— Не надо, он сам скажет. Так, где вы собирались в непогоду?

Через полчаса Колодников и Астафьев с помощью фонаря осматривали любимое место сбора Семина и его друзей. Это была кирпичная будка, два метра на два. По сути, она была заменителем патерны. В Кривове местные коммунальщики любили проводить коммуникации по верху, не зарывая их в землю. Две массивных трубы гнали в район Силикатной площадки отопление и горячую воду. В этой будке как раз располагались мощные вентили. Естественно, с двух сторон там гулял сквозняк, но от дождя и снега крыша этого странного сооружения предохраняла.

Около самих вентилей, прямо на трубах, лежал большой лист картона, за трубой виднелись остатки какой-то истлевшей одежды. Вместо кресел тут использовались ящики, а на стенке были приклеены даже кое-какие плакаты, в основном с голыми девками, уже изрядно попорченные временем и непогодой.

— Да, удобное местечко, — Колодников кивнул головой в сторону ближайшего дома, буквально в десяти метрах от будки. — Тут квартира Хало, через дорогу — Колокольникова. Сам Семин живет отсюда метрах в ста.

— А это что за болото? — спросил Юрий, кивая на заросли камышей и ивы за будкой.

— Это то самое болото, в которое они швырнули трупы таджиков, только это с другой стороны, от дороги. Тут по прямой метров пятьдесят, а так обходить, так метров двести. Ручей в свое время перегородили, не рассчитали, когда дорогу строили. Вот он и образовал это болото.

— Да, это как с людьми, — философски заметил Астафьев, и заранее сморщившись, начал пробираться сквозь узкий вход в будку.

Внимательно осматривая приют убийц, Астафьев нагнулся, и заглянул под трубы. Колодников услышал, как он довольно хмыкнул, а потом позвал его: — Андрей, загляни сюда.

Тот, с кряхтением, согнулся, и, подсвечивая фонарем, заглянул под трубу. Он присмотрелся к тому предмету, что увидел в луче фонарика Астафьева, и довольно крякнул.

— Ага! Вот почему он не хотел нам сдавать эту нычку.

— Да. Сейчас ты эти ножи не трогай, завтра приведешь его, пусть сам выдаст.

— Да, знаю я.

Колодников с явным трудом разогнулся, пожаловался Астафьеву: — Радикулит замучил. То не согнешься, то не разогнешься. Ты вон, я вижу, в хорошей форме.

— Да, это не я, это Ольга все. То на карате меня выдернет, то в фитнес-клуб. Но, раз в неделю мы с ней…

Это предложение он не закончил. Где-то не очень далеко прозвучал выстрел, затем еще два, а потом дробно простучала автоматная очередь.

— Ого! Где это? — спросил Колодников, и схватился за рацию. Как назло, она выдавала только громкий шум, и отдельные слова.

— Ранен… ушел… срочно скорую!

— Похоже, это одна из засад, — предположил Колодников, доставая из кобуры пистолет. Сейчас он походил на готовящегося к старту рысака.

— Иди, — велел Астафьев, — а я останусь тут. Да осторожней там! Не напорись на него! — Крикнул он уже вслед Андрею.

Они разминулись с Семиным буквально в нескольких секундах и десяти метрах, он уже свернул за угол, когда из-за угла другого дома показался Колодников. В спину ему светило освещенное окно, и силуэт фуражки остановил движение милиционера, уже вскинувшего автомат в его сторону.

— Стой! — на всякий случай крикнул автоматчик. — Кто?!

— Свои! — ответил Колодников. — Что случилось?

А случилось то, чего никто из них не предполагал. Семин действительно вышел к Нинкиному бараку, но стучать в дверь старой подруге не стал. Он обошел барак с другой стороны, убедился, что в комнате Нинки горит свет, и, припав ухом к стеклу, начал вслушиваться. Сначала он слышал только голоса, причем один был явно мужским, с покровительственными интонациями. Потом послышался женский смех, судя по визгливым интонациям, это была сама Нинка. Затем зазвякала посуда, и это почти успокоило Семина. Он собирался, было, уже пойти ко входу в барак, когда распахнулась форточка, и в нее вылетел окурок. Голоса стали слышней, но, самое главное, колыхнулась занавеска, открыв узкую щель в белой ткани. Семин снова припал глазами к стеклу, и, его словно пламенем обожгло. Спиной к нему сидел мент, в синей рубашке с короткими рукавами, в бронежилете. Он курил, и что-то рассказывал, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. Над его рассказом смеялись все, и Нинка, с ее характерным смехом, и Пилорама, словно изрыгавшая его из нутра желудка, а еще примешивалась пара мужских голосов.

"Засада! — понял Семин. — Меня ждут".

Это привело его в неожиданную, и совершенно не контролируемую ярость. Нинкину комнату он давно считал своей. Он отвадил от этой хаты всех прежних хахалей Нинки, и вот теперь чужаки разместились на его территории. Уже не владея собой, Семин выдернул из-за пояса пистолет, дернул вниз собачку предохранителя, и, прицелившись в голову милиционера, нажал на спуск.

Прапорщика Михаила Аркадьева от смерти спасло буквально чудо. Они давно уже решили, что сюда этот парень не придет, так что расслабились, и травили с девками байки и анекдоты.

— И вот, мы ломаем дверь, а там их двое, зять и теща, лежат в одной кровати! — с азартом рассказывал он. В последнюю секунду из его рук выпал окурок, и он нагнулся, чтобы его поднять. Именно в это время раздался грохот выстрела, звон разбитого стекла, пуля чиркнула его по темечку, и попала с сидевшую напротив прапорщика Нинку. Оглушенный милиционер упал на пол, туда же со стоном свалилась и раненая в грудь Нинка. А Семин продолжал стрелять, и, хотя он не видел всех в этой комнате, каждая пуля находила свою цель. Еще одна пуля попала в плечо Пилораме, а третий выстрел принял на себя подскочивший со своего места сержант. И только третий из патрульных успел укрыться от выстрелов. Упав на пол, развернул в сторону окна свой автомат, и дал длинную очередь.

Свинец пролетел круто вверх, едва не задев Семина. Но это остановило его, и Сема бросился бежать. За ним, в разбитое окно, кинулся тот самый милиционер. На ходу он одновременно пытался по рации вызвать и подмогу, и скорую, но это получалось плохо. В результате он столкнулся с Колодниковым, и чуть не подстрелил его.

Искать Семина в закоулках этой чертовой Силикатной площадки было абсолютно бесполезным делом, так что Колодников с патрульным вернулись в барак, и начали вызывать «скорую». Больше всего досталось Нинке, пуля прошла чуть повыше сердца, но она была еще жива, и, на удивление, даже в сознании. Ленке пуля разворотила плечо, и она отчаянно материлась, пытаясь с помощью полотенца остановить кровь. Прапорщик уже пришел в себя, и так же пытался зажать рану на голове какой-то не очень чистой тряпкой. Хуже всего дела были у сержанта. Пуля попала ему в живот, и он корчился на полу, со стонами и хрипом.

— Всем патрульным машинам стягиваться к Силикатной площадке! Окружить ее со всех сторон! — кричал Колодников в микрофон рации. — Он здесь!

Семин, если бы хотел, все равно бы ушел. Кроме перекрытых дорог он знал в своем районе еще десятки тропинок и лазеек. Он мог пройти через гаражи, перелезть через пару заборов и оказаться в большом районе пригородных дач. Но, Сема, как всегда, не хотел никуда уходить. Убедившись, что преследователи его потеряли, он уже шагом отправился на окраину площадки к дому Жука. В подъезд он соваться не стал, обошел дом с другой стороны и посмотрел на окна спальни Женьки. Впрочем, друг не любил это почти женское имя, и сам просил называть его Жуком. Окна были темны, так же как и кухни. Сема нашарил на земле небольшой камень, кинул его в окно. Обычно Жук реагировал сразу, но в этот раз он не отозвался. Это насторожило Семина. Пожалуй, он впервые подумал о том, что, надо отсюда ему уходить. Сразу нашелся и адрес побега — Луга. В громадных заливных кривовских лугах человека было найти так же трудно, как иголку в стоге сена. Там у него были припрятаны удочки, а ловить рыбу Сема любил и умел это делать.

Семин отошел в сторону единственного горевшего на первом этаже окна, достал пистолет, и уже уверенно вытащил из рукоятки обойму. При свете он пересчитал оставшиеся патроны, и воткнул обойму обратно. После этого он осмотрелся по сторонам, хотел, было, двинуться в сторону своей будки, но раздумал. Его внимание привлекли голоса, все приближающиеся к нему. Тогда он вернулся в стене дома, и, прижавшись спиной, начал ждать.