Койка появилась, и приказ был записан в журнал, однако Макс ни разу не видел, чтобы Келли или Ковак хоть раз легли на нее. А что касается его самого, не пользуйся он этой койкой, спать ему пришлось бы совсем мало.

Ел Макс обычно тоже в центре управления. По пути на свидание с ничто делать было, собственно, почти нечего, только время от времени проводить наблюдения, для того чтобы выяснить, где расположено это ничто в окружающем пространстве. Однако Макс быстро заметил, что, когда он не вычисляет, он беспокоится или делится своими беспокойствами с Келли.

Каким образом разведывательные корабли находят путь назад через впервые обследуемые конгруэнтности? И что происходит с теми из них, которые не возвращаются? Возможно, доктор Хендрикс сумел бы найти оборотную сторону не нанесенной на карты конгруэнтности при помощи стандартных приборов корабля – а может быть, и нет. Макс решил, что доктор Хендрикс сумел бы; покойный был фанатиком своей профессии и обладал обширнейшими познаниями в области теоретической физики, на которой основываются рутинные числовые расчеты, – познаниями, Макс был уверен, значительно более широкими, чем у большинства астронавигаторов.

Макс знал, что разведывательные корабли обсчитывают конгруэнтности с обеих сторон, используя теорию гравитационного поля и данные, полученные на первоначально неизвестной стороне. Он предпринял попытки провести грубые прикидки подобных вычислений, но потом бросил это занятие. У него не было ни малейшей уверенности в получаемых результатах – он был уверен в том, что правильно производит сами математические операции, но крайне сомневался в теоретических предпосылках и остро ощущал сомнительность закладываемых в расчет исходных данных. Было просто невозможно точно измерить массу звезд, отстоящих на целые световые годы, при помощи оборудования, имевшегося на «Асгарде».

Похоже было, что, когда Макс бросил свои попытки, Келли почувствовал облегчение. Теперь они вдвоем посвятили все свое время стараниям проложить «колею» к тому не обозначенному на картах участку неба, в котором они – согласно сделанным в прошлый раз фотоснимкам – прорвались в это пространство, с целью в конце концов скользнуть по этой колее, появиться в нужном месте со скоростью только чуть меньше световой, затем дать кораблю толчок и надеяться на хороший исход.

Аналогичный маневр на поверхности планеты был бы простым делом, но ситуация в космосе не имеет аналогов на планете. «Неподвижные» звезды двигаются с большими скоростями, а других ориентиров в космосе нет; для того чтобы решить, какой участок безликого пространства является тем самым, в котором ты был в прошлый раз, нужно численно решать уйму уравнений, не имеющих изящного теоретического решения. По каждой нанесенной на карту конгруэнтности астронавигатор получает таблицу заранее вычисленных решений – «Критические таблицы обследованных аномалий». Максу с Келли предстояло составить такую таблицу самим.

Макс проводил так много времени в центре управления, что в конце концов первый помощник осторожно сказал ему, что настроение пассажиров, вероятно, заметно улучшится, если он найдет время иногда показываться в салоне. Уолтер не добавил к своим словам, что Макс обязан улыбаться и излучать спокойную уверенность, это ясно подразумевалось. С этого времени Макс при каждой возможности обедал с офицерами и пассажирами.

Само собой, Макс очень нечасто видел Элдрет. Когда он встретил ее во время первого обеда после ненавязчивого совета Уолтера, она вела себя дружелюбно, но несколько отстраненно. Макс решил про себя, что Элли проявляет уважение к нему, что заставило его серьезно задуматься, не заболела ли она. Он припомнил, что несколько дней назад ее принесли на корабль на носилках; возможно, она совсем не такая крепкая, какой хотела бы казаться. Он решил разузнать об этом у врача, но не напрямую, конечно же.

За кофе шла пустая болтовня, и Макс начинал уже ерзать от желания вернуться поскорее в «беспокойную нору». Нет, нельзя, ведь Уолтер настоятельно просил не проявлять торопливости и озабоченности. Он огляделся по сторонам и провозгласил:

– Что-то это место стало сильно смахивать на морг. Неужели теперь больше никто не танцует? Дюмон!

– Да, капитан!

– Организуйте танцевальную музыку. Миссис Мендоса, вы окажете мне честь?

Миссис Мендоса слегка хихикнула и приняла его приглашение. Выяснилось, что она – полный позор Аргентины, ни малейшего чувства ритма. Однако Макс умудрился провести ее вокруг зала ценой всего нескольких небольших столкновений с окружающими и доставить на исходную точку как раз к концу танца, что дало ему возможность вполне вежливо с ней раскланяться. Затем он воспользовался привилегией своего положения и разбил чету Дайглеров. Прическа Мэгги все еще была короткой, однако во всех остальных отношениях она вернула свое великолепие.

– Капитан, мы без вас скучаем.

– Я работал. Вы же знаете, как не хватает людей.

– Наверное, так оно и есть. Э… Капитан, ведь осталось уже совсем недолго?

– До того, когда мы будем совершать скачок? Недолго. Мы потратили много времени на жуткое количество дурацких вычислений – для пущей осторожности, понимаете.

– А мы действительно попадем домой?

Макс одарил ее, как он надеялся, уверенной улыбкой.

– Абсолютно. Не беритесь ни за какую толстую книгу из корабельной библиотеки, казначей не даст вам взять ее с собой на планету.

Она вздохнула.

– Ну, вы меня успокоили.

Макс поблагодарил ее за вальс, оглянулся по сторонам, заметил миссис Монтефьоре и решил, что его обязанности по поддержанию корабельной морали не простираются так далеко. Элдрет сидела, и он подошел к ней.

– Ноги еще беспокоят вас, Элдрет?

– Нет, капитан. Спасибо за внимание.

– Может быть, вы тогда потанцуете со мной?

Она изумленно распахнула глаза.

– Вы хотите сказать, что у капитана может найтись время для такой маленькой бедной девочки, как я?

Он наклонился к ней поближе:

– Еще одна такая шуточка, замарашка ты несчастная, – и тебя закуют в кандалы.

Она хихикнула, наморщив нос.

– Есть, капитан!

Некоторое время они танцевали молча. Максу немного ударила в голову ее близость, и он не понимал, почему не пригласил ее раньше. В конце концов Элли сказала:

– Макс? Ты совсем бросил трехмерные шахматы?

– Как? Еще чего! После того как мы сделаем этот скачок, у меня будет время для игры – если, конечно, ты дашь мне два корабля форы.

– Мне очень жаль, что я тогда проболталась. Но я очень хочу, чтобы ты иногда навещал Чипси. Вот сегодня утром она спрашивала: «Где Макси?»

– О, я и вправду очень виноват. Я бы брал ее иногда с собой в центр управления, но только она может нажать какую-нибудь кнопку и погубить нам месячную работу. Пойди принеси ее.

– Она будет нервничать в такой толпе. Пошли лучше мы к ней.

Он покачал головой.

– Только не в твою каюту.

– Что? Не говори глупостей. У меня и так не осталось никакой репутации, а капитан может делать все, что ему заблагорассудится.

– Ты просто никогда не была капитаном. Видишь, как та стервятница наблюдает за нами? – Он глазами указал на миссис Монтефьоре. – А теперь иди принеси Чипси – и чтобы больше не спорить.

– Есть, капитан.

Макс почесал Чипси подбородок, дал ей несколько кусочков сахара и уверил ее, что она самый очаровательный паучок в этом участке Галактики. Затем он распрощался.

Макс ощущал возбуждение и какую-то неожиданную уверенность в себе. Увидев, как мистер Уолтер входит в свою каюту, он чуть задержался на трапе, а потом, повинуясь мгновенному импульсу, последовал за ним. Был вопрос, который беспокоил его все время, и теперь представился случай получить на него ответ.

– Уолтер, вы не заняты?

Первый помощник обернулся.

– О нет, капитан. Заходите, пожалуйста.

Макс не говорил о своем деле, пока они пили традиционный кофе. Затем он сказал:

– У меня тут есть один вопрос, мистер Уолтер, – совершенно личный.