаться пригоршнями снега, черпая их щедро и безудержно.

Человек лишь сильнее вжал голову в воротник, да пригнулся пониже. Своё движение он не замедлил.

И всё же предрассветные сумерки постепенно расходились. Серость расползалась, как ветхая ткань, и утро проглядывало довольной выспавшейся мордашкой.

Метель затихла и уснула, убаюканная крепким морозом.

Человек остановился и стал наблюдать за линией горизонта на востоке.

Полоска неба у самой земли зарозовела и приоткрыла щель, куда и ринулся солнечный луч. Над горизонтом показалось два солнца, абсолютно одинаковых с виду.

Человек усмехнулся и прижмурился. Заполярье сегодня изволило шутки шутить с утра пораньше.

Одно из солнц — ложное, хотя и не поймешь, какое из них. Разность плотности воздуха в приземном слое атмосферы даёт такой эффект. Лучи света преломляются под разными углами, и в результате объекты сильно искажаются, приподнимаются над горизонтом, двоятся, троятся и просто смещаются.

Выглядит забавно. Будто занесло тебя в края неведомые, чудес полные.

Полюбовавшись зрелищем, человек побрёл дальше.

Спустя какое-то время пейзаж изменился. Ровные очертания изломились под диковинными углами, разнообразив обстановку. Правда, идти стало трудней.

Трещины и торосы стремились стать на пути, заставить свернуть.

Человек не жаловался и не унывал. Если мог — огибал, иногда перепрыгивал, а то и сворачивал в сторону.

Гораздо хуже, что температура стремительно падала, о чём давало знать немеющее лицо.

Раздумья не омрачили, но озаботили. А что, если так…

Лучшего теплоизолятора, чем медвежья шкура, и не придумаешь.

Человек блеснул глазами и запрокинул голову. Вокруг него, засветившись, возник ореол. Свечение пошло цветовыми волнами, пока не стихло.

Человеческая фигура опустилась на четвереньки и начала трансформацию. Одежда сползла лохмотьями, которые истлели на глазах.

Существо на четвереньках изогнулось, передние конечности удлинились и проросли когтями. Постепенно приобретая медвежьи очертания, бывший человек обрастал шерстью.

Через какое-то время на льду стоял белый медведь, который вразвалочку двинулся дальше. Направление не изменилось, просто человеческий след продолжился медвежьим.

Теперь мороз напрасно пытался ухватить за бок — медвежья шкура была ему не по зубам. Шерсть медведя даже ультрафиолетовые лучи способна поглотить. Каждая отдельная ворсинка — полая внутри, являя собой идеальный световод. Потому медвежья шкура поддерживает идеальный тепловой баланс за полярным кругом.

Изредка попадались поля ровного льда. Алмазным крошевом искрилась поверхность, а даль размывалась.

Медвежий силуэт, едва различимый на фоне снега, упорно двигался к неведомой цели.

Совершенно прозрачный чистый воздух и голубое небо дополняли друг друга. Ни единого живого существа вокруг. Лишь тишина, которую щекотало лёгкое поскрипывание снега.

К вечеру установилась отличная погода. Горизонт просматривался, казалось, до бесконечности.

Но вот, ландшафт изменился. Показались холмы, свободные от снега. Запахло свежей землёй. Меж холмами голубыми и зеленоватыми пятнами виднелись небольшие озёра.

Медведь остановился на краю снежного поля и вздохнул. Его очертания подёрнулись дымкой — началась обратная трансформация.

Совсем скоро со склона спускался человек в меховой куртке, очутившийся в оазисе посреди ледяной пустыни.

Здесь не было никакой растительности, но разноцветные скалы в меру сил оживляли ландшафт. Узкая долина привела к небольшому озерцу, на берегу которого человек и остановился. Прислонился к валуну и прикрыл усталые глаза.

Тишину происходящего нарушил звон бьющегося стекла.

С этим звуком зияющая трещина расколола воздух позади валуна, и оттуда вынырнула мужская фигура.

— Ты верен себе, Аксан, — не открывая глаз, произнёс усталый путник.

— Я рад вас видеть, учитель. — Новоявленный улыбнулся. — Наконец-то я нашёл вас.

— Нашёл-таки… А открывая портал, снова разбил что-то… с той стороны.

Пришедший пожал плечами.

— Какую-то колбу в лаборатории. Не стоит внимания. Прогресс алхимии из-за этого не остановится. — Он немного помялся. — Учитель!..

Сидевший у валуна вздрогнул и открыл глаза.

— Не называй меня так.

Аксан замер.

— А как, учитель?

Мучительно щурясь, тот поднялся и выпрямился.

— Как угодно, только не так. Попроще.

— Хорошо, Кар-Ванн. Как скажешь, — послушно отозвался прибывший.

— Просто Карн.

— Хорошо, — ещё раз повторил Аксан. — Можно с тобой поговорить?

— А если нельзя, ты просто уйдешь?

— Нет, — с заминкой отозвался Аксан. — Слишком долгими и тяжёлыми были поиски, чтобы я сейчас отбыл обратно ни с чем.

— Вот видишь, мы уже разговариваем.

— Ну зачем ты так… Учитель Карн.

— Ты опять? — Взметнувшийся взор был готов пронзить, растерзать и растворить одновременно.

Но слегка напрягшийся Аксан выдержал его.

— Твоё отрицание прошлого всё равно не изменит его. Ты для меня, как и для многих, был и остаёшься учителем.

— Был, но не остаюсь. И уже никогда не буду. Я снял с себя эти полномочия.

Аксан словно хотел было что-то сказать, но встречный взгляд его остановил.

— Ты можешь, по крайней мере, уважать моё решение!

— Разумеется, я уважаю его, — отозвался Аксан. — Хотя и не понимаю.

— А вот это не обязательно, — усмехнулся Карн.

Аксан пытливо глянул на него.

— Твой характер испортился за то время, что мы не виделись.

— Неужели… — прозвучало довольно ехидно.

— Не знаю. Но ты изменился.

— Людям свойственно меняться.

— Порой, в худшую сторону.

— По-разному.

Аксан не выдержал и захохотал. От его хохота вода в озерце вскипела и поменяла свой цвет на бирюзовый.

Карн остудил её, лишь дохнув в сторону озера, и расстегнул воротник у куртки.

Бывший ученик удовлетворённо глянул на утихомиренную водную гладь и сказал:

— А мне даже нравятся такие изменения в тебе. Наверное, именно дальний вояж оказал столь благотворное влияние на твою натуру.

Карн подобрал камешек на берегу и запустил его вскользь по поверхности озера. Тот послушно запрыгал, и, выполнив тринадцать положенных прыжков, утонул. Правда, на прощанье булькнул.

Аксан приподнял левую бровь, бросив искоса взгляд на своего бывшего учителя, и провозгласил:

— Угу!..

Скатал в пальцах огненный шарик, величиной не более грецкого ореха, и подкинул его на ладони. Тот, как живой, заискрился и запульсировал. Аксан дунул на него и проводил взглядом. А шарик поскакал по глади озерца, чуть не вереща от удовольствия. Уже на излёте выполнил кульбит в воздухе, плюхнулся в воду, где и изошёл паром.

— Вот так, примерно, — удовлетворённо подытожил маг первой категории.

— Фокусами занялся на досуге?

— Разминаюсь, — хмыкнул Аксан.