Квартира Шустовых поразила оперов своим пространством. Похоже, что владелец «Цейлона» купили две трехкомнатных квартиры в двух разных подъездах, и, сломав одну стенку, организовали пятикомнатную квартиру с огромным по кривовским меркам залом. Что было неприятным в этой квартире, это нынешняя жена Шустова, явно крашеная блондинка с грудным младенцем на руках. Она была одета в какой-то не слишком опрятный халат, без капли косметики. В таком виде ее не спасала даже ее крайняя молодость, что-то на грани школьницы старших классов. Увидев пасынка в наручниках, она ядовито захохотала, и выдала отцу Сашки свою реплику: — Ну, я же тебе говорила, что он этим кончит?

— Помолчи, дура, — кинул Шустов на ходу, и повел милиционеров дальше.

— Сам такой, да сынок? — обратилась она к младенцу. — Пойдем, кровиночка моя, я тебя покормлю!

По комнате Сашки нельзя было сказать, что старший сын бизнесмена в чем-то нуждался. Громадный телевизор, видак, компьютер. Именно к нему и отправился Сашка после того, как с него сняли наручники. Посидев минут пять перед монитором, он нашел нужный файл, поднялся со стула, и кивнул головой ментам: — Смотрите.

На экране показалась подъезжающая машина, это была какая-то большая иномарка черного цвета. Она остановилась, изображение тут же сместилась, мелькнула открываемая дверца. Качество съемки оставляло желать лучшего, но лицо человека, повернувшегося навстречу камере, было узнаваемо и весьма всем знакомо. Это, несомненно, был Виктор Антонович Каховский.

— Ну, что, как все прошло? — спросил он.

— Нормально.

— Чем это снималось? — спросил Колодников шепотом.

— Веб-камерой, я же говорил, — пояснил Шустов-младший. Для Колодникова, далекого от всего компьютерного мира, это ничего не прояснило.

Сашкин голос из динамика был слышен гораздо лучше голоса Каховского.

— Никто тебя не видел? — спросил риэлтер.

— Нет, да кто там что видит? Три часа ночи. Собаки только, суки, лают.

— Хорошо. Вот деньги, вот тебе два новых адреса. Только не пали их сразу, выжди пару деньков.

— Ясно. Аванс не дашь?

— Сколько?

— Пять.

— Пять дам.

Было видно, как Каховский полез в карман, достал портмоне и вручил оператору несколько тысячных бумажек.

— Все, давай теперь встретимся через неделю. Как этих отработаешь, так позвони.

— Ладно.

По изображению было ясно, что Сашка выбирается из машины, та уезжает. Потом, в поле зрения появляется мотоцикл, ревет заведенный мотор. Тут же Колодников узнал и местность, где переходили переговоры — загородный парк отдыха Ильмень. В это время года лучше места для уединенной встречи представить себе было трудно. Затем был еще один интересный кадр. Видно было, что мотоциклист прибавил скорость, и вскоре догнал уезжающий внедорожник, так, что стала видна модель машины, и даже ее номер. Затем запись прекратилась.

— Да интересные кадры, — признался Колодников. — А как на тебя вышел Каховский? Где вы с ним пересеклись?

— А что на него выходить? — хмыкнул отец Сашки. — Он же родной брат этой куклы, — и он кивнул головой в сторону закрытой двери. Сын подтвердил.

— Да, я с ним побалакал на дне рождения этой крысы, пожаловался, что отец мало денег дает. Потом он мне позвонил, предложил подзаработать.

— Так сколько он давал тебе за каждый подожженный дом? — поинтересовался Андрей.

— Десять кусков, сука жадная.

— А зачем ты снимал все это на камеру? — не удержался, и задал вопрос Зудов.

Сашка скривился.

— Я его потом тряхнуть хотел. Раскрутить на пару сотен деревянных.

За его спиной Сергей Шустов взялся за голову.

— Боже мой, кого я вырастил!? Кого вырастил?! Урод!

Сашка захохотал, и развел руками.

— Что вырастил, то вырастил, папа! Собирай урожай.

Ближе к обеду в отделение вернулся Шаврин с целой папкой бумаг.

— Ну, что, изъял? — спросил Колодников.

— Да.

— Сколько?

— Пятнадцать. На всех ее каракули.

Колодников жадно перелистывал карточки паспортного учета. Все они были заполнены рукой цыганки, а вовсе не тех, кто выезжал из всех этих квартир. Это были важнейшие улики, тем более, что в их руках уже было множество образцов подчерка цыганки.

— Ну, вот от этого она хрен отвертится!

В то же самое утро в кабинет Ольги Малиновской вошла миловидная, хорошо одетая женщина лет сорока пяти.

— Меня зовут Мария Александровна, Пахомова. Меня к вам послал Алексей Дмитриевич, он сказал, что вы сейчас занимаетесь ее делом.

— Чьим делом? — не поняла Ольга.

— Якуниной, Нины Тимофеевны.

— Да, у меня сейчас несколько странных эпизодов в работе возглавляемого ей комитета.

Женщина усмехнулась.

— Ну, мне ли это не знать! Я же ее заместительница.

— Ах, вот как!

— Да. Так что я многое знаю. Я ведь была ещё заместительницей ее предшественницы, помните, была такая Анна Тимофеевна Верстакова, ее еще посадили за убийство. Любовника она своего, армянина, в киллеры уговорила податься, а он уже потом Иванова убил, бизнесмена.

— Ну, да припоминаю, — пробормотала Ольга. На самом деле эту историю она знала только по рассказам Юрия. В то время она еще была студенткой. — А что конкретно вас не устраивает в работе вашей начальницы?

— Да тут вот какое дело. Дочь одной моей старой знакомой, еще по школе, решила обменять свою квартиру на меньшую.

— Так!? — заинтересовалась Ольга.

— У ней сейчас большая, хорошая, трехкомнатная квартира, и двое детей. Якунина предложила ей на обмен квартиру своей дочери, однокомнатную.

— А взамен?

— Доплату. Бедная девочка влетела со своим мужем, скотиной. Тот открыл бизнес, влез в долги, а потом разорился, сам смылся из города и повесил долги на Анжелку. Её трясут бандиты, вот она и хочет обменять квартиру, отдать этот долг. Мало того, что Якунина идет на это должностное преступление, так она дает за две комнаты расширения какой-то мизер — двести тысяч.

— А что так мало? — удивилась Ольга.

— Так Анжелка два года никак не могла эту квартиру разменять, хотя желающих было много. Две лоджии, кухня шестнадцать метров! В нашем комитете эти сделки, конечно, не утверждали. А потом Нина Тимофеевна открытым текстом предложила Анжелке вот такой обмен. И вот, завтра, они должны подписать все документы, и Якунина должна отдать ей деньги.

— А вы откуда это знаете? — не поверила Малиновская. — Это вам эта Анжела сказала?

Пахомова снисходительно усмехнулась.

— Зачем так сложно? Просто она сама, Якунина, пригласила меня и еще двух девушек из нашего отдела быть свидетелями.

— Свидетелями чего?

— Как чего? Передачи денег. Чтобы Анжела потом не смогла сказать, что Якунина ее надула.

Ольга не могла поверить во все это.

— С ума сойти. Она что же, ничего не боится?

Между тем Пахомову понесло. Она пришла заявить только насчет квартиры, но сейчас её понесло.

— Кто? Нина? А чего ей бояться? Знаете, как говорят — наглость, второе счастье. Единственное, чего она боится, что Анжела пойдет пятками назад.

— Это же должностное преступление.

— Но у ней мохнатая рука в администрации. Я ведь точно знаю, сколько через комитет проходит много денег, и там есть лазейки, куда их можно увести в свой карман. Ниночка так и делает, а потом делиться с этими, — Пахомова ткнула пальцем наверх.

— Да, здорово ваша начальница хапает.

— Еще как хапает! Всем, чем может!

И тут Малиновская увидела в глазах этой милой женщины просто дикую зависть.

— Только за прошлый год Нина квартиру свою трехкомнатную поменяла на такую же, но улучшенной планировки, в центре города. Гараж во дворе дома построила, дом на Волге построила двухэтажный. Откуда у ней такие деньги?! Откуда?! Муж у ней простой электрик!

— Хорошо. Тогда давайте продумаем план действий на завтра.