Стены забытых руин здесь сходились, кое-где среди нагромождений рухнувших камней вставали обтесанные обелиски или подобия статуй. Их стертый облик теперь только намекал на древних чудовищ, внушавших смутное отвращение. Были то боги или стражи? Кто из живущих мог бы ответить?

Сквозь тучи пробилось солнце, но здесь его свет не дотягивал даже до бледного зимнего сияния, а был скупым и скудным, не согревал ни души, ни тела. А вокруг камней по-прежнему лепились тени, на которых я не желала останавливать взор. Мне известна была власть иллюзии, особенно сильной рядом с Даром.

Впереди встала стена из огромных плит, каждая больше меня, даже если мерить вместе с конем. Эти глыбы время отчасти пощадило. Бледное солнце зажгло ледяные искры в сероватых кристаллах камня. Мой путь лежал к единственному проему в стене – к узким воротам, пропускавшим входящих по одному.

Вот теперь мой жезл-указатель едва не вырвался из пальцев. Его окованный серебром кончик указал на темную кляксу на стене – на высоте бедра всадницы. Кровь – и кровь того, кого я ищу!

Я еще не теряла надежды, потому что пятно было невелико. Я и раньше не сомневалась, что Джервона брали с боем. Закаленного воина так просто не возьмешь, и найденные мной трупы подтверждали его воинское искусство. Но только сейчас я получила доказательство, что он ранен. И стала присматриваться к плитам под ногами коня, ожидая новых кровяных пятен.

Стена с воротами оказалась первой из трех. Все были разного цвета: первая, хоть и усыпанная кристаллами, была такой же серой, как камни Пустыни. Вторая, шагах в двадцати за ней, была тускло-зеленой, но не из-за обвивших ее растений, а из-за цвета самого камня.

Третья была ржаво-красной, как запекшаяся кровь, и сложена не из таких огромных плит. А проход в ней оказался еще у́же, так что волей-неволей пришлось слезать с коня и протискиваться пешком.

Если здесь и остались пятна крови, естественный цвет камня их скрыл. Передо мной встало приземистое здание, почти вровень со стеной, угрюмое, без окон, камень стен беспросветно-черный, словно его выстроили из теней. С его-то крыши, соперничая с тусклым солнцем, и бил видный издалека луч света.

Сейчас, вблизи, я видела, что свет этот лучится волнами, как непостоянный, подвижный язык пламени. Притом я не сомневалась, что родился он не от добрых поленьев в очаге.

Окон в здании не было, зато обнаружился глубокий дверной проем, такой темный, что я не сумела определить, перегорожен ли он чем-то изнутри. Я постояла, напрягая доступные мне чувства, потому что ни мне, ни Джервону не пошло бы на пользу, если бы я вслепую ломилась навстречу беде.

Слух? Ни звука, даже ветер не вздыхал в перекрученных ветвях кустов, не шуршал песком. Запахи? Я не уловила того гнилого душка, что насторожил меня перед появлением призрака. Зрение? Глубокий проем, волны пламени, земля без следов от меня до того проема. Осязание?..

Я подняла руку с лежавшим поперек ладони жезлом. Он снова шевельнулся, указав окольцованным кончиком на меня или мне за спину, на тот проход, в который я недавно протиснулась. Ясное предупреждение, что впереди что-то враждебное тем Силам, которым служила я. И что-то мне подсказывало, что за той дверью меня поджидает угроза поопаснее волчьих клинков и призрачных охотников.

Как мало я знала! Мне уже доводилось, вооружившись лишь толикой знания и скудным оружием, схватиться с Древним злом. Джервон в тот час (а ему было много страшнее моего, ведь он не был огражден Даром) встал рядом со мной, положившись только на холодное железо и собственную отвагу.

Могла ли я не ответить тем же? Ощущая в руке трепещущий прутик, я думала о том, кем был для меня Джервон. Поначалу – нежеланный попутчик во враждебной стране – он даже раздражал меня, отвлекая от цели. Позже…

Моя жизнь переплелась с жизнью Джервона. Не приходилось сомневаться, что притащившие его сюда, кем бы они ни были, добивались его гибели – а может быть, и моей тоже. Смирившись с этой мыслью, я вошла в проем.

Двери в нем не было. Зато стоило ступить в тень дверного карниза, меня окутало облако Тьмы, такой густой, что чудилось – ее можно собрать складками, как вытканную ткачами Долин занавесь. Я подняла руку, не видя ее, и, когда решила, что жезл лежит вровень с моими губами, дунула на него и произнесла три Слова.

Такой крошечный огонек, словно затеплилась свечка толщиной не более моего мизинца. Но едва загорелась эта искорка, я перевела дыхание. Ничто пока не давило на меня. Маленькая, но победа.

Тогда, в прошлый раз, за мной было преимущество – древний обитатель того места так привык к своей Силе, что не счел меня достойной противницей. Потому и не обрушил на меня сразу всю свою мощь, а потом уже было поздно. Что лежало впереди сейчас, я не знала и не надеялась на повторение такой удачи.

В обители Древних время часто искажается. Человеческая память сохранила множество легенд о людях, которые провели с обладателями Силы, казалось, всего лишь день или год, а вернувшись, обнаружили, что их родной мир унесся далеко в будущее. Я сейчас ощущала иное. Сама Тьма, почти не потревоженная зажженным моей волей светочем, наползала мне на ноги, как поток жидкой глины или волна зыбучего песка, и мне уже трудно было переставлять ступни. Но атака все медлила. Мало-помалу у меня сложилось впечатление, что разум, возведший для себя это укрытие, был занят чем-то другим и так увлекся, что до сих пор не заметил меня.

Эта мысль, так же как светлый язычок пламени у меня перед глазами, придала мне храбрости. Все же я не смела надеяться, что это продлится долго. Отвлекшийся обитатель этого дома в любое мгновение мог ощутить шевеление какой-нибудь невидимой сторожевой нити и обратить всю мощь своего внимания на меня.

Я шаг за шагом разгребала липкую темноту. Мне чудилось, что путь затянулся на много часов. От напряжения заныло все тело. Еще шаг… Мрак так внезапно сменился светом, что на один или два вдоха я ослепла. Пришлось проморгаться, чтобы вернуть себе зрение. Я стояла в круглой камере, посреди которой, лицом друг к другу и к слепящей центральной колонне, высились два кресла не по человеческому росту.

Впрочем, я уже видела, что между ними не колонна, а тот самый переливчатый луч. От него не тянуло жаром, хотя внутреннее мерцание походило на колебания огня.

Внутри у меня прозвучал сигнал тревоги. Я мгновенно отвела взгляд. Передо мной были Сила и назначение этого места. Ближайшее кресло стояло ко мне спинкой, загораживая сидящего, но второе я видела ясно. Что-то сброшенными лохмотьями валялось под его сиденьем. Джервон? Но не успела я сделать и шага к трупу – потому что в обмякшем теле не было признаков жизни, как увидела его обращенное к свету лицо с выпученными от ужаса глазами. И колючую встопорщенную бороду. Это разбойник!

А Джервон?..

Старательно отводя глаза от манящего, вызывающего Пламени, я сдвинулась вбок, обходя ближайшее кресло. Да, в нем сидел тот, кого я искала. Руки его были связаны, петля прихватывала голенища сапог над ступнями. Он лишился шлема, из кое-как замотанной тряпкой раны на лбу натекли на щеку красные капли.

Живой?

Я протянула руку. Жезл задрожал. Да, в нем еще теплилась искра жизни, питаемая волей и упрямством. Но Джервон не отрывал взгляда от огненного столба, и я поняла, что это Пламя вытягивает из него все человеческое.

Мне были доступны два средства. Сначала я безрассудно прибегла к мысленному поиску. Нет, его сознание ушло слишком далеко, не отзывалось. Попытавшись разорвать связь Джервона с Пламенем, я могла уничтожить результат его собственной храбрости, освободить его и потерять. В Джервоне жила великая Сила. Я за время нашего товарищества и любви (редкое сочетание, но нам оно выпало) убеждалась в ней много раз.

Итак, я должна следовать за ним – в Пламя. Встретиться с этой Силой в ее владениях.

Как мало я знаю! В бессильной досаде я ударила кулаком о кулак. Эта Сила огромна и мне совсем неизвестна. Хватит ли моего Дара, чтобы ей противостоять? Быть может, в своей твердыне она непобедима?