В свое время ярыми сторонниками Троцкого были Дзержинский, Андреев и другие видные большевики, переметнувшиеся потом к Сталину. Дзержинский готов был даже поднять ГПУ на защиту Троцкого. А Вышинский? Меньшевик, подписывал ордер на арест Ленина при Временном правительстве Керенского. Взяв сторону Сталина, сделал головокружительную карьеру. Эсер подполковник Егоров, будущий Маршал Советского Союза, требовавший на митинге летом семнадцатого года ареста немецкого шпиона Ленина, в 1905 году жестоко подавлял революционные выступления рабочих в Закавказье.

Что уж тогда говорить о рядовой партийной массе? Одни были «оскоромлены» пребыванием в партиях, которые из союзников большевиков превращались в их врагов, другие, проживая на национальных окраинах России, после свержения самодержавия связывали свою судьбу с лидерами национального движения, которых большевики затем объявляли буржуазными националистами.

В Гражданской войне победили большевики, и это определило дальнейшую жизнь Бориса Бажанова. Через месяц после того, как он похоронил родителей, петлюровцы были разбиты и покинули Могилев-Подольский. В городе установилась советская власть. Бажанов снова стал секретарем уездного комитета партии.

В ноябре 1920 года он приехал в Москву — учиться. Советско-польская война к тому времени закончилась, Врангель был выбит из Крыма. Чтобы выжить, многие примыкали к победителям.

Двадцатилетний Бажанов поступил в Московское высшее техническое училище, которое вскоре было названо именем Баумана. На втором курсе Бажанова избирают секретарем партячейки.

В январе 1922 года созревает решение прервать учебу и ехать на Украину. В Москве было голодно. Родители умерли, помощи ждать неоткуда. От постоянного недоедания кружилась голова.

В лаборатории количественного анализа познакомился с усидчивым, серьезным юношей. Оба увлеченно занимались наукой. Юношу звали Сашей. Фамилия у него была Володарский. Он являлся братом того самого Володарского — петроградского комиссара по делам печати, против которого летом 1918 года рабочий Сергеев совершил террористический акт. Это было громкое убийство, и когда Саша, знакомясь, называл свою фамилию, у него всегда спрашивали, не родственник ли он знаменитому Володарскому.

То ли в силу врожденной скромности, то ли из чувства осторожности Саша отвечал:

— Нет, что вы. Просто однофамилец.

Испытывая к нему искреннее расположение, Бажанов поделился с ним соображениями относительно возвращения на родину.

— Загнусь, Саша. Сдохну с голодухи.

Володарский внимательно посмотрел на Бажанова:

— А почему ты не делаешь, как я?

— Как?

Володарский рассказал, что полдня он учится, а полдня работает.

— Где? — спросил Бажанов. Он уже неоднократно пытался подыскать себе приработок, но безуспешно. Безработных в Москве была тьма, и он давно расстался с мечтой найти хоть какое-либо место.

— В ЦК партии, — ответил Володарский.

Изумленный второкурсник узнал, что в ЦК есть такие виды работы, которую можно брать на дом. Платят неплохо. И паек приличный. Кстати, аппарат ЦК сейчас сильно расширяется, так что возникла нужда в грамотных работниках.

— Попробуй, — посоветовал приятель.

Шел январь 1922 года. ЦК партии тогда еще не был могущественной организацией. Это уже новые поколения советских людей будут испытывать священный трепет перед аббревиатурой из двух букв. В двадцать втором году ЦК был обыкновенным учреждением, и на работу туда принимали по… заявлениям.

Именно это и предложил пришедшему к нему на прием студенту МВТУ Бажанову управляющий делами ЦК Ксенофонтов. Бывший член коллегии ВЧК, он производил первый отбор желающих работать в аппарате ЦК. Народу приходило немало — чиновный люд знал обо всех более-менее хлебных местах в Москве.

Ксенофонтов и его заместитель Бризановский, тоже чекист, тщательно изучали анкетные данные заявителей. Отбор был строгий. По Бажанову было принято положительное решение — немаловажную роль сыграло то, что он в прошлом являлся секретарем укома партии и в МВТУ возглавлял партийную ячейку.

Двадцатидвухлетнего студента приняли на работу в ведущее подразделение ЦК — орготдел, которым руководил Лазарь Моисеевич Каганович.

Через шестьдесят пять лет после того, как Бажанов появился в орготделе ЦК, его бывший заведующий Л. М. Каганович вспомнил своего работника.

В 1987 году Лазарь Моисеевич говорил поэту Феликсу Чуеву, собравшему монологи Кагановича в книгу «Так говорил Каганович»:

— Я знал Бажанова. Он у меня работал в орготделе ЦК, потом перешел в секретариат Сталина… Он пишет о себе: секретарь Политбюро. Это вранье. Технический секретарь, записывающий… В двадцать восьмом году бежал. Он троцкист, видимо, был. А потом стал белым. Способный парень был. Но жуликоватый…

Способный — это точно. Иначе вряд ли бы сделал в ЦК головокружительную карьеру. Впрочем, без второго качества — жуликоватости — это было бы невозможно.

Орготдел ЦК КПСС в пору пика своего могущества состоял не менее чем из двух сотен ответственных работников плюс около сотни технических. Это было самое крупное по численности подразделение ЦК. И самое влиятельное — ни один заведующий отделом ЦК не мог взять себе даже рядового работника без согласования с орготделом. В его номенклатуру входили десятки тысяч должностей партийного, государственного, военного, дипломатического, профсоюзного, комсомольского аппарата.

В 1922 году в орготделе работали всего пять рядовых сотрудников, которые маялись от безделья. Партия тогда еще ни за что не отвечала, и стиль ее малочисленного аппарата в центре ничем не отличался от любого бюрократического совучреждения. Все те же коридорные слухи о назначениях, перемещениях, реорганизациях.

Малозаметному новичку, совмещавшему учебу в МВТУ с технической работой в ЦК, которую он рассматривал как приработок, бешено повезло. Однажды в отделе проводилось совещание по вопросам советского строительства. Председательствовал Каганович.

Стенографисток в отделах ЦК тогда не было, и вести протоколы совещаний и собраний приходилось всем по очереди. Многие тяготились этой обязанностью и всячески ее избегали по причине малограмотности и устойчивого пролетарского отвращения ко всякой деятельности, связанной с письменными упражнениями. Эту функцию обычно возлагали на новичков.

Бажанова тут же дружно делегировали секретарствовать. Он сел за маленький столик сбоку от президиума и принялся усердно протоколировать выступления. Особенно тщательно записывал речь своего начальника Кагановича. Это сослужило ему хорошую службу.

Через несколько дней позвонили из журнала «Советское строительство».

— Товарищ Бажанов, — просил редактор, — выручайте. Нам очень нужна руководящая статья на тему советского строительства в свете положений выступления Лазаря Моисеевича на совещании в отделе. Писать он отказывается, говорит, нет времени, да и все сказал в своем выступлении. Говорят, вы вели протокол совещания. Не могли бы вы воспроизвести тезисы выступления товарища Кагановича и изложить их в статье за его подписью?

Бажанов сказал, что постарается помочь редакции.

Речь Кагановича была довольно толковой и умной, и придать ей форму журнальной статьи особого труда не составляло. Каганович прочел и восхитился. Сам он был человек малограмотный, не получивший никакого образования, но говорил хорошо. А вот с изложением на бумаге не получалось. Не любил держать перо в руке Лазарь Моисеевич.

Надо было видеть, как гордился он статьей, которую опубликовали в журнале. Это была его первая печатная работа, и он ее всем показывал.

Открыв в молодом работнике способность, которая отсутствовала у него самого и у других сотрудников отдела, Каганович приблизил Бажанова к себе. Теперь ни одно совещание не проходило без фигуры Бажанова за секретарским столиком. Каганович направлял своего протоколиста и на общецековские мероприятия. А когда в конце марта — начале апреля 1923 года проходил очередной съезд партии, подготовка стенограмм самых ответственных речей поручалась тоже ему. При записи выступлений делегатов стенографистки что-то могли не расслышать, что-то не успевали зафиксировать. Первые распечатки текста нередко содержат смысловые ошибки, искажения. Поэтому к каждому выступающему прикрепляется сотрудник аппарата ЦК, который помогает максимально приблизить стенограмму к произнесенной речи. Здесь немало нюансов, тонких оттенков, глубокомысленных намеков. С самыми сложными текстами поручают работать Бажанову.