Я спрашивал об этом у нашей учительницы, когда она задала нам очередной реферат о Египте, но учительницу Атлантида не интересовала.

После катастрофы уцелели немногие. Они жили в технологически совершенных подводных куполах и вылетали на своих драконах помогать нам с Грегом в наших сражениях с Чудовищными Ордами Ксоты.

Не исключено, что в моей фиксации на Атлантиде были повинны «Лед Зеппелин». У них был контракт с «Атлантик Рекордз». Я думал, может, это не простое совпадение.

Когда Зед не появился в школе, прошел слух, что у него неприятности по поводу угона машины. Оказалось, автомобиль принадлежал родителям одного из друзей Зеда. Друг был в это время с ним, так что вся история тянула скорее на юношескую выходку, чем на кражу века. Они взяли машину без разрешения и поехали ночью за город, несмотря на то, что прав ни у одного не было. Все кончилось плохо — их арестовала полиция после того, как они заехали на машине в канаву.

Такого рода вещи случались с Зедом чем дальше, тем чаще. Конечно, чем больше у него было неприятностей, тем больше он нравился нам с Грегом. В какой–то мере то же ощущала и Сюзи. Но не думаю, что Сюзи была в восторге, когда Зед доходил до крайностей. Сюзи была не из тех девушек, которые в любой момент готовы запрыгнуть в машину и умчаться за город, чтобы просто посмотреть, что́ там. Она была настроена поступить в университет, а значит, ей приходилось заниматься, готовиться к экзаменам.

Зед строил планы поездки в Индию и США. Сюзи считала, что он сперва должен поступить в университет. Они об этом спорили, и я слышал точки зрения обеих сторон, поскольку Сюзи и Зед мне жаловались друг на друга. Порой мне случалось передавать какие–то примирительные послания, которые должны были восстановить между ними согласие. Мне нравилось, что я это делаю для такой замечательной пары, как Сюзи и Зед, но ирония ситуации от меня не ускользала.

Помогая им вновь сойтись, я и рассчитывать не мог оказаться в постели Сюзи. Мне была ненавистна роль бессловесного друга, которому Сюзи поверяет свои романтические тайны.

Зеда не судили за угон машины. Детективы, которые его арестовали, узнав, что его отец работает в полиции, отпустили его с предупреждением, а отец решил, что пора что–то делать с непутевым сынком, и немного его поколотил. Зед появился в школе с кровоподтеками на лице и синяком под глазом, который прикрыл бабушкиными очками с розовыми стеклами.

Синяки Зеда не всполошили никаких соцработников. Думаю, никаких соцработников в те времена не водилось. Никто, кажется, не возмущался тем, что отцы бьют сыновей. Вероятно, считалось, что это воспитывает характер.

После этого эпизода Сюзи не знала, что и думать. Она была недовольна автоавантюрой, но злоключения Зеда укрепили ее чувства к нему.

— Нельзя ее винить за то, что она стоит горой за своего парня, — мудро сказал Грег. — Это она правильно делает.

Мы наблюдали за небесами, высматривая драконов и цеппелины. Меня вышибли с уроков французского за то, что я не занимался французским вообще. До концерта «Лед Зеппелин» оставалось двенадцать дней. Я чувствовал себя все страннее и страннее. Я был уверен, что у меня тик, но, глядя в зеркало, никакого тика не видел. Это, наверно, были какие–то опасные внутренние конвульсии. Сюзи пришла в школу в новых сапогах на платформе, и я ощутил, как конвульсии усилились. Ее волосы, казалось, становились все длиннее и белее день ото дня. На почве вожделения у меня развилась какая–то астма, и когда я сидел на уроках позади нее, у меня перехватывало дыхание.

Я уже перестал есть и сбросил вес. Я был таким же худым, как Зед и Грег. Я был худым, как Джимми Пейдж. Интересно, думал я, заметила ли Сюзи.

Черри, похоже, простила мне безобразие с дневником. У нее было слишком мало друзей, чтобы подолгу сердиться. Как–то она меня нагнала, когда я шел в школу.

— Ты сбросил вес, — сказал она.

Мне было приятно — настолько приятно, что я не сказал ей «отвали».

— Ты так думаешь? А Сюзи заметила?

Черри не знала. Черри спросила: а что, меня так беспокоит, заметила Сюзи или нет?

— Конечно, — ответил я, хотя понимал, что слишком откровенничаю о своих чувствах к Сюзи.

— Я думаю, заметила, — сказала Черри.

Мы немного поболтали. Черри была осведомлена обо всех трениях между Сюзи и Зедом. К моему удивлению, она не считала, что Зеду надо поступать в университет.

— Я думал, ты будешь на стороне Сюзи.

Черри пожала плечами:

— Зед хочет ехать за приключениями. Ему надо поехать. Он может поступить в университет, когда захочет. Год–другой — какая разница?

Это показалось разумным. Большой сюрприз — услышать от Черри что–то разумное. Мы с ней уже приближались к школьным воротам, и я прибавил шагу, потому что не хотел, чтобы меня видели в ее обществе. Я по–прежнему думал, что она выглядит странно. Только такой непривлекательный человек, как Фил, мог влюбиться в нее.

Я поговорил с Филом еще раз. Мы встретились, когда он покупал для своей семьи воскресные газеты. Ему было стыдно за эпизод с выпивкой, и он попросил меня никому об этом не рассказывать. Стыд, однако, не помешал ему поднять тему Черри. Не желая это слышать, я сказал, что меня это не касается, но Фил не унимался. Ему не с кем больше было об этом поговорить и его распирало.

— Я знал, что она любит другого. Она пишет стихи какому–то таинственном Z. Это наверняка Зед.

— Похоже на то.

— Почему ей Зед нравится больше, чем я?

На этот вопрос было трудно ответить. Имелись сотни причин, чтобы Зед нравился больше, чем Фил, но все они были бы очень обидными. Я пожалел Фила. Я не хотел его обижать.

— Я ее лучший друг.

На нем был серый джемпер без рукавов и серая рубашка. Это было смехотворно. Как можно влюбляться в такой одежде? Филу было невыносимо, что они с Черри только друзья. Он жаждал, чтобы она в него влюбилась.

Вот как Манкс обзавелась своей шляпой Нефертити. Она провела 1985 год в Индии, 1986–й — в Таиланде, а 1992–й — во Вьетнаме. Манкс была заядлая путешественница.

— Надо путешествовать, — говорила она знакомым. — Это ваша планета. Поезжайте посмотрите на нее.

Дальше она планировала поехать в Нигерию, где до сих пор жил кто–то из родителей ее родителей.

Живя в Лондоне, Манкс добывала пропитание частично работой в фильмотеке, частично — помощницей в кафе при маленьком театрике и частично — выступая на улицах с подругой, которая жонглировал факелами и обручами.

Манкс получила шляпу в театрике, когда там распродавали реквизит. Поскольку она там в то время работала, ей даже не пришлось за это платить. Отдали ей шляпу бесплатно. Манкс очень любили в театре.

— Хочешь шляпу Манкс? Забирай и все. Тебе идет.

— Посмотри на Манкс в шляпе. Ни дать ни взять — Нефертити.

Всем нравилась Манкс.

Труппе нужна была шляпа, потому что они когда–то ставили пьесы про фараона Эхнатона, мужа Нефертити. Шляпу изготовил мастер–бутафор в Брикстоне. Мастер–бутафор был австралийкой — я ее, кстати, знал. И оказалось, что сказочная шляпа Нефертити на самом деле была построена моей знакомой. Очередное маленькое жизненное совпадение, хотя я тогда об этом не подозревал.

Нефертити означает «Прекрасная женщина пришла». Наверное, приятно было иметь такое имя. Позже она добавила к своему имени «Нефернефруатон», то есть «Прекрасная женщина, прекрасна при виде Атона». Атон был новый бог, которому тогда поклонялись. Новую религию пропагандировали Нефертити и Эхнатон. Это вызвало ужасные беспорядки среди консервативного жречества.

Манкс была прекрасна в своей шляпе Нефертити.

Манкс — это также порода кошек. У них не бывает хвостов.