Это уж точно, так как из сотен находившихся там близнецов примерно треть была достаточно близка к нам по возрасту, чтобы не находиться вне рассмотрения, и из них половина, насколько я мог оценить, не подсчитывая, принадлежала к тому полу, который превращает обычное сборище в светский раут. Но в то же время до этих рыжих недотягивал никто, так что я начал оглядывать толпу в целом.

Самая старая пара, которую я увидел, была возрастом чуть за тридцать, потом я увидел девочек лет двенадцати – за ними следовала их мамочка, но большинству было что-то около двадцати. И только я подумал, что «Генетические исследования» подбирали испытуемых по возрастным группам, как оказалось, что подошла наша очередь, и клерк спрашивает:

– Ваши фамилии, пожалуйста?

На протяжении следующих двух часов мы ходили от одного сборщика данных к другому. У нас брали отпечатки пальцев, анализ крови, мы отвечали «да» и «нет» на сотни дурацких вопросов, на которые простым «да» или «нет» не отделаешься. Медицинское обследование было очень тщательным и включало в себя обычную старательно спланированную подлянку, когда полностью раздетую жертву заставляют стоять босиком на холодном полу в помещении, температура воздуха в котором градусов на пять ниже, чем надо, одновременно дергая страдальца по-всякому и задавая ему грубые интимные вопросы.

Все это мне невыносимо надоело, и я даже не засмеялся, когда Пэт прошептал, что нам следовало бы содрать одежду с врача, ткнуть его в брюхо и заставить сестричку записать, как это ему понравилось. Утешало меня только то, что Пэт заставил их раскошелиться за все эти забавы. Потом нам разрешили одеться и проводили в комнату, где за письменным столом сидела довольно красивая женщина. Перед ней на столе стоял негатоскоп, на нем она изучала два наложенных друг на друга персональных профиля. Они почти совпадали, и я попытался подкрасться и тайком подсмотреть, чем они различаются. Только я не знал, какой из них – мой, а какой – Пэта, да и вообще я не специалист в математической психологии.

Женщина улыбнулась нам и сказала:

– Садитесь, мальчики. Меня зовут доктор Арно. – Она взяла со стола профили и пачку перфокарт. – Идеальные зеркальные близнецы, вплоть до декстрокардии[20]. Случай интересный.

Пэт попытался заглянуть в бумаги:

– Доктор, а какой у нас на этот раз ай-кью?

– Не важно. – Она положила бумаги на стол и прикрыла их, а затем взяла в руки колоду карт. – Вы когда-нибудь имели дело с такими?

Конечно же имели, ведь это были классические райновские карты – зигзаги, звезды и все такое прочее. В каждом кабинете психологии есть такой комплект, а высокий результат почти всегда означает только то, что какой-нибудь умник сообразил, как надуть преподавателя. По правде говоря, Пэт тоже придумал совсем простой способ обмана, после чего наш учитель устало, без всякой злости разделил нас и заставил проходить испытание только с другими ребятами, после чего наши результаты упали до уровня среднестатистических. Так что я к этому времени был уже вполне убежден, что мы с Пэтом никакие не экстрасенсы, и райновские карты воспринял как еще один скучный тест.

Однако я почувствовал, как Пэт насторожился.

– Слушай внимательно, малыш, – прошептал он, – мы устроим им цирк.

Доктор Арно, естественно, ничего не услышала. Я был не уверен, что надо так делать, но в то же время знал, что, если он исхитрится сигналить мне, я не удержусь от подделки результатов. Однако беспокойство мое было напрасным; доктор Арно куда-то увела Пэта и вернулась без него. При помощи микрофона она была связана с другой комнатой, где сидел Пэт, однако шептать по этой линии не было ни малейшего шанса; она работала только тогда, когда ее включала доктор Арно.

Она начала эксперимент сразу же.

– Мэйбл, первая серия через двадцать секунд, – сказала она в микрофон и выключила его, а затем повернулась ко мне. – Я буду класть перед вами карты, а вы будете смотреть на них, – сказала доктор Арно, – стараться и напрягаться не надо. Просто смотрите на них и все.

Ну, я и смотрел. Продолжалось все это с некоторыми вариациями примерно с час. Иногда от меня требовалось, чтобы я принимал, иногда – чтобы передавал. Что там получалось, я не знал, так как результатов нам не сообщали.

В конце концов доктор Арно посмотрела на свои записи и сказала:

– Том, я хотела бы сделать вам небольшой укол. Он не принесет вам вреда, а к тому времени, как вы пойдете домой, его действие окончится. Хорошо?

– А какой это укол? – спросил я с некоторым недоверием.

– Да не беспокойтесь, он совершенно безвредный. Я просто не хочу говорить вам, что это такое, потому что вы можете подсознательно изобразить ожидаемую реакцию.

– Ну… а что говорит мой брат? Ему вы тоже сделаете укол?

– Это не имеет значения, я вас спрашиваю.

Я все еще колебался. Папа не одобрял уколы и все такое, разве только в этом была крайняя необходимость; как-то он устроил большой скандал из-за того, что нам сделали прививки от энцефалита.

– Вы доктор медицины? – спросил я.

– Нет, я доктор наук. А что?

– Тогда откуда вы знаете, что он безвредный?

Она закусила губу, а потом ответила:

– Если хотите, я пошлю за доктором медицины.

– Да нет, я думаю, это не обязательно.

Тут я вспомнил, как отец рассказывал что-то такое про вакцину сонной болезни, и добавил:

– А Фонд далеких перспектив дает нам страховку от возможных последствий?

– Что? Думаю, да. Уверена, что дает. – Она взглянула на меня и добавила: – Том, а как вышло, что мальчик вашего возраста стал таким подозрительным?

– А почему вы спрашиваете об этом меня? Это же вы психолог, мэм. И вообще, – добавил я, – если бы вам столько раз подкладывали кнопки на стул, вы бы тоже стали подозрительной.

– Мм… ну ладно. Я столько лет училась, а все еще не могу понять, что делается с молодым поколением. Так вы дадите сделать себе укол?

– Ну, пожалуй, дам – раз уж ФДП обеспечивает страховку. Вы только напишите, что именно вы мне вводите, и распишитесь.

На ее щеках вспыхнули красные пятна. Однако она взяла лист бумаги, что-то на нем написала, сложила, вложила в конверт и заклеила.

– Положите это себе в карман, – отрывисто сказала она. – И не заглядывайте туда, пока эксперимент не закончится. А теперь закатайте левый рукав.

Сделав мне укол, она сладким голосом сказала:

– Это будет немного болезненно… я надеюсь.

Так оно и было.

Затем доктор Арно выключила весь свет в помещении, оставив только негатоскоп.

– Вам удобно?

– Вполне.

– Прошу прощения, если я вас как-то задела. Я хочу, чтобы вы расслабились и успокоились. – Она подошла и сделала что-то с креслом, на котором я сидел. Оно плавно откинулось, и теперь я почти лежал в гамаке. – Расслабьтесь и не сопротивляйтесь тому, что вы чувствуете. Если вас начнет клонить в сон, то так и должно быть. – Она села на место, и теперь мне было видно только ее лицо, освещенное экраном. Я подумал, что она ужасно красивая, хотя и слишком стара, чтобы это имело какое-то значение. Ей было лет тридцать, а то и больше. И вообще, она была классная. Она несколько минут говорила еще что-то своим ласковым голосом, но что она там говорила, я толком не помню.

Наверное, я уснул, потому что потом вдруг оказалось, что вокруг темно, как в яме, и Пэт был где-то совсем рядом со мной, хотя я не заметил ни как потух свет, ни как открылась дверь. Я хотел уже с ним заговорить, когда услыхал его шепот:

Том, ты когда-нибудь видел такую идиотскую чушь?

– Смахивает на то, как нас посвящали в каннибалы Конго, – прошептал я в ответ.

Да тише ты, они услышат…

– Это ты сам громко говоришь. Да и вообще, кому какое дело? Давай покажем им, что такое боевой клич каннибалов, чтобы у них от страха волосы дыбом встали.

Потом, потом. Сейчас моя подружка Мэйбл желает, чтобы я зачитал тебе ряд чисел. Пусть они пока позабавятся. В конце концов, они за это заплатили.