Еще одно чистое дерево – ее путь вилял, как дорожка лабиринта. И пришлось замедлить шаг. Еще одно чистое дерево, а за ним, слева, она наконец услышала звук – слабый стон.

Человеческий голос – и этого хватило, чтобы в ней полыхнул страх. Все… все это чем-то напомнило ей забытый сон. В том сне она знала страдающего человека.

Дайрин замерла. Наблюдатели приближались. Она поняла, что они сгрудились между ней и тем, кто стонал. Пришлось решаться – забыть о стонущем или обойти кругом.

Не выдавай, не показывай, что слышала. Ищи нити, постарайся обмануть слежку. Все в ней бунтовало против мысли покинуть человека в беде – даже если этот человек был из команды Видрута.

Дайрин протянула руку, словно нащупывая нить и внутренне готовясь наткнуться на липкую сеть. Она чувствовала, как колеблются те, кто следил за ней. Может быть, это ее последний шанс!

Ее пальцы ухватили широкую полосу ткани. Та привела к тюку, прочно завязанному и так закрученному полотном, что ей не удалось его раскрыть. Этот мешок был очень велик и свисал с ветви. А в нем – в нем кто-то был!

Дайрин отскочила. Она не знала, кричала или нет. Тот, кто скрывался внутри, сказало ей чутье, еще недавно был жив, а теперь мертв. Она снова заставила себя пробежать пальцами по свисающему тюку. Не так велик… точно не так велик, чтобы вместить человека! Теперь, поверив, что пленник – не человек, она предпочла не знать, что внутри. Но, отступая, задела плечом второй тюк. И поняла, что вокруг таких много и в каждом – смерть.

И все же в ее ушах еще стоял стон. Человеческий стон. А преследователи наконец отстали. Как будто не посмели вступить в эти места.

Эти тюки – Дайрин противно было их касаться. Некоторые казались намного легче других и раскачивались от ее случайных прикосновений. Другие, отягощенные содержимым, висели грузно.

Стоны…

Девушка заставила себя проверить, что висит перед ней. Мотовило она уже заткнула за пояс, а в руках вместо него был нож. Коснувшись последнего мешка, она ощутила слабое движение. И в сдавленном крике ей почудилась мольба о помощи.

Она вспорола шелк кончиком ножа. Плотная ткань поддавалась с трудом, такую материю легко не разрежешь. Она резала и рубила, пока не услышала задыхающийся вскрик.

– Ради бога, Сул…

Она оттянула распоротый шелк. Внутри в самом деле был человек. Но весь обмотанный липкой паутиной, поняла она по хлынувшему ей навстречу едкому запаху. Этой нити ее нож не возьмет. Стоит коснуться, она сама станет пленницей.

Дайрин собрала складки распоротого мешка, намотала обрывки на пальцы и принялась рвать и трепать паутину. К ее радости, сеть уступила. Она чувствовала, как растягиваются пряди под ее напряженными пальцами.

И еще она узнала, кого спасает: Ротара! Не его ли она видела во сне, которого не могла припомнить?

Дайрин позвала его по имени, спросила, свободнее ли ему стало.

– Да. Но я еще вишу. Хотя теперь уже просто…

Она услышала, как рвутся нити, потом шум упавшего на землю тела. Юноша тяжело выдохнул и снова вдохнул.

– Госпожа, ты подоспела как нельзя вовремя. – Его ладонь обхватила ее плечо. Дайрин почувствовала, как он пошатнулся и тверже встал на ноги.

– Ты ранен.

– Нет. Голоден, и еще попить бы. Не знаю, долго ли я провисел в этом чулане. Капитан… Он, верно, думает, мы оба погибли.

– В чулане! – Это простое слово обрушилось на нее как удар.

– А ты не знала? Да, это чулан, где паучихи хранят своих самцов.

У нее к горлу подступила тошнота. Эти мешки из шелка, из прекрасного шелка. Вот они для чего!

– Там кто-то… что-то есть, – предупредила она.

Наблюдатели, подсказали ей настороженные чувства. Они снова задвигались.

– Ты их видишь? – спросила Дайрин.

– Не совсем ясно… – Но за этим неуверенным ответом тут же последовало: – Да! У них ловчие сети, такими они меня и скрутили. Клинок их не берет.

– Мешок!

– Что – мешок?

Ее пальцы, обмотанные обрывками мешка, сумели распустить сеть. Липкие узы не приклеивались к шелковой ткани. Едва она объяснила это, как нож выхватили у нее из рук и Дайрин услышала треск вспоротого шелка.

Наблюдатели… Пока Ротар опустошал другие мешки, Дайрин потянулась к разуму охотников. Они приблизились, но теперь снова остановились, как будто боялись подойти к этому месту, и даже приказ удержать человека-пленника не мог пересилить боязни.

– Теперь они прядут свои нити, – предупредил ее Ротар. – Они планируют замуровать нас.

– Пусть думают, что мы беззащитны, – сказала она.

– А по-твоему, нет?

– С этими мешками, может быть, и нет.

Если бы она могла видеть! Дайрин чуть не плакала от бессильной злости. Она была уверена, что выследили их не ткачихи. Быть может, это те, кто снабжал ткачих нитями для тканья?

Ротар подошел к ней, сжимая в руках ком шелковых мешков. О том, что было в этих мешках раньше, девушка постаралась не вспоминать.

– Расскажи, – попросила она, – на что похожи те, что ткут веревки?

Она уловила его глубокое отвращение, омерзение.

– Пауки. Огромные пауки. Мохнатые и размером с гончих.

– Что они делают?

– Опутывают прогалину сетями. Сети уже со всех сторон. А теперь скрылись. Только один остался, повис в центре новой паутины.

Ротар касался ее запястья, и от его руки к Дайрин доходили его мысли, мысленная картина, отчетливее той, что он рисовал ей словами.

– Другие, должно быть, ушли за ткачихами, – встревоженно предположила она. – И сейчас перед нами только один враг.

– И сети.

Она выпустила юношу, нащупала обрывки шелка в его руках.

– Надо обмотаться им. И не касаться паутины там, где тело не защищено.

– Понял.

Дайрин шагнула вперед.

– Мне придется распускать сеть, – сказала она. – Сторож на твою долю. Подведи меня к дереву, на которое нацеплена паутина.

Он взял ее за плечо и, легонько подталкивая, осторожно, шаг за шагом повел налево.

– Сейчас дерево прямо перед тобой, госпожа. Сторожа можешь не опасаться, – мрачно пообещал он.

– Помни, паутина нигде не должна коснуться твоей кожи.

– Не сомневайся, я хорошо укутался, – сказал он. Она нащупала грубую кору рукой, до локтя надежно окутанной шелком. Вот она. – Пальцы ощутили крепление нити, куда толще и крепче всех, что ей приходилось собирать.

– Ха! – раздался крик Ротара, но уже не рядом.

Дайрин нашла вторую нить, ощутила ее дрожь. Сторож, наверное, изготовился оборонять свою паутину. Но ей было не до того: предстояло, нащупав каждую нить, оторвать ее от дерева.

Она не могла знать, сколько нитей предстоит оборвать. Справа доносился глухой шум, тяжелое дыхание.

– Ага! – со свирепой радостью выкрикнул Ротар. – Тварь сдохла, госпожа. Ты права, ткань отвела веревки, которые она на меня набрасывала.

– Будь настороже. Остальные могут вернуться, – предупредила она.

– Я знаю, – согласился он.

Девушка торопливо нашаривала и рвала нити на стволе. Вернуться могли не только пауки, но и ткачихи, а их она страшилась сильнее.

– Паутина обвисла, – сказал ей Ротар. Но эта маленькая победа не слишком ее утешила. – Госпожа, хорошо бы теперь обмотать этим шелком ноги – на земле тоже может быть паутина.

– Да! – Об этом она не подумала, занятая растянутой паутиной.

– Погоди, я добуду еще шелка.

Дайрин ждала, напрягшись всем телом, насторожив слух и внутреннее чутье в усилии распознать, что ждет их за краем прогалины. Потом Ротар вернулся и, не спрашивая позволения, принялся обматывать ей ноги кусками шелка, стараясь закрепить их потуже.

Она, когда-то влюбившаяся в ленточку капитана Ортиса, сейчас готова была с отвращением сорвать с себя этот шелк. Если бы он не сулил им спасения.

– Я сделал все, что мог. – Затянув узел на щиколотке, Ротар выпустил ее ступню. – Ты что-нибудь слышишь, госпожа?

– Пока нет. Но они появятся.

– Кто? Что такое эти ткачихи? – спросил он.

– Не знаю. Но они невысоко ценят нашу породу.