Поведение пришельцев свидетельствует об их снисходительности к землянам, но меры предосторожности, применяемые к клиентам, говорят о том, что «гости» учитывают степень развития испытуемых, а также их темперамент.

Тем не менее контакт возможен и даже нужен для выяснения ИХ намерений и налаживания понимания. Они находят способы речевого общения с нами, то ли телепатического, когда в мозгу ясно звучит речь, то ли путем чревовещания, что менее вероятно.

Вполне возможно, что энлонавты уже располагают на Земле постоянными собеседниками, готовыми рассказывать о том, что их интересует в первую очередь, или даже действовать в их интересах. Здесь возможно воздействие на сознание и подсознание разными способами. Не будем применять к этим людям привычные для спецслужб термины «агенты» или «агенты влияния», но это что-то близкое. Если заботиться о «космической безопасности», этот фактор тоже нужно принимать во внимание. И вообще следует обратить внимание на возможности инопланетян по использованию психотронных и информационных средств для диктовки «наведенных» мыслей и действий. Впрочем, можно надеяться, что американский проект «Сигма» по установлению контактов с инопланетянами это учитывает, если, конечно, не сводится только к получению от них подобных средств для влияния на реальных и воображаемых противников США.

Уточним, что еще в 1974 году около города Остина в штате Техас американцы соорудили космический причал, который должен был служить приманкой для инопланетян. Рядом с ним возвели небольшой город без жителей, где наши «гости» могут разместиться, если не побоятся. А на близком расстоянии создали аппаратурный комплекс диаметром 300 метров, по окружности которого стоят 100 мощных прожекторов. Если НЛО будут подлетать сюда, эти установки позволят снять с них некоторые физические характеристики.

Неизвестно, клюнули пришельцы на город-манок или сообразили, что лучше встречаться на своих условиях в более безопасной обстановке. Это, наверное, и происходит. Ряд источников указывает на то, что в этой зоне, так называемой «зоне 51», построено большое количество подземных помещений, где будто бы кипит работа по освоению контактов с инопланетянами, а также изучению их техники. Все это вполне вероятно, учитывая то обстоятельство, насколько тщательно США засекретили эту местность.

Сами американцы, думается, не всегда представляют себе последствия этих контактов и особенно применения инопланетной техники, которые могут быть в высшей степени отрицательными для них же самих. Однако от этих пока еще гадательных категорий перейдем к весьма конкретным и отслеженным явлениям, связанным с действиями НЛО на нашей планете.

Это случилось в деревне Максы. – «Тарелка» о шести ногах. – Луч сквозь шторы. – Часы бегут вперед, шарики-исследователи летают над кроватью – результат – обширный инфаркт. – Зона аномальных явлений близ Сасово.

Мы разговариваем с женщиной, которая пострадала от внимания пришельцев.

– Мария Ивановна, что же с вами произошло?

– Никогда я не верила в колдунов, приметы, «тарелки». Когда смотрела передачу «Третий глаз», где рекламировали амулеты, вели разговоры с умершими, думала, что у них, как бы это сказать, крыша поехала. А тут со мной такое приключилось, что нарочно не придумаешь.

В 1993 году умерла мама, оставила нам свой дом. Он находится в селе Максы Сараевского района Рязанской области. Стоит он в дальнем конце села, в лощине. Мы поехали туда с моей двоюродной сестрой Анной Семеновной. Надо было привести дом в порядок, за садом поухаживать. Нам это понравилось, и в 1995 году мы снова туда поехали. Тогда это и произошло. Был конец июня. Под вечер мы гуляли с Анной по шоссе, вдоль речки. А за селом – возвышенность. Выходили мы – солнце садилось. Хороший такой закат. Сестра мне говорит: «Посмотри, что это там?»

Я оглянулась. А над возвышенностью что-то объемное, ярко-белое зависло. Я подумала, что это солнце в чем-то отразилось. Но солнце желтое. А это белое-белое. На прожектор не похоже. А потом, у нас там тихо. Нет предприятий, особого освещения в этих местах. Ну, мы ничего не поняли. Возвратились. Через неделю гуляем там же. Оглянулись на возвышенность. И на том же самом месте стоит что-то серого блестящего цвета. И впереди у этого сооружения, или, как его назвать, прожектора, вроде как поросячий пятачок. И это пошло двигаться на нас. А было еще светло. Мы ждали машину из Москвы, вышли ее встречать.

А тут эта черепашка идет на нас и как бы ноги, лучи светящиеся, шесть штук, одну за другой выбрасывает. Сестра говорит: «Смотри, тарелка идет за нами». Мы остановились. Что делать? Дом-то недалеко. Мы как побежим! А она за нами летит, да так быстро. И зависла над лугом, рядом с домом. Зависла и светит нам в окна. Мы выждали час примерно. Сестра вышла, вернулась: «Висит». Мы легли, но не спали. В часа три ночи стало светать. Смотрим, ее уже нет.

Сестра потом уехала, а я осталась одна. Часов в девять вечера пошла к соседке посмотреть программу «Время». Еще засветло. Возвращаюсь, спускаюсь к дому. Смотрю – опять тарелка с большой скоростью навстречу стремится и щупальца свои выбрасывает. Я успела дойти до дому и под одеяло. Приоткрыла перед этим занавеску – все кругом светло. Ни один фонарь с такой силой не горит. Так до утра и лежала, открыв глаза. На рассвете, минут за двадцать до восхода солнца, этот свет на улице погас.

Уехала в Москву. Сестре рассказала. Она говорит: «Ты не очень-то всем рассказывай. Мало что подумают».

Два года туда ездила. Эта история не повторялась. Повторилась она вновь в 1997 году. Сидим с Анной на террасе, разговариваем. Было начало июля. Она в шутку и говорит: «Чего-то нас тарелки покинули». Я на нее рукой махнула: «Еще накличешь». Стемнело. Мы свет на террасе выключили и пошли в дом. Входим в спальню. «Маша, тарелка». Я думала, Анна шутит. Шторы были занавешены. Я приоткрыла их, а у дома на большой площади все залито ярко-белым светом. Легла, закрылась одеялом. Говорю: «Никуда не пойду». Сама читаю молитву. Сестра смеется. Вдруг через стекло луч вошел. Он прошел через правое плечо и ногу. Нога немеет, в теле слабость. В глаза словно песок насыпали – режет. И тут сердце застучало громко, как труба. Гляжу, второй пучок света пробирается со второго окна и сквозь штору – на Анну. А мой луч неподвижно стоит. Я ей говорю, она отвечает: «Вижу». У нее те же симптомы появились. А на боку остался потом ожог. У меня не было.

Я тогда впервые почувствовала сердце. Оно до этого никогда не болело.

С рассветом лучи погасли, и тарелка очень быстро ушла вдаль. Мы встали. Все тело как ватное, резь в глазах не проходит. Волочила я ногу две-три недели. Обычно я себя в деревне чувствовала лучше. Тут мне стало плохо, и я уехала в Москву. К врачам не пошла. Что я им расскажу?

Но вот тогда мне стало впервые боязно. И еще одно. Утром, когда улетела тарелка, смотрю на свои часы, я их купила в Дамаске, а фирма наша – «Слава». Стали они бежать быстрее. За час – два-три накручивают. Часы, когда я легла, оставались на столике. И в Москве продолжали спешить. Только под Рождество стали ходить нормально.

А у сестры совсем остановились. Она принесла их к мастеру. Он говорит: «Ничего не пойму, все вроде в порядке, а не ходят». Отнесла ко второму мастеру. Та же история.

На следующий год, это уже двухтысячный был, я снова в деревню поехала. Меня отговаривали, но за могилой матери надо ухаживать да и дом держать в порядке. Взяла с собой внучку. А тут и сестра Анна приехала. Легли мы. Я вдруг проснулась, а до этого крепко спала. Проснулась оттого, что в окно как будто большой фонарь светит. Не очень яркий, а матово-белый. Я думала, кто-то шутит. Кругом все тихо, ни шороха, ни шагов. Минуты две-три это длилось. А потом сквозь закрытое окно, сквозь стекло – шар светящийся влетел. Я читаю «Отче наш», накрылась, уголком глаза подглядываю. Смотрю – шар разделился на два.