– Могу показать. – Роб со смехом стал развязывать пояс на халате.

– Нет, спасибо! – испугалась Джемайма. – По-моему, под халатом у вас ничего не надето.

В спальне повисла угрожающая тишина.

– Да, вы правы, – ответил наконец Роб. – Я всегда сплю голым.

Джемайма с трудом проглотила слюну. Роб видел только ее лицо и шею в украшенном фестонами вырезе ночной рубашки. Ее голубые глаза смотрели томно, волосы разметались по подушке, и от них исходил запах жасмина. Под кружевами рубашки угадывались округлости груди, и на Роба нахлынула волна сладострастия. Он увидел, как у нее на шее бьется жилка. Она хотела что-то сказать, но не успела – он прильнул к ее рту губами. Ее мягкие, пухлые губы раскрылись, и она ответила на его поцелуй. Джемайма поудобнее устроилась под одеялом и ласково дотронулась до лица Роба, а потом ухватилась за воротник его халата и притянула к себе. Роб проложил целую дорожку из нежных поцелуев на атласной коже ее шеи, задержавшись на впадинке, где пульсировала жилка. Свеча сгорела почти дотла. Джемайма лежала с закрытыми глазами, темные ресницы выделялись на щеках, губы алели от поцелуев. Она казалась такой податливой. У Роба сдавило горло от невыразимой нежности и от безумного желания обладать ею. Он почувствовал, как маленькие ручки Джемаймы пролезли под халат и гладят его по обнаженной груди. Тогда он откинул одеяло, сбросил халат на пол и лег рядом с ней.

Джемайма повернулась на бок, чтобы смотреть на его лицо. Она ничего не говорила, и они долго лежали, молча глядя друг на друга, потом Джемайма протянула руку и погладила Роба по щеке, а он прижал губы к ее ладошке и от напряжения сжался словно пружина.

Он убрал с лица Джемаймы волосы, и мягкие колечки закрутились вокруг пальцев. Тогда он прижался губами к завиткам, а рукой водил по гладкой коже груди и вокруг сосков. Джемайма задышала часто-часто. Пальцы Роба начали расстегивать пуговицы на рубашке, но Джемайма остановила его.

– Вы ведь знаете, что этого нельзя делать.

– У каждого на этот счет свое мнение.

– Мое мнение такое, что мы нарушаем обет безбрачия… или вот-вот нарушим.

Роб засмеялся, а его пальцы продолжили свою работу.

– Значит, мы будем беседовать о безбрачии? Джемайма разрывалась между благоразумием и силой желания.

– Полагаю, что это необходимо, – сказала она.

Роб наклонился, легонько поцеловал и осторожно зажал в зубах ее верхнюю губу. Его рука очутилась в лифе ночной рубашки. Когда он сжал ладонью ее грудь, Джемайма от неожиданности охнула, а Роб просунул язык ей в рот и стал водить кончиком языка внутри. Это было безумно приятно. Джемайма впилась пальцами ему в плечи, он стонал от наслаждения, и ее это радовало.

– Так что же такое безбрачие? – прохрипел Роб, гладя ее грудь, отчего по телу Джемаймы пробежал приятный зуд.

Меньше всего Джемайме хотелось играть в слова, но Роб, кажется, готов забыть о сорока тысячах фунтов. Значит, спасти положение должна она.

– Безбрачие – это… Я… у меня нет под рукой словаря…

Роб наклонил голову и взял в рот сосок. Джемайма выгнулась и застонала.

– Если вы не можете дать определения, – со смехом в голосе произнес Роб, – то мне ничего не остается, как продолжать.

Он медленно водил языком по соску, покусывая налившийся бутончик.

– Безбрачие – это воздержанность и целомудрие, – с трудом прошептала Джемайма, – а вы, Роберт, совершенно нецеломудренны.

Роб молчал. Джемайма открыла глаза и увидела, что он навис над ней: темные волосы растрепались, черты худощавого лица напряглись от прилива страсти.

– Мне кажется, вам пора уйти, – сказала она.

– Вы хотите, чтобы я ушел?

– Нет, не хочу, но считаю, что вы должны уйти. Роб вздохнул, сел и потянулся за халатом. В бледном свете почти сгоревшей свечи она успела увидеть его обнаженное тело, прежде чем он накинул халат. Она не сводила с него глаз.

– Не смотрите на меня так, – тоскливо сказал он, – либо, клянусь, положу конец безбрачию.

У Джемаймы горело лицо. Роб такой крепкий, мускулистый, словно скульптурное изваяние… Ей до боли захотелось ощутить его тело на себе.

– Джемайма Селборн, вы оказались сильнее меня, – Роб поцеловал ее приоткрытые губы.

– Если вы пройдете через обе гардеробные, то попадете к себе в спальню, не выходя в коридор, – сказала Джемайма.

– Спасибо. Мне бы не хотелось, чтобы Огаста лицезрела меня в таком виде.

– А сколько еще дней осталось? – спросила Джемайма.

Роб улыбнулся и снова поцеловал ее.

– Сорок семь. Я опасаюсь, что наши мучения только начинаются. – Он не мог оторвать рта от ее губ. – Раз уж мы начали, то не уверен, что сможем остановиться.

Роберт встретился с крестным на следующее утро. Ферди и Берти еще не поднялись после затянувшейся ночной выпивки в трактире по соседству. Роб надеялся, что остальные гости тоже рано не встанут и не помешают им с Мерлином придумать правдоподобную историю. Он предложил герцогу чашку крепкого кофе, налил кофе себе и уселся напротив.

– Спасибо, что не встретил меня на заре с пистолетами, – усмехнулся герцог. – Хм. А кофе недурен. Намного лучше, чем та бурда, которой потчевали при жизни твоего отца.

Роб засмеялся.

– Это дело рук Джемаймы. Она творит чудеса, начиная от курятника и кончая буфетной.

Мерлин задумчиво кивнул.

– И с тобой, полагаю, тоже творит чудеса. – Он пристально посмотрел на крестника. – Она тебе все рассказала?

– Прошлым вечером. Конечно, было бы лучше узнать об этом раньше, но… – он пожал плечами. – Сейчас мне известно все.

Роб увидел, что крестный немного успокоился. – Представляю, какие нечестивые предположения относительно меня полезли тебе в голову.

– Простите, сэр, но, какими бы ни были мои подозрения относительно вас и моей жены, они не изменяли моего расположения к вам. Я знал, что вы оба не способны на обман.

Мерлин кивнул, и глаза его одобрительно блеснули.

– Хорошо сказано, Роберт. – Он рассмеялся. – Мне приятно, что ты ценишь меня нисколько не меньше, чем леди Селборн. Ты ведь, разумеется, знаешь, что она – дочь трубочиста?

Роб со стуком поставил кофейную чашку, подавив раздражение, вызванное словами герцога.

– Разумеется, знаю. Крестный улыбнулся.

– Не надо обижаться, милый мальчик. Я не осуждаю – это просто констатация факта. О леди Селборн я очень высокого мнения. Знаешь, какую беседу мы вели, когда впервые встретились?

Философскую. Она делает честь школе миссис Монтагью. – Он снова улыбнулся. – Я должен буду извиниться перед ней за вчерашнюю резкость. Мне следовало сообразить, что она приехала в Берфорд вовсе не для того, чтобы устроить сцену.

Это случайное и весьма неудачное стечение обстоятельств.

– Сэр, возможно, образование, полученное ею у миссис Монтагью, основательно, но в географии Джемайма не сильна, так как понятия не имела, что Делаваль находится недалеко от Мерлинчейза.

Герцог вздохнул.

– А также не знала, что ты – мой крестник?

– Да. Видите ли, сэр… мы могли бы придумать подходящее объяснение? Я имею в виду не нашу семью – им я скажу правду, – а любопытных знакомых…

– Что ты предлагаешь? – Мерлин внимательно взглянул на Роба.

Роб, поколебавшись, сказал: – Я подумал, что племянница Джемаймы вполне могла бы иметь отношение к нашей семье. Ну, например, незаконный альянс у предков.

Мерлин засмеялся.

– Почему нет? Мой дед слыл ужасным распутником, и я уверен, что еще одна внебрачная связь не нанесла бы особого ущерба его репутации. Таким образом, логично, что я стал опекуном маленькой мисс Тилли.

– Замечательно, сэр, – улыбнулся Роберт. – Мы могли бы пойти еще дальше и сказать, что я встретил Джемайму, когда она навещала свою племянницу, и тут же без памяти влюбился.

– Частично это соответствует действительности, – заметил герцог. – Но бабушке ты скажешь правду?