133–й автобус проходит весь путь из Тутинга, через Стритхэм, Брикстон и Кеннингтон, а потом пересекает реку по Лондонскому мосту. После этого он поворачивает на восток и идет на станцию метро «Ливерпуль–стрит». Я схожу на Лондонском мосту и иду в институт, где состоится заседание жюри. Здесь встречаю еще двоих членов жюри и человека из Британского совета, который будет фиксировать наши мнения.

Позже я встречаю Манкс в городе, и она спрашивает, как прошло.

— Было тяжко, — признаюсь я. — Остальные двое членов жюри меня удивили. Они прочли книги. По–моему, это было не особо разумно. Я думал, все явятся, не удосужившись прочесть, и просто дадут приз наугад, так нет же — у обоих были и записи, и мнения, и они хотели, черт возьми, все обсудить. Мало того, представитель Британского совета все время задавал вопросы. Это был нелегкий опыт. Потребовалась вся моя фантазия до последней унции, чтобы сделать вид, что я читал эту чепуху. В какой–то момент они пустились в дотошное обсуждение неожиданного финала исторического романа, и я был вынужден изображать приступ кашля.

Манкс соглашается, что все это звучит ужасно.

— Мне пришлось украдкой сунуть в карман книгу и удалиться в туалет, чтобы прочесть последнюю страницу. Потом я настоял на том, чтобы объявили перерыв на чай, что дало мне возможность тайком проглядеть некоторое количество поэзии. Я сказал, что поэзия нравится мне гораздо больше романов и на этом, в конце концов, выкрутился. Можно прочесть одну строку и выдать мнение, — и кто узнает, что ты его составил сию секунду?»

Мы заходим в магазин комиксов на Оксфорд–стрит и смотрим комиксы, затем Манкс обнаруживает широкий ассортимент кукол из сериала «Баффи — истребительница вампиров». Там фигурки Баффи, Уиллоу, Ксандера, Энджела, Спайка и некоторые другие. Мы в трансе.

— Ты отдал приз той женщине, с которой хотел переспать? — спрашивает Манкс.

Я качаю головой:

— Нет, оказалось, она живет со своим парнем, так что все равно в этом не было никакого смысла. Хотя, может, и отдал бы все же, если бы другие судьи не принялись нахваливать ее стихотворение, где она пишет, что ее мать ходила в юности слушать «Лед Зеппелин».

— Ее мать ходила слушать «Лед Зеппелин»?

— Да–да. Двадцать пять лет назад. И мать нудила об этом с тех самых пор, если верить юному дарованию. Стихотворение — на этой почве — было очень сердитое. Предполагается, что всех, кто навевает скуку на современную молодежь историями о старых рок–бандах, надо отправлять в ссылку.

— Что за сука, — говорит Манкс.

— Вот именно. Я был возмущен.

Манкс утаскивает с полки куклу Баффи и кладет к себе в сумку.

— А стихи, — спрашивает она, — были хорошие?

— Откуда мне знать? Я раньше думал, что стихотворения Черри ужасны, а потом, когда мы стали с ней гулять, считал, что они хорошие. В любом случае, я проголосовал за то чтобы премию дали другому поэту, не такому хамоватому.

— И что это поэт — симпатичная?

— Да, очень симпатичная. Надо будет прочесть несколько ее стихотворений перед церемонией награждения.

Манкс утаскивает с полки куклу Ксандера и кладет себе в сумку. Я вздыхаю: тогда, в школе, я не был глух ни к одной форме искусства. Я бы прочел каждое слово со вниманием, отнесся бы к своей задаче со всем усердием и приехал бы на заседание жюри со взвешенным мнением. Мне было бы не все равно.

— Я бы хотел купить все эти куклы из Баффи и играть с ними, скоро у меня появится свободное время. Я почти заканчиваю книгу о «Лед Зеппелин». Я на стадии «большой–хороший».

— Что это за стадия «большой–хороший»?

— Я просматриваю текст, чтобы убедиться, что нигде не употребил длинных слов. Если я замечаю, что вкралось вычурное прилагательное — заменяю его словами вроде «большой» или «хороший». Я полюбил эти слова после того, как на уроке английского в школе мне сказали, чтобы я их не употреблял. После этого я проверяю, короткие ли вышли предложения — чтобы люди не путались, и сокращаю все главы — чтобы никто не заскучал. Я сегодня не могу читать ничего сложного, у меня — нестойкое внимание. Все остальные, видимо, ощущают то же самое.

Мы садимся на 159–й, едем домой. На сиденье лежит номер бесплатного журнала с анонсами кинофильмов, и я замечаю, что на следующей неделе в одном брикстонском кинотеатре показывают «лед–зеппелиновский» фильм «Песня остается прежней». Я спрашиваю Манкс, не согласится ли она сходить со мной.

— У меня не будет времени, я все пытаюсь закончить анимацию.

Наша вылазка в город привела Манкс в хорошее настроение, но мысль о том, что придется корпеть над работой, снова ее угнетает.

Часто люди спрашивают у меня совета, как опубликовать свои книги. Я хотел бы помочь, но полезный совет дать трудно. У меня нет связей в издательском мире, и в прошлом я сам хлебнул с изданием немало.

Так что могу только порекомендовать найти себе хорошего агента, что само по себе нелегко.

Но один хороший совет у меня есть. Бывает, зайдешь в книжный магазин приглядеться — и невероятное разнообразие названий просто обескураживает. На задней стороне обложки у каждой книги цитируется лестный отзыв рецензента, иногда из очень авторитетного издания. Некоторые книги, похоже, отягощены столькими достоинствами — начиная от размера и репутации издательства, заканчивая несравненными доблестями их сторонников в прессе — что тебе и тягаться с ними расхочется.

Если с тобой такое случится, не поддавайся. Никто из этих людей не знает больше твоего. На самом деле, обремененные необходимостью делать деньги для своих компаний или спешно сдавать в печать свои статьи, они знают даже меньше. Если сбылась твоя мечта, и ты только что сходил послушать любимую группу, и это перевернуло тебе душу так, что ты просто не можешь об этом не написать, — напишешь гораздо лучше, чем любой редактор или журналист.

«Лед Зеппелин» в «Гринз–Плейхаусе» в 1972–м. Это был единственный раз, когда они играли в Глазго. Я так счастлив, что сходил на этот концерт.

Манкс обнаруживает, что ее дух поднимают куклы Баффи.

— Когда у меня депрессия, я достаю кукол и играю с ними, и мне от этого становится по–настоящему легче. А потом с ними играет Малахия и затихает на несколько часов, а у меня хватает времени поработать. Я закончила анимацию «Дерево превращается в дракона» и начала новый проект.

— Молодец, Манкс, это триумф человеческого духа. Теперь ты можешь пойти посмотреть «лед–зеппелиновский» фильм?

Манкс говорит, что может, так что я захожу за ней и жду няньку, а Манкс пока одевается. У нее огромное количество времени уходит на то, чтобы одеться и нанести макияж, и даже после этого она недовольна.

— Мне нужно надеть что–то праздничное.

— Я предлагаю шляпу Нефертити. Ни один другой предмет туалета не будет соответствовать задаче.

Манкс приносит шляпу и в сомнении разглядывает ее.

— Не думаю, что достаточно окрепла духом, чтобы теперь такое носить.

— Чепуха, Манкс. Не ты ли та женщина, которая только что украла кукол Баффи и закончила свой проект, и все — за одну неделю? Кто еще на такое способен с младенцем на руках? У тебя несгибаемый дух.

Манкс надевает шляпу. Выглядит сказочно, и я вспоминаю, как мы впервые встретились. Всю короткую дорогу до кинотеатра на нее таращатся.

— Мне так неудобно, — жалуется Манкс. — Зря я вообще надела эту глупую шляпу.

Когда мы проходим, две девчонки не сводят с Манкс глаз. Одна окликает ее и спрашивает, где Манкс достала шляпу — ей хочется такую же. Когда Манкс сообщает ей, что шляпу изготовили на заказ для театра, девчонка смотрит с досадой и говорит: интересно, где бы найти человека, чтобы сделать шляпу. Она говорит, шляпа была бы прекрасным дополнением к ее костюму Королевы Танцпола.