Жаркие тела соприкоснулись, и у них по коже пробежала дрожь. У Джемаймы от чувственного подъема горела кровь в жилах.

Она повернулась лицом к Робу, и их губы и языки слились в поцелуе.

Сапоги Роба со стуком упали вниз на кучу одежды, туда же полетела и нижняя рубашка Джемаймы. Он торопливо расстегивал брюки, а Джемайме казалось, что она сейчас растает от любви и дикого желания. Его глаза пылали огнем, и у нее перехватило дыхание. Она протянула к Робу руки.

– У вас есть еще время остановиться и получить взамен сорок тысяч фунтов.

Роб не ответил. Он обхватил ее руками, и она очутилась под ним. Руки Роба ласкали ей живот, бедра, и она сама раздвинула ноги.

– Не соглашусь и за миллион фунтов, – прошептал он и овладел ею.

Джемайма погрузилась в ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Роберт, вот о чем я подумала, – сказала Джемайма, когда они вечером неторопливо поднимались по дубовой лестнице Делаваля, – я подумала о сорока тысячах фунтов.

Роб поднял бровь.

– А тебе не хочется заняться более интересными делами?

– Нет, мне кажется, что не стоит этого делать. – Джемайма теребила бахрому шали. – Я подумала, что нам в ближайшие несколько недель лучше избегать интимных отношений.

Роб бросил на нее такой взгляд, что она покраснела.

– А я этого не думаю, – сухо ответил он. – Конечно, если только твои впечатления от сегодняшнего утра резко отличаются от моих.

– Да… Но… я хотела сказать, что если мы в дальнейшем будем следовать условиям нашего договора, то одно маленькое отклонение можно простить.

Роб разразился хохотом.

– Одно маленькое отклонение? Ты так это называешь? Джемайма, мы занимались любовью три раза…

– Тише! – Джемайма огляделась. – Пошли в спальню – там тебя никто не услышит.

– А кто будет нас прощать? – поинтересовался Роб, когда за ними закрылась дверь. – Черчуард? Да бедняга умрет от смущения, если я решусь сообщить ему подробности этого утра.

Джемайма положила шаль на кресло и, подойдя к туалетному столику, стала вынимать шпильки из волос. Она смотрела на лицо Роба, отраженное в зеркале.

– Я подумала, что это исключительно на твоей совести. Я хочу сказать, что… никто, кроме нас с тобой, об этом не знает, а Черчуард согласится с тем, что ты ему скажешь.

Роб лег на кровать и заложил руки за голову.

– А как бы ты поступила на моем месте? Джемайма ответила не сразу: – Я сказала бы правду.

– А я, по-твоему, могу солгать? – обиделся Роб. Джемайма обернулась.

– Нет, разумеется. Но я знаю, как тебе дорог Делаваль и сколько денег нужно на его восстановление. – Она грустно вздохнула. – Конечно, с моей стороны глупо предлагать тебе такое. Придется заявить Черчуарду, что ты не можешь выполнить условия завещания.

Роб протянул руку, она подошла и села рядом с ним на кровать. Он сжал ей пальцы.

– Есть и другая причина, почему твое предложение никуда не годится, – мягко заметил он. От его взгляда Джемайму бросило в жар. – Сегодняшнее утро мне очень понравилось, и теперь, поскольку я уже нарушил условия завещания, я намерен продолжать это при любом подходящем случае.

– Роберт! – Джемайма сделала вид, что возмущена, потом улыбнулась и погладила его по щеке.

Роб приподнялся и принялся отстегивать серебряную застежку, которая скрепляла ворот ее платья.

– Пойди и запри дверь, – тихо сказал он.

– Роберт! – Джемайма снова попыталась вознегодовать, но все же подошла к двери и повернула ключ в замке. – Роберт, но сейчас только ранний вечер… – начала было она.

– У нас впереди много дней, чтобы наверстать упущенное. Я не отпущу тебя от себя всю ночь.

У Джемаймы по телу разлилась приятная слабость.

– Всю ночь? Может быть, все же не всю?

– Всю, – повторил Роберт, расстегивая манжеты.

– Мне очень стыдно за то, что я вас обманула, – сказала Летти, когда они с Джемаймой спустя несколько дней гуляли среди кустарника в парке Делаваля. Осенние листья шуршали у них под ногами.

Джемайма улыбнулась.

– Я знаю, что вам нравится Джек, но не представляла, насколько это серьезно. Я подумала – простите меня, Летти, – что вы просто не устояли перед его красотой…

– Да, и это тоже, – Летти улыбнулась, и у нее на щеках появились симпатичные ямочки, – но не только.

– И Джек тоже вас любит, – сказала Джемайма. – Он говорит, что сразу в вас влюбился. Любовь с первого взгляда…

Я такого никогда не встречала.

Летти лукаво улыбнулась.

– А может, все-таки встречали? Что вы почувствовали, увидев Роба в первый раз?

– Головокружение и потрясение. Летти засмеялась.

– Вы полагаете, что леди Маргрит согласится на ваш брак? – осторожно осведомилась Джемайма.

Летти задумалась.

– Уверена, что согласится. На балу она очень тепло встретила Джека и позволила ему посещать нас. Она сказала, что всегда восхищалась мужчинами, которые умеют произвести впечатление.

У Джемаймы дрогнули губы. Джек, несомненно, умеет это делать!

– И леди Маргрит не выдала его констеблю после разбойничьего нападения, – заметила она.

– Не выдала. А вчера она сказала, что из него получился бы отличный фермер-джентльмен. Это было бы замечательно, – подытожила Летти.

Ферди зашел утром попрощаться.

– Пришел сказать «до свидания». – Он улыбнулся. – Вижу, у вас очень хорошее настроение. Как приятно видеть, что кому-то нравится жить в деревне. А я вот не могу дождаться, когда вернусь в Лондон.

– Оставайся позавтракать, – предложил Роб. – Мы будем рады.

Ферди покачал головой.

– Дело в том, старина, что мне нужно кое-что сказать тебе. Я собирался сделать это сразу после бала Летти. – Он замахал рукой, увидев, что Джемайма хочет встать и уйти. – Нет, пожалуйста, останьтесь, леди Селборн. Я хочу, чтобы вы тоже это услышали.

Джемайма и Роб обменялись взглядами.

– Тогда не томи нас, Ферди, – сказал Роб.

Ферди заерзал в кресле. На лице у него обозначились морщины, и он так крепко стиснул ладони, что они посинели.

– Это имеет отношение к Нейлору, старому лорду Селборну и ко мне. Видите ли, когда старый лорд Селборн умер… в общем, курок спустил я. До сегодняшнего дня об этом знали только мы с Нейлором.

– Усы у Ферди повисли, словно собачьи уши. – Конечно, это был несчастный случай, но виноват я. Мы сказали, что дед споткнулся и упал, а ружье выстрелило и убило его, но оступился-то я… и застрелил его. Я убил собственного деда. – Ферди покачал головой. – Сам не могу этому поверить.

– Кто это «мы», Ферди? – спросил Роб.

– Гарри Нейлор и я, – ответил Ферди. – Нейлор в тот день был моим загонщиком, и только он находился рядом, когда я застрелил деда. Я чуть в обморок не упал – не мог поверить тому, что сделал. Я пытался поднять старика, но было поздно. У него разнесло полголовы. – Он увидел, как вздрогнула Джемайма. – Да, малоприятная картина. Потом я помню, как все прибежали и Нейлор сказал, что это несчастный случай и что старик упал на собственное ружье. Я промолчал, и все подумали, что от потрясения я лишился дара речи. Да так оно и было… Нейлор поддерживал этот обман, я молчал и постепенно стал думать, что так и есть. – Ферди замолк. – Черт! Роб, ты, кажется, не очень удивился. А я-то думал, что разразится скандал. Роб медленно покачал головой.

– Я подозревал что-то в этом роде, – признался он. – Помню, как отец однажды сказал, что пуля поразила деда не под тем углом и странно, что он сам в себя попал. Слухи вскоре смолкли, но я не забыл этого. А потом Джемайма нашла дневник.

Джемайма встала и подошла к секретеру. Повернув ключик, она открыла ящик и вынула старую жестяную коробку, в которой лежали жалкие, обуглившиеся странички. Ферди побледнел и протянул трясущиеся руки.

– Мой дневник! Я думал, что он у Нейлора! Он сказал мне, что спрятал его.