Объявление о гастролях «Лед Зеппелин» застало меня врасплох. Тур начался в Ньюкасле, а третье и четвертое выступление были назначены в Глазго. Я недоверчиво таращился на объявление. Не верилось, что это правда. Может, опечатка? «Лед Зеппелин» у нас до этого никогда не выступал. Они были слишком высоко, чтобы ездить в Глазго.

«Гринз–Плейхаус» был площадкой, где банды играли регулярно. Я уже видел там другие группы; то были столпы прогрессивного рока тех дней, наподобие «Хоквинда», «Зе Ху», «Мотт зе Хупл», «Эмерсона, Лейка и Палмера» и Капитана Бифхарта, но — «Лед Зеппелин»? Куда там! Им некогда в Валгалле. Не исключено, что они снисходили до нескольких важных концертов в США. Я даже мог представить себе, что они наведаются в Лондон. Но Глазго. Не верилось.

В объявлении было сказано, что билеты поступают в продажу по всей стране в 9.00 в пятницу 10 ноября. Я позвонил Грегу.

— Думаешь, правда, приедут?

— Конечно, — сказал Грег. — С чего бы не приехали?

Я не мог объяснить, почему думал, что они не приедут. Ведь вот же, в музыкальной газете напечатано черным по белому — приезжают. Не хотелось признаваться, что я считаю себя ничтожеством и не верю, что «Лед Зеппелин» станут тратить время и играть в городе, где я обитаю.

Возможно, они не знали, что я на самом деле в Глазго. Если не буду высовываться, все, может, и получится. Я увижу «Лед Зеппелин».

— Вот будет клево, — сказал Грег. — Мы увидим Роберта Планта и Джимми Пейджа, и они сыграют «Лестницу в небо» и «Уйму любви» и все–все…

— Это будет фантастика.

Захваченный перспективой Грег начал напевать рифф из «Целой уймы любви» в телефонную трубку и я запел вместе с ним.

Мы стали ходить на концерты с двенадцати лет. «Гринз–Плейхаус» не имел лицензии на продажу алкоголя, на наше счастье, ибо в Глазго было строго по части допуска несовершеннолетних в питейные точки. Будь в «Гринз–Плейхаусе» бар, не видать бы нам всех этих групп.

Народ упрашивал старших братьев, старших товарищей, а в пожарных случаях — и чужих людей купить алкоголь, и в бешеном темпе выпивал по дороге от остановки до концертного зала. По–моему, так было по всей стране.

От публикации рекламы до поступления билетов в продажу оставалось несколько недель, и я ощутил легкое помешательство. Я ловил себя на том, что начинаю дрожать, или впадаю в прострацию, или потею, или таращусь в пустоту. В школе, где и так все было негладко, стало хуже некуда. Я не мог сосредоточиться на уроках. Голову забивал страх, что я попаду под машину и не смогу отстоять очередь за билетом.

Кое–как я справлялся с «лед–зеппелиновским» безумием. Но когда ко мне в гости заглянула Сюзи, одетая в рубашку–сеточку, которая топорщилась в районе пуговиц, и сказала, что несчастлива со своим парнем, с Зедом, — это было уже чересчур.

— Ты идешь на ночь занимать очередь за билетами? — спросила она и я ответил: «да». Иначе их нельзя было достать никак.

— И я иду, — сказала Сюзи. — Можем постоять вместе.

Яркий образ: я прикрываю Сюзи своей армейской шинелью, я согреваю Сюзи в очереди — явился мне и надолго запал в душу.

Грег пришел раньше и уступил Сюзи единственный у меня в комнате стул. Мне больше нравилось, когда Сюзи сидела. Хоть я и не рвался в этом признаться, но подозревал, что она выше на дюйм. Меня и без того ущемляла разница в возрасте и недостаток клевости в себе. Если бы и впрямь оказалось, что я короче Сюзи, не стоило бы вовсе длить мучения. Сразу можно было цеплять на себя плакат с надписью: «Шпингалет — подружки нет».

Я зажег какие–то благовония — привычка, которую мы с Грегом подхватили от Зеда. Услышав, что Сюзи жалуется на своего дружка, мы с Грегом разнервничались. И на то были причины. В последний раз, когда мы были у нее в гостях, она сделала такое, от чего наша вселенная встала, считай, вверх тормашками. Попрощавшись с матерью и выходя из дома через кухню, Сюзи налила стакан воды, торопливо вынула пачку таблеток из сумки и закинула одну в рот. Это были противозачаточные таблетки. Мы с Грегом были ошарашены, хоть и старались не подать виду. Нам в голову не приходило, что кто–то из знакомых девочек, и вправду принимает контрацептивы и, очень возможно, занимается сексом.

Так вот, мы сидели у меня в комнате. Сюзи была недовольна своим парнем Зедом. Она принимала контрацептивы. Я понимал, что ничего не знаю о женском сексуальном влечении. Мне смутно представлялось, что от таблеток женщины теряют контроль над собой и просто не могут не трахаться. А вдруг она не может не трахаться прямо сейчас? С кем тогда — со мной или с Грегом? Сидеть отвернувшись, пока Сюзи будет кувыркаться в постели с Грегом под моим плакатом «Лед Зеппелин», — удовольствие ниже среднего.

— Я познакомилась с парнем в университете, — сказала Сюзи. — Он просит, чтобы я гуляла с ним. Как по–вашему, что делать?

Я с грохотом рухнул в реальность. Сюзи все–таки не собиралась с нами ебаться. Она не собиралась отшивать Зеда ради одного из нас. Она собиралась отшить его ради какого–то университетского чувака, который старше и, без сомнения, еще клевей. Она собиралась уплыть еще дальше из наших рук.

— Я студентам не доверяю, — сказал я в слабой попытке вернуть ее.

— Я тоже, — согласился Грег, — у него, наверно, другая девушка есть в университете.

— Мне уже будет пятнадцать, когда «Лед Зеппелин» приедут, — сказал я.

Я был этому рад. Мне, как всем четырнадцатилетним, не терпелось состариться. В воздухе густо пахло благовониями. Подхватив у Зеда какую–нибудь привычку, я с ней не расставался никогда. Мне до сих пор нравятся благовония. Благодаря им я ощущаю себя в Индии, и ехать никуда не надо.

Позже вечером мы с Грегом, стоя под бледным уличным фонарем, говорили о «Лед Зеппелин» и драконах. В своем воображении мы с Грегом совместно предводительствовали Фантастическим Великим Драконьим Войском Готхара, которое в одиночку противостояло Чудовищным Ордам Ксоты. Чудовищные Орды Ксоты вел Кутхимас, безумный чародей небывалой силы, чьим единственным желанием было покорить весь мир. Большей частью мира он уже заправлял. Единственными свободными уделами остались Глазго и тайная страна Атлантида. Если бы не мы с Грегом и не яростное сопротивление Фантастического Драконьего Войска Ксоты, наша планета уже была бы обречена. Мы проводили много времени в этом воображаемом мире. Там было лучше, чем в школе.

Мы глядели в темные небеса. Воздух был зябкий. Так зябко делалось как раз перед атакой Кутхимаса с его полчищами орков. У них тоже были драконы, причем крупнее наших, они изрыгали более мощное пламя. Мы с Грегом были искусными наездниками — только это и помогало нам выигрывать битвы. Все постоянно висело на волоске. Нам нельзя было терять бдительность.

— Было бы легче, если бы Атлантида восстала со дна, — говорил Грег и я кивал. Уцелевшие подводные жители Атлантиды были нашими союзниками, но их осталось немного и до Глазго им было лететь долго. Неожиданно появилась Черри. Она возвращалась домой после скрипичного урока, неся инструмент в побитом черном футляре. Хотя был уже поздний вечер, на ней по–прежнему был школьный пиджачок. Больше никто, даже самый отъявленный тупица в первый день занятий, не носил форму в часы, когда это было необязательно. Мы громко, чтобы она слышала, фыркнули.

— Можно мне с вами поиграть?

Я был возмущен — кому–то пришло в голову, что я играю. Мне четырнадцать лет. Я уже бросил игры.

— Иди отсюда, пиши свой дневник, — сказал я.

— Я хочу быть в Драконьем Войске, — взмолилась Черри.

Мы с Грегом хмуро переглянулись. Мы не знали, как Черри удалось пронюхать про Драконье Войско. Мы предположили, что она за нами шпионила. Мы, само собой, не обмолвились о нашей затянувшейся драконьей фантазии никому, даже Сюзи. Если Черри разболтает об этом, не миновать беды. Задразнят.