– Ладно, давай.

Ноль запятая шесть девять три один.

– Это натуральный логарифм двойки.

А чего бы ты хотел? Номер телефона Мэйбл? Заткнись и слушай. А потом повторяй. Три запятая один четыре один пять девять…

Так продолжалось какое-то время. Некоторые из чисел были знакомыми, вроде первых двух, остальные могли быть случайными; может, среди них был даже и номер телефона Мэйбл – откуда мне знать? Скоро мне стало скучно, и я начал подумывать о том, чтобы заорать боевой клич в одиночку, когда доктор Арно тихо сказала:

– Конец теста. Пожалуйста, оба полежите спокойно несколько минут и расслабьтесь. Мэйбл, встретимся в кабинете обработки данных. – Я слышал, как она вышла, так что бросил мысль о боевом кличе и расслабился. Я несколько одурел от повторения всех этих цифр в полной темноте, и вообще, как говаривал дядя Стив, если появилась возможность отдохнуть, не теряй ее. Другого шанса в ближайшее время может и не быть.

Потом я услыхал, как дверь снова открылась, и вдруг зажмурился от яркого света. Доктор Арно сказала:

– На сегодня все, Том… и большое вам спасибо. Мы хотели бы встретиться с вами и с вашим братом завтра в то же время.

Я еще немного поморгал и огляделся.

– А где Пэт? Что он говорит?

– Вы встретитесь с ним в приемной. Он сказал, что вы оба можете прийти завтра. Вы ведь сможете?

– Ну, наверное, да, если он согласен. – Мне было несколько совестно за тот трюк, который мы провернули, поэтому я добавил: – Доктор Арно, извините, что я вас достал с тем уколом.

Она похлопала меня по плечу и улыбнулась.

– Ничего. Вы правы, что ведете себя осторожно, и вы оказались хорошим подопытным. Посмотрели бы вы на тех дикарей, которые иногда нам попадаются. Увидимся завтра.

Пэт ждал меня в той самой большой комнате, где мы видели рыжих. Он пошел за мной, и мы отправились к опускной шахте.

– Я поднял плату за завтрашний день, – произнес он с самодовольным видом.

– Поднял? Пэт, а стоит ли нам это делать? То есть я хочу сказать, что шутки шутками, но если они когда-нибудь просекут, что мы жульничаем, то мало не покажется. Могут даже заставить нас вернуть то, что уже заплатили.

– А как это они нас заставят? Нам заплатили за то, что мы явились сюда и прошли тест. Именно это мы и сделали. Это уж их дело – организовать тесты так, чтобы результаты были надежными. Если бы я их организовывал, я бы сумел.

– Пэт, ты врун и мошенник.

Я вспомнил доктора Арно… Такая приятная женщина.

– Пожалуй, я завтра останусь дома.

Сказал я это в тот момент, когда Пэт нырнул в шахту. Весь путь вниз он был футов на десять ниже меня, и у него было сорок этажей на обдумывание ответа. Когда я приземлился рядом с ним, он ответил мне, сменив тему:

– Они делали тебе инъекцию?

– Да.

– Ты догадался заставить их дать подписку об ответственности или постеснялся?

– Ну, вроде того. – Я пощупал конверт, лежащий в моем кармане; я уже успел забыть о нем. – Я заставил доктора Арно написать, что она нам вводила.

Пэт протянул руку к конверту.

– Мои извинения, маэстро. С помощью моих мозгов и твоих мы уделаем их как захотим. – Он начал вскрывать конверт. – Спорю, это был неопентотал – или что-нибудь из барбитуратов.

Я выхватил у него конверт.

– Это мой.

– Ну и открывай его сам, – ответил он, – и не задерживай уличное движение. Очень хочется поглядеть, каким снотворным они нас напичкали.

Мы вышли из здания на пешеходный уровень, в совете Пэта определенно был смысл. Прежде чем вскрыть конверт, я пересек все полосы до скоростной западной полосы и встал за ветровым козырьком. Только я развернул лист, как Пэт начал читать вслух через мое плечо:

– «Фонд далеких перспектив…» и все такое прочее. «Для инъекций, введенных субъектам 7L435 и 7L436, Т. П. Бартлетту и П. Г. Бартлетту (идентичные близнецы), использовалась дистиллированная вода, доведенная до нормального уровня солености дозой в одну десятую куб. см каждому». Подпись «Дорис Арно, доктор наук, от имени Фонда». Том, нас надули!

Я уставился на бумагу, пытаясь как-то соотнести то, что со мной творилось, с тем, что было на ней написано. Пэт добавил с надеждой в голосе:

– А может быть, это и есть надувательство? А на самом деле нам ввели что-то другое, только они не хотят этого признавать?

– Нет, – медленно сказал я. Я был совершенно уверен, что доктор Арно не стала бы писать слово «вода», а в действительности вводить нам какое-нибудь снотворное – не такой она человек. – Пэт, они нас не усыпляли, они нас загипнотизировали.

Он покачал головой.

– Этого не может быть. Допустим, что я поддаюсь гипнозу, но ведь ты не поддаешься. Нечего там гипнотизировать. И меня, дорогой ты мой, тоже никто не гипнотизировал. Никаких крутящихся огоньков, никаких движений руками – да моя красотка Мэйбл даже в глаза-то мне не глядела. Она просто сделала мне укол, велела успокоиться и ждать, пока он подействует.

– Ты, Пэт, совсем как маленький. Крутящиеся лампочки и все такие штуки – это для дураков. И какая разница, как это называть, гипнозом или рекламой. Они поставили нам укол, внушили, что мы почувствуем сонливость, – вот мы и уснули.

– Это я, значит, чувствовал сонливость? И вообще Мэйбл делала совсем не так. Она сказала, чтобы я не засыпал, а уж если засну – проснулся, когда она меня позовет. Потом, когда они принесли тебя, она…

– Подожди секунду. Ты хотел сказать, когда они перенесли тебя в ту комнату, в которой был я…

– Да нет, ничего подобного я не хотел сказать. После того как они принесли тебя, Мэйбл дала мне этот самый список чисел, я продиктовал его тебе и…

– Да подожди ты, – сказал я. – Пэт, ты все путаешь. Каким образом ты мог читать эти числа, находясь в полной темноте? Наверное, это она их тебе прочитала. Я хочу сказать… – Тут я остановился, потому что у меня самого все как-то не сходилось. Вообще-то, она могла диктовать их ему из другой комнаты. – На тебе были наушники?

– А какое это имеет значение? И вообще, там не было полной темноты, во всяком случае после того, как внесли тебя. Она держала список на таком пюпитре, у которого была своя собственная лампочка, света было достаточно, чтобы я мог видеть цифры и ее руки.

– Пэт, перестань повторять эту чепуху. Загипнотизированный или нет, я не отключался настолько, чтобы совсем не замечать, что происходит. Меня никуда не перемещали; вероятно, они сумели перевезти тебя, совсем не потревожив. И в комнате, где мы сидели, было абсолютно темно, ни проблеска.

Пэт ответил не сразу, что было совсем на него не похоже. В конце концов он сказал:

– Том, ты уверен?

– Конечно уверен.

Он вздохнул.

– Ненавижу говорить такое, потому что знаю, что ты мне ответишь. Что ты сделаешь, если ни одна из твоих теорий не сходится с фактами?

– Что? Это что, викторина? Ты отбрасываешь их и пытаешься создать новую. Основы методологии, вводный курс.

– Ладно, тогда прикинь, как тебе вот эта теория, только постарайся не мыслить шаблонно. Том, мальчик мой, держись крепче, – мы действительно читаем мысли.

Я примерил ее и так и сяк – результат меня не вдохновил.

– Пэт, то, что ты не можешь ничего объяснить, еще не повод уподобляться толстой старухе, которая ходит к гадалкам. Признаю, нас обдурили – то ли с помощью гипноза, то ли снотворного. Но мы не можем читать мысли друг друга, иначе давно бы это заметили.

– Совсем не обязательно. В твоей голове никогда не было особого изобилия мыслей, так что там было замечать?

– Ну это надо еще разобраться…

– Чему равен натуральный логарифм двойки?

– Ноль запятая шесть девять три один, как ты сказал, хотя я почти не пользуюсь четырехзначными таблицами. А в чем, собственно, дело?

– Логарифм четырехзначный потому, что она мне его таким дала. Ты помнишь, что она сказала перед тем, как я продиктовал тебе это число?

– Чего? Кто?

– Мэйбл. Доктор Мэйбл Лихтенштейн. Что она сказала?