Он поставил шандал на стол, обошел его и уставился на тело лежащей Виктории. Ее поза, а так же обильная, темная кровь, расползающаяся из под головы, подсказали Лопатину, что произошло непоправимое. Бывший опер Лопатин видел слишком много подобных сцен в прошлой милицейской жизни. Чтобы успокоиться, он выпил еще сто грамм виски, тщательно стер с бокала отпечатки своих пальцев. Сами пальцы сильно дрожали, и это разозлило Лопатина. Он швырнул бокал в сторону, потом открыл бюро, начал перебирать находящиеся в нем бумаги. Через минуту он держал точно такую же бумажку, как и ту, что демонстрировала Виктория. Судя по цвету, по характерной пробивке бумаги пишущей машинки, это был оригинал.

— Сучка! — Снова обозвал Владимир свою старую любовницу. — Кинул бы тебе десять кусков деревянных, и все были бы довольны. А тут заладила — сто тонн баксов.

Подвела под монастырь.

Он сплюнул, а потом начал методично уничтожать все следы своего пребывания в этой квартире. На тело хозяйки дома он даже не взглянул. Это Лопатину было неинтересно.

В это утро в квартире Астафьева зазвонил телефон. Это было неприятно потому, что звонок раздался без пяти семь, а не доспать самые блаженные пять минут, значит, испортить человеку настроение на весь рабочий день.

— Да, Астафьев слушает.

— Слушай, командир, тебе вчера одна казенная малява перепала на дурняка. Об одном прошу: не давай ей ход, вытри ей задницу.

Голос был неприятный, и, чувствовалось, что говоривший про это знает. Астафьев глянул на определитель номера, но тот высвечивал только ноль. Звонили либо по межгороду, либо с сотового. Юрий решил потянуть время.

— А ты что, думаешь, что у меня не хватает денег на туалетную бумагу? Да нет, на это дело государство еще спонсирует. Подтереть задницу у меня бумаги хватит.

— Ты не шуткуй, паря, у меня разговор серьезный. Это тебе первая вешка, больше маячков не будет.

В трубке раздались длинные гудки и Юрий медленно положил трубку. Потом он повернул голову, и увидел глаза Ольги. Юрий не сомневался, что она слышала весь разговор, телефон у них был мощный, и связь была отличной.

— Что за бумажка? — спросила Ольга.

Юрий потер подбородок.

— Понимаешь, судя по одной справке в деле «Слонов», этот автомат, из которого расстреляли Голода и его парней, уничтожен еще в двухтысячном году.

Малиновская подтянулась вверх, уселась, опершись спиной о подушку.

— Интересно. И кто же ее завизировал?

— Некто капитан Лопатин, отдел по борьбе с организованной преступностью. Инициалы: "В.К.".

— А откуда этот В.К узнал про тебя?

Астафьев вспоминал недолго.

— Только от работника архива. Была там такая стареющая львица, все мне глазки строила.

— И ты ее даже не трахнул?

— Как можно! Я не геронтоман, старушек трахать. К тому же ты у меня единственная и неповторимая.

Он даже чмокнул Ольгу в щечку, но та только недоверчиво хмыкнула.

— Так я тебе и поверю. Хотя, если бы ты ее вчера трахнул, сегодня этого звонка бы не было.

Юрия же занимало другое.

— Как быстро они на меня вышли. Личный телефон я этот им в анкете не давал.

— Почему?

— Черт его знает. Указал рабочий, это точно помню.

Волей неволей им пришлось подниматься, в ванной Астафьев столкнулся с обнаженной Ольгой, после чего его навестил утренний Амур. Потом им обоим пришлось принимать совместный душ. Так что разговор продолжился уже за завтраком.

— Что-то тут не то, — сказал Астафьев.

— Ты про что?

— Про этот звонок. Слишком грубо, такой наезд в стиле середины девяностых. Они что, не знают, в каком я звании, каким занимаюсь делом?

— Скорее всего — нет. Это же бандиты.

— Для бандитов они слишком быстро меня вычислили. Не сходится что-то в этом звонке.

Ольга, торопливо поедая нехитрый завтрак, все поглядывала на часы.

— Черт, я серьезно опаздываю. А все ты! Нашел время для выполнения супружеского долга.

— Ну, десять минут назад ты была совсем другого мнения.

— Не лови на слове. Лови жену в свободное время.

Они уже были в прихожей, Ольга торопливо подкрашивала губы, когда раздался телефонный звонок. Юрий недовольно скривился, но к телефону подошел. К его удивлению в трубке он услышал голос соседки слева.

— Юрочка, я хочу тебя предупредить, кажется, у тебя к дверной ручке привязана граната.

Астафьев услышал, как за его спиной щелкнул дверной замок.

— Догоняй, — сказала Ольга.

— Стой! — Во все горло крикнул он, бросая трубку, а затем услышал, как скрипнули петли входной двери, как стукнуло, и покатилось по мозаичному полу что-то увесистое. В один прыжок пролетев прихожую, Юрий обрушился на Ольгу и прикрыл ее своим телом.

В десять утра туман над озером Иртешка уже разошелся, и Колодников оглядел водную гладь с некоторым сожалением. Он любил именно те часы, когда солнышко только встает, и поплавок еле виден из-за плотной пелены тумана. Но, сейчас они были вовсе не на рыбалке, хотя два человека в водолазном снаряжении уже были готовы спуститься к озеру.

— Так куда вы его бросили? — спросил Шалимов у Тараскина. Вид у того сегодня был совсем не воинственный, и не только из-за ночевки в камере и наручников на запястьях. Колодников дожал его сегодня за какие-то пятнадцать минут, так что от бывшего ерепенистого Тараскина остался один «пластилин».

— Туда, — Тараскин кивнул головой в сторону большой залысины среди камыша. — Левей от камыша.

Чувствовалось, что это место было плотно обжито рыбаками. Сзади деревья предохраняли любителей рыбной ловли от солнца, а трехметровой высоты камыши заслоняли их от глаз назойливых соседей по хобби. Тараскин же рассказывал все, как было тут несколько дней назад.

— Мы с вечера порыбачили, клев был как никогда. Потом разожгли костерок, шашлык, все такое, выпили, конечно.

— Много выпили?

— Да. Литра два на двоих. Уснули уже за полночь. Потом проснулись, часов шесть это было, а этот хрен уже сидит на нашем месте.

Из воды показалось нечто угловатое. Два водолаза с трудом вытащили на берег старый, еще советских времен двухколесный мотоцикл, и привязанное к нему тело владельца.

— Это все Сашка, — продолжал рассказ Тараскин. — Он первый начал на него выступать, говорил, что мы это место прикормили, иди отсюда. А этот хрен видать еще тот кадр был, за словом в карман не лез. Так он его цветисто посылал.

— Да, Соколов трижды сидел, и был, как говорит участковый, отвязным кадром, — согласился Колодников. — Его жена заявила об исчезновении мужа только через двое суток. Уехал на рыбалку и пропал. Она думала, может, загулял с кем, а потом уже встревожилась.

А Тараскина несло.

— Сашка не выдержал, схватил топор и начал долбить его по голове. Когда я его остановил, все было уже поздно. Сначала мы орали друг на друга минут сорок, по морде я ему пару раз съездил. Он тоже попытался ответить, только кишка тонка. Потом остыли, решили замести следы. Мы привязали его к мотоциклу, и сунули в озеро, чуть подальше, за камыши, левей, чтобы крючки не цеплялись. Потом сразу руки в ноги и бежать. Закатились в «Тройку», пили так, что Сашка под стол свалился. Мне самому пришлось за руль сесть. Никаких ментов у Вознесенского перекрестка мы не видели. Время было, когда мы его проезжали, еще часов девять.

— А за что вы потом убили Заблудного? — спросил Шалимов. Тараскин как-то поежился. Перед его глазами снова появилась та сцена в гараже: он держит Сашку за грудки, а тот пытается ударить его снизу по лицу. Когда это ему удалось, Тараскин просто озверел: он прижал его к стенке гаража, и начал своими мощными пальцами давить на горло. Он сумел остановить себя только тогда, когда глаза Заблудного неестественно вылезли из орбит, а тело Сашки обмякло.