Самого Эдама все это время просто разрывало на части изнутри. С одной стороны, в нем боролись объединенные силы разума (надо же все-таки зарабатывать деньги и сдавать экзамены) и благородных эмоций: сострадания и желания творить добро. Однако, с другой стороны, им противостояло поддерживаемое вполне плотскими страстями навязчивое желание совершить убийство: да-да, убить девственника в самом себе. Причем больше всего на свете Эдаму хотелось, чтобы этот давно надоевший ему девственник пал от рук, губ, груди, бедер и прочих частей тела столь горячо любимой им девушки. Противодействовавшие друг другу в душе Эдама силы порой шли на неожиданные шаги и применяли всякого рода военные хитрости. Так, например, в какой-то момент желание делать добро начинало твердить ему, что пора взять Шарлотту за руку и отвести ее в университетскую поликлинику, где ее депрессией займутся специалисты-профессионалы. То, что у девушки депрессия, а не просто плохое настроение, он понял еще в первый день, когда они встретились после каникул. И Эдам уже начал собираться с силами и обдумывать, как сказать Шарлотте, что ее пора вести к психиатру, но ответный удар нанес сидевший в нем убийца девственников. «Ты что, смерти ее хочешь? — напустился на него этот маньяк. — Что, надоела тебе девчонка, решил сбагрить ее пусть и в цивилизованный, обустроенный по всем правилам двадцать первого века, но все же дурдом? Чего ты этим добьешься? Чтобы у нее нашли „клиническую“ депрессию, отчислили из университета и отправили домой?» Нет, допустить такого Эдам, конечно, не мог. И потом, он прекрасно понимал, что сейчас Шарлотте нужны просто любовь, забота, ласка, внимание, ободряющее слово, может быть, даже преувеличенные восторги по поводу ее персоны, нарисованные картинки светлого будущего… и, конечно же, порядок. Нужно создать для нее позитивный настрой во всем. Что сказано — то должно быть сделано. Да, Шарлотта должна сдать экзамены. Да, она должна приводить себя в порядок, независимо от того, собирается она выходить из квартиры или нет. А начинать нужно с самого себя: создать в этой крысиной норе, именуемой гордым словом «квартира», хотя бы видимость порядка.
Когда Шарлотта в первый раз вылезла из своего «бомбоубежища» и пошла сдавать экзамен — ту самую нейрофизиологию, Эдам решил посмотреть на свое жилище глазами придурковатого, но понимающего толк в чистоте и порядке сержанта из какого-нибудь голливудского фильма. Проведенным осмотром «сержант» остался крайне недоволен: непростительный свинарник. А эта ванная… в общем холле… Как-то так сложилось, что Эдам практически не общался со своими соседями. Те тоже были между собой едва знакомы и при встрече, конечно, здоровались, но не вступали друг с другом даже в светские — например, о погоде — разговоры. В общем, все это отнюдь не способствовало трудовым подвигам на почве поддержания гигиены в местах общего пользования. Вонь, грязь, пятно слизи вокруг сливной трубы, уходящей под щербатый, покрытый древним восьмиугольным кафелем пол. Вокруг унитаза — грязные потеки расползлись во все стороны едва ли не на целый фут. Вся раковина покрыта слоем сбриваемой по утрам щетины. На занавеске душа — черные разводы, да и сама занавеска оставляет желать лучшего: явно зажившийся на этом свете кусок полиэтилена, провисший в тех местах, где давным-давно были оборваны крепившие его к струне кольца. Потолок этого «храма чистоты» украшали лохмотья и лоскуты отслаивающейся штукатурки: из-за отсутствия нормальной вентиляции в ванной все время стояла невыносимая сырость. Что ж, следовало признать, что никогда раньше Эдаму не приходило в голову посмотреть на все это великолепие глазами нормального человека — например, Шарлотты. И теперь расчистку авгиевых конюшен можно было объявить делом чести. Для выполнения столь ответственной задачи Эдам обзавелся найденной в подвале лопатой для уборки снега, ископаемой щеткой с деревянной ручкой и обнаруженной в последний момент на четверть полной бутылкой нашатырного спирта. Для начала он отскоблил отслоившуюся краску на потолке и выдавил вздувшиеся пузыри-фурункулы штукатурки. Затем настал черед меньших по объему, но от этого не менее сложных и противных заданий: Эдам отмыл душевую занавеску, отдраил раковину, как мог расправился со ржавыми пятнами в ванной и, опустившись на четвереньки, сгреб с пола всю образовавшуюся грязь. После этого оставалась сущая ерунда: отмыть не мытый, казалось, годами, провонявший мочой унитаз, а затем еще раз хорошенько пройтись щеткой по кафелю пола, чтобы содрать с него хотя бы верхний слой въевшейся за долгие годы грязи. Вволю надышавшись аммиаком и другими не менее полезными ароматами, Эдам посчитал первую часть операции законченной и перешел к следующему этапу: сама его комната тоже нуждалась в наведении хотя бы элементарного порядка Так, первым делом собрать все грязное барахло с пола и убрать его хотя бы куда-нибудь с глаз долой… перестелить заново постель, загнув уголки простыни за края матраса — по-больничному, как говорила когда-то его мама… вымести и выгрести из всех углов слои пыли, клубки вычесанных волос, смятые чеки из супермаркета и из банкомата, разные квитанции, пакеты и бутылки из-под каких-то не то соков, не то искусственных коктейлей «Снэппл», на которые Эдам подсел в последнее время, россыпи пластиковых колпачков от дешевых, продающихся как минимум дюжинами шариковых ручек, рекламные проспекты, флаеры и бланки с предложением льготной подписки на всевозможные журналы. В общем, мероприятие по уборке комнаты и прилегающих помещений заняло у него больше трех часов.
Оставалось только расставить по местам кое-какие вещи, подыскать подходящие места для предметов, за которыми отродясь никакого места закреплено не было, запихнуть куда-то старые кроссовки, сложить бумаги на столе в более-менее ровные пачки… Эдам как раз раздумывал, куда ему пристроить свои старые футляры от очков, домашнюю аптечку и большую кофейную кружку — отнести в ванную или оставить в комнате, расположить рядком или кучкой, — когда входная дверь открылась, и на пороге появилась Шарлотта Судя по ее жалкому, затравленному виду, можно было предположить, что экзамен она не просто провалила, а провалила с треском. Эдам втайне надеялся, что, увидев, как преобразилась его комната, Шарлотта если не просияет, то хотя бы улыбнется. Этого не случилось. Улыбаться пришлось самому Эдаму. Комично взмахнув руками, он преувеличенно бравым голосом объявил:
— Добро пожаловать в новую жизнь — жизнь в чистоте и порядке!
Шарлотта шагнула к Эдаму и просто рухнула в его объятия. Обхватив его за талию и уткнувшись носом ему в грудь, она в который уже раз за эти дни горько разрыдалась.
— О, Эдам, я все провалила, провалила, про… про… про… про… про… провалила… — Ее начали бить уже знакомые Эдаму конвульсии, которые не давали без запинки произнести даже короткую фразу.
— Что-то я сомневаюсь…
— Я и половины не выучила из того, что было нужно! Это было так ужасно! Теперь все от меня отвернутся! Я всех подвела! Всех обману… ну… ну… ну… ну… ну… нула… — Она перевела дыхание и снова заревела. — Мистера Старлинга, мисс Пеннингтон… все… все… все… все… все… все… все… всех…
Неудержимые слезы. Эдам понятия не имел, что это еще за мисс Пеннингтон.
— Да ладно тебе! Ну перестань! Возьми себя в руки! После трудного экзамена так всегда бывает! Я уверен, что итоговый балл окажется гораздо выше, чем ты думаешь.
— Господи, ничего ты не понимаешь! Я на самом деле плохо отвечала! Мистер Старлинг на меня теперь и смотреть не будет! Он решит, что я из хорошей студентки превратилась неизвестно в ко… ко… ко… ко… ко… кого…
— Прекрати! Прекрати! — рявкнул Эдам, сам немало удивившись своему приказному тону. — Не хочу больше слушать твое нытье!
Шарлотта от неожиданности даже перестала плакать и посмотрела на Эдама пусть еще полными слез, но уже заинтересованными глазами… От удивления у нее даже слегка челюсть отвисла Она выглядела, как ни странно, не обиженной и рассерженной, а довольной — так порой реагируют женщины на мужские упреки, критику и даже окрик. В этот момент они сами приходят в восхищение и признают за мужчиной право повысить на них голос: мужик — он и есть мужик.
