Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В момент выстрела в Смольном Николаеву было тридцать лет. Родился в Петербурге. Окончил шесть классов. В комсомоле состоял с 1920 года. В ВКП(б) вступил в 1924 году. В графе «ближайшие родственники» при заполнении анкеты в Выборгском райкоме комсомола написал: сестра Анна и брат Петр, мать Мария Тимофеевна, бабушка. Сведений об отце нет. Существенная деталь: у брата было другое отчество — Александрович. Значит, матери не повезло в семейной жизни? Выходит, так: дети-то от разных отцов. Чем занималась мать? Ага, мыла вагоны в трамвайных парках имени Блохина и Калинина. До одиннадцати лет Николаев тяжело болел и не мог ходить. Медкомиссия в 1926 году отмечала у него признаки вырождения — обезьяньи руки, короткие ноги, удлиненность туловища. В одном из архивов Ленинграда обнаружили приписную карту призывника Николаева Л. В. В ней написано, что «от прохождения допризывной военной подготовки и от действительной военной службы в Красной Армии он освобожден по статье 15 приказа № 1090 медицинской комиссией».

Постепенно прояснялись его черты характера: психически неустойчив, неровен в поведении, то занудлив и дотошен в мелочах, то вспыльчив. Постоянно находился в конфликтах с окружающими. Ссорился из-за каждого пустяка, устраивал скандалы из-за задержки денег, которых долго, по его мнению, не возвращали общественные распространители политической литературы — а ведь он на нее подписался, внес требуемую сумму, значит, остаток ему должны вернуть немедленно, раз не выполняют договоренности. Куда только не подавал кассационные жалобы, когда народный суд обязал выплатить компенсацию пострадавшему, на которого Николаев совершил наезд, катаясь на велосипеде, и нанес травму. Замучил и потерпевшего, и судей.

Кем он только ни работал — и конторщиком, и подручным слесаря, и строгальщиком. Ездил в Самару, где полтора года ходил в начальниках — секретарем сельского Совета. Правда, это было в очень голодное для Петрограда время — в 1919–1920 годах. Возвратившись в родной город, служил конторщиком в откомхозе Выборгского района, управделами в Выборгском райкоме комсомола. Затем уехал в Лугу — на такую же должность в уком комсомола. После вдруг очутился подручным слесаря на заводе «Красная звезда», строгальщиком на заводах «Красный Арсенал» и имени Карла Маркса. С мая по август 1932 года работал инструктором в обкоме партии, затем — до октября 1933 года — сотрудником отдела инспекции цен РКИ. Летом 1933 года инспекция цен ликвидируется, и Николаев снова переходит в обком партии — на этот раз в отдел культуры и пропаганды, а оттуда в октябре 1933 года — в институт истории партии при Ленинградском обкоме ВКП(б). Его последняя должность — инструктор историко-партийной комиссии.

Восьмого апреля 1934 года в институте рассматривалось персональное дело Николаева. Общее собрание парторганизации приняло постановление о его исключении из партии за «отказ явиться в районный комитет партии в отборочную комиссию по мобилизации коммунистов на транспорт, за обывательское реагирование на это и склочные обвинения в адрес руководящих работников-партийцев». За четыре дня до исключения администрация института издала приказ об увольнении Николаева с работы. Освобожден он от должности был вовсе не из-за того, что не справлялся с обязанностями, а, как написано в приказе, «за отказ от парткомандировки». Мотивы увольнения с юридической точки зрения незаконны, суд бы восстановил его на работе, но… Николаев занимал должность в партийном учреждении, и, как правило, суды трудовыми спорами работников этих организаций не занимались. Не будь этого злополучного приказа, кто знает, может, Киров не упал бы с простреленной головой в коридоре Смольного в декабре тридцать четвертого.

Николаев с решением об исключении его из партии и увольнением с работы не согласился. Он подал апелляцию в Смольнинский РК ВКП(б). Комиссия по рассмотрению конфликтных дел учла чистосердечное раскаяние Николаева и не утвердила решение партсобрания института. Ограничились объявлением строгого выговора с занесением в личное дело, отметив при этом грубость, крайнюю невыдержанность и истеричность молодого члена партии. С восстановлением в институт не получалось ничего. С апреля 1934 года он был безработным. Это угнетало его — практически он оставался без средств к существованию.

В обвинительном заключении, опубликованном 27 декабря 1934 года, утверждается: «…Об отсутствии у обвиняемого Николаева в этот период каких-либо материальных затруднений говорит и то обстоятельство, что Николаев занимал прилично обставленную квартиру из трех комнат…» Изучение сохранившихся домовых книг за тот период показало, что это не совсем так. Николаев проживал на Лесном проспекте, в доме 13/8, квартира 41. Его семья, состоявшая из шести взрослых, занимала две маленькие комнатенки в коммунальной квартире, общий метраж которой составлял всего 30 квадратных метров. Можно представить себе условия, в которых он оказался, потеряв постоянный заработок. Помощи ждать неоткуда, он единственный кормилец в семье. Об отце Николаева нет никаких сведений до сих пор. Поневоле придешь в отчаяние.

В обвинительном заключении говорилось, что «Николаев решительно и систематически отклонял всякие предложения об его устройстве на работу, ссылаясь на слабое здоровье и необходимость лечения». И это утверждение не совсем верное. Действительно, Николаеву предлагали работу, но рядовую, у станка на заводе. А он считал себя несправедливо уволенным и требовал восстановления на прежнем месте — в институте, или, на худой конец, предоставления равнозначной работы, которая бы гарантировала прежний заработок. В институте он получал 250–275 рублей в месяц. На заводах, которых он немало сменил до «руководящей» работы, его заработок составлял от 70 до 120 рублей. Учитывая большую семью и то, что работала только жена, можно понять мотивы, по которым он отвергал предложения о трудоустройстве на завод. По существу, Николаев не владел ни одной рабочей специальностью, во всяком случае, не имел достаточно высокой квалификации.

Иногда говорят, что Николаев убил Кирова из чувства ревности. Сохранилось немало свидетельств, подтверждающих, что Николаев очень любил свою жену и часто ее ревновал. На эту версию работало и его первоначальное признание. В первый день, когда до приезда Ягоды и Агранова следствие вели ленинградские чекисты, террорист вроде бы утверждал, что он совершил убийство в порядке личной мести. Но уже на другой день люди, высказывавшие подобные догадки, подвергались строгому наказанию. Так, второго декабря «за распространение контрреволюционных слухов, порочащих имя Кирова», был исключен из партии фрезеровщик завода «Светлана» Бердыгин. Он заявил, что Киров убит на почве ревности. Поражает скорость, с которой принимались такие решения. И этот случай не единственный в Ленинграде.

Мильда Драуле — так звали жену Николаева — была красивой, миловидной женщиной. Она родилась в семье латышского крестьянина-батрака, вступила в комсомол, затем в партию, была заведующей сектором учета в Лужском укоме ВКП(б). С Николаевым она познакомилась в Луге — он работал в укоме комсомола. В 1930 году она пришла в Ленинградский обком партии сначала учетчиком, затем стала помощником заведующего сектором кадров легкой промышленности. В 1933 году ее перевели инспектором-секретарем по кадрам в Ленинградское управление наркомата тяжелой промышленности. Управление располагалось в Смольном. Были ли знакомы Киров и Мильда Драуле? Конечно. Многие видели, как при встречах в коридорах Смольного они улыбались друг другу. Киров улыбался всем женщинам, он вообще был человеком жизнерадостным, приветливым. Никаких, хотя бы косвенных, улик, позволяющих подозревать его в тайной связи с Мильдой, нет.

По мнению А. Кирилиной, при проработке следствием версии убийцы-одиночки, мало внимания было уделено исследованию изъятых при обыске на квартире Николаева документов: личного дневника, заявлений в адрес различных учреждений, где говорилось о его личном отчаянии, неудовлетворенности, о тяжелом материальном положении, о «несправедливом отношении к живому человеку со стороны государственных лиц». Кстати, личность Николаева не стала объектом более тщательного изучения как комиссией Шверника, так и комиссией Пельше. Члены этих комиссий не выходили за рамки устоявшихся схем.

93
{"b":"122415","o":1}