— За-а-алезу, — согласился Морковкин. — Трос да-а-вайте.

Через пятнадцать минут мотоцикл стоял на краю оврага, и, исследовав его, гаишники пришли к выводу, что он вполне может ехать на прицепе. За рулем по жребию довелось ехать Жилкину. До отдела прапорщик доехал буквально синим от холода.

— Как эти д-дураки по улицам зимой носятся? — спросил он, с трудом сползая с сиденья. — Во-о-одки ни у кого нету?

Все участники гонки были в приподнятом состоянии до шести часов вечера, когда Игорь Масленников внимательно исследовал колеса мотоцикла Морковкина, и пришел к неутешительному выводу: — Это не тот мотоцикл. У того и протектор более сильно поношен, и повреждения другие.

— Как это не тот? А почему тогда он от нас удирал? — спросил Шаврин.

— А это вы у него спросите.

Все разрешилось в восемь вечера. В кабинет, где сидели удрученные Шаврин и Косарев, зашел просто удивительно довольный Попов.

— Молодцы-молодцы, просто орлы, — сказал он, пожимая обоим руки. — Невзначай такой глухарь у нас свалили.

— Какой еще глухарь? — не понял Косарев.

— Помните, в сентябре у нас грабанули ювелирный отдел в новом торговом центре?

— «Олимп»?

— Ну да. Вот там нашли пальчики. Чьи — неизвестно. И, вот оказалось, что это пальчики Саши Морковкина. А он летом как раз этот «Олимп» и строил. И знал где можно подломить стенку, чтобы не сработала сигнализация.

— Тогда там не одну стенку сломали, — припомнил Шаврин, — полмагазина прошли.

— Ну да. Попали в подвал, а потом уже перегородок пять подломили и вынесли сейф. Там одного золота было на миллион с лишнем. А еще серебро, брюлики, да и бабки за три дня выручки.

— Так это он один сделал? — не понял Косарев.

— Вряд ли. Мать его рассказала про дружка Морковкина, тот машину себе после этого взял, «десятку». Сейчас за ним поехали. Молодцы, парни, такой глухарь свалили!

Косарев вышел на улицу и по мобильнику позвонил Светлане.

— Что там Лешка?

— Спит. Приходил доктор, осмотрел рану и снова кольнул ему что-то.

— Вот черт!

— Что такое?

— Да ничего. Я домой еду. Подойду завтра.

— Хорошо.

Косарев пришел домой буквально на автопилоте. Он так устал, что сил хватило, только чтобы помыться и упасть в кровать.

— Папка то у нас, как в былые годы, сутками пашет, — сказала довольная жена, Нина, дочери, Дашке.

— Ха, и она этому радуется! — удивилась дочь.

— А, ничего ты не поймешь! Папка твой опять при деле! И это самое главное.

Ольга Малиновская пришла домой примерно в таком же состоянии, что и Косарев после двух суток бодрствования. Но она, в отличие от подполковника, не гонялась за преступниками, она просто разговаривала с Зубаревской и ее подручным. Юрий, только взглянув на ее белое лицо, бросился помогать ей раздеваться.

— Что, устала? — спросил он.

— Не то слово. Вот парочка то! Этот ее сожитель вампир еще хуже Соньки. Я с ним даже взглядом встречаться не могу.

— Почему?

— Жуткий он какой-то! Чувствую себя как-то по дурацки, как будто я — не следователь прокуратуры, а голая шлюха возле шеста.

Она разделась, выгрузила из пакетов продукты. А когда Ольга вышла из ванной комнаты, Юрий уже сварил лапшу и поджарил яичницу с колбасой.

— О, спасибо. Горяченькое!

— Чаю, кофе?

— Чаю. Как представлю себе, что завтра еще с ними целый день возиться, повеситься хочется.

— Завтра в суд?

— Да, в два дня. А с утра хочу привезти ту бабку с соцпалат да устроить им очную ставку. Это будет для нее "контрольный выстрел".

Это были Ольгины планы. Но когда она в девять утра позвонила в четвертую медсанчасть, ее огорошили неожиданным известием.

— Увы, мы не можем ее привести к вам, — сообщила главврач.

— Почему?

— Антонина Монина умерла сегодня ночью.

— Как!? — Ольга даже вскочила на ноги. — Ей же было лучше?

— Да, было, но три дня назад неожиданно пошло ухудшение. И вот, сегодня не выдержало сердце. Мы уже ничего не могли поделать.

— Хорошо, спасибо вам большое.

Ольга положила трубку. Она еще раздумывала о том, что ей делать после всего этого, как в дверь постучали, и вошел молодой человек приятной наружности, с бледным, словно замыленым лицом.

— Добрый день. Вы мне звонили вчера. Извините что раньше назначенного времени, но позже у меня все занято. Людям назначено давно уже, и я не могу им никому отказать.

Ольга, еще не отошедшая от своих проблем, с недоумением посмотрела на посетителя.

— Простите, а как вас зовут?

— Каховский, Виктор Антонович.

— А, вспомнила! Это же я вам звонила. Только я думала, что вы придете попозже. Раздевайтесь, присаживайтесь. Суть дела вот в чем. Вы глава самого известного в городе риэлтерского агентства. А у нас тут возникли проблемы по делу такой Софьи Зубаревской. Там очень много документации, мы хотели призвать специалистов из отдела по экономическим преступлениям, но там неудачно складываются обстоятельства. Тот, кто наиболее сведущ в этом всем — он болен. Остальные просто не берутся за это дело. Вы не могли бы нам помочь разобрать эти дела именно по нарушениям в документации? Мне бы только показать, что и как должно быть, и где явные подделки. А дальше я уже сама попробую тут все разгрести.

Каховский вздохнул с явным облегчением.

— И, все дело в этом? Конечно, я помогу! Мне это даже интересно, как специалисту.

— Хорошо. Вот вам документы, — она выложила перед Каховским довольно солидную папку. — Возьмите хотя бы несколько квартир, и покажите мне, что тут можно выбрать для обвинения.

С Каховским они проработали до часу дня, и расстались, каждый довольный собой. У Ольги теперь был огромный список нарушений, допущенных цыганкой, а Каховский убедился в том, что с таким грузом криминала цыганка из тюрьмы уже точно не выберется.

"Хрен я ей отдам деньги за ее квартиру! Перебьется!" — твердо решил он.

В два часа дня все было готово к рассмотрению. Как обычно, судебное заседание началось с получасовым опозданием. Подвели работники конвойной службы, поздно доставившие криминальную парочку в здание суда. Препроводив обоих за решетку клетки, они освободили им руки. Что поразило Малиновскую, Софья и Могильщик не сказали после этого друг другу ни слова. Зато к ним сразу подскочила Кашина, перекинулась двумя словами с Софьей, та кивнула головой, и бросила ироничный взгляд на Ольгу. Что еще было неприятно, Могильщик продолжал пристально рассматривать ее с этим нехорошим прищуром глаз, и хотя на Малиновской в этот раз был форменный мундир, она снова почувствовала себя голой. Как назло, по заведенному веками порядку ей пришлось сидеть лицом к подследственным.

— Встать, суд идет! — объявила секретарь.

Вошла судья Куликова. Ольга Владимировна в свои сорок лет смотрелась хорошо: высокая, стройная женщина с симпатичным, хотя и несколько неврастеническим лицом. Сейчас это лицо было бесстрастным, и, как показалось Малиновской — каким-то высокомерным. Все шло по заведенному протоколу, Малиновская долго приводила свои доказательства вины Зубаревской и Малыгина. Неожиданностью, как для Кашиной, так и для самой Софьи было обвинение в подделке документов по обмену квартир. Эпизод с Мониной проходил в общем списке, но, сегодня он уже не был главным. Сейчас Ольга сделала упор на убийство деда по Лермонтова пятьдесят два.

— При задержании в кармане у Георгия Малыгина был обнаружен кастет, производства Германии времен второй мировой войны. По заключению криминалистов именно подобным орудием был убит Соболев. Об этом говорят характерные следы на туловище убитого, а так же не соответствие следа удара в висок и угла стола, на которую пытался перевести улики убийца. При этом рана должна быть нанесена острым предметом, а в этом случае мы имеем тупой удар в висок. Кроме того, следы от колес его машины были зафиксированы в трех метрах от калитки дома по Лермонтова пятьдесят два.