Когда был уничтожен пулеметчик: до гибели Щорса или после? Если артиллеристы били по будке после того, как Щорс получил смертельную дозу свинца, можно допустить, что пуля выпущена с крыши этой злополучной будки. Если четырьмя снарядами, о которых говорит Д. Петровский, саданули раньше, а после известия о смерти Щорса пушки огня не открывали — значит, стрелять с крыши было уже некому. К сожалению, материалов дознания по факту нелепой смерти Щорса нет, как нет и акта медицинского освидетельствования тела погибшего. К тому же С. И. Петриковский (Петренко) уверяет, что Дубовой не разрешил медсестре перебинтовать голову Щорса.
Как Д. Петровскому удалось печатно опровергнуть версию Дубового — до сих пор остается неразгаданной тайной. Но волна слухов и недоумений, поднятая нашумевшей «Повестью о полках Богунском и Таращанском», была столь высокой, что для ее возвращения в официальные берега вынуждены были пойти на рискованный шаг и произвести эксгумацию останков. Могилу обнаружили лишь в 1949 году. Вот истинная причина многолетних поисков места захоронения Щорса, а не обращение сербов, как объяснили наивной Ольге Александровне. Результаты судебно-медицинской экспертизы были таковы, что испуганные идеологи не придумали ничего другого, кроме сурового указания о прекращении обсуждения обстоятельств гибели Щорса. В соответствии со сценарием, разработанным в верхах, началось гневное осуждение «Повести о полках Богунском и Таращанском». Справедливости ради следует признать, что в эту шумную пропагандистскую кампанию втянули и ветеранов-щорсовцев. «Зачем ворошить прошлое? — вопрошали они. — Зачем через столько лет бередить наши раны?» Впрочем, на осуждение именно самими щорсовцами строптивого автора рассчитывали особо. Словом, свои должны расправляться со своими. Знакомый почерк, не правда ли?
Что ж, устроители осуждения «вредной» книги порядком преуспели. Они добились того, что замолчали даже самые неугомонные, догадывающиеся о правде. Но ведь шила в мешке не утаишь. Едва началась хрущевская оттепель и появилась возможность безбоязненно обсуждать вопросы недавнего прошлого, как жгучая тайна гибели Щорса всплыла снова. И снова с неожиданной стороны. Возмутителем спокойствия на этот раз был умерший в 1951 году авторитетный военачальник — генерал-полковник Е. А. Щаденко, занимавший в гражданскую войну высокую должность члена реввоенсовета Украинского фронта. В пятом номере журнала «Советская Украина» за 1958 год появилась посмертная публикация Щаденко о Щорсе, где впервые обрисована та непростая обстановка, которая сложилась вокруг начдива-44 в последние недели его жизни. Щаденко, например, прямо говорит о том, что были вокруг Щорса люди, которые ненавидели его за непримиримое отношение к мелкобуржуазной расхлябанности, разгильдяйству. Они объявили Щорса «неукротимым партизаном», представляя его в канцелярских сферах наркомата как «противника регулярных начал», внедрявшихся в армии. «Новое командование, присланное из центра, — с горечью вспоминал престарелый генерал-полковник, — стало подозрительно относиться к Щорсу. «Угодники», создавая мнение, старались дискредитировать начдива. Новый член реввоенсовета 12-й армии Аралов не раз приезжал в дивизию, чтобы лично проверить, насколько Щорс «неукротим»… Оторвать Щорса от дивизии, в сознание которой он врос корнями, могли только враги. И они его оторвали».
Намек более чем прозрачный. Несправедливость обвинения усиливается другими свидетельствами, в частности, приведенными в уже известной нам документальной повести Юлия Сафонова и Федора Терещенко — записками члена КПСС с 1915 года, бывшей работницы ЦК КП(б)У А. К. Ситниченко. Ее воспоминания хранятся в рукописном фонде Государственного мемориального музея Н. А. Щорса. Вот что рассказывает она о реакции руководителя украинских чекистов М. Я. Лациса на смерть Щорса: «В беседе о положении на Западном фронте совсем неожиданно тов. Лацис сказал:
— Получено печальное известие: вчера убит Н. А. Щорс.
— Как убит? — опросила я.
— Подробности пока не известны. Сообщение из штаба 12-й армии.
Я, никогда не плакавшая на людях, не утерпела и горько заплакала. Тов. Лацис переполошился.
— Ну зачем же плакать? Ах, да… Ведь ты служила в 1-й дивизии у Щорса. Но плакать не надо… Сообщение не проверено, может быть, и ошибка… Да и сообщение какое-то странное, — успокаивал он меня. А сам глубоко задумался… — Да, очень странно и непонятно: Тимофей Черняк убит, Василий Боженко отравлен и… Николай Щорс убит. Неужели убит? Просто в голове не укладывается!.. Какая-то зловещая цепочка. И… идет она из штаба 12-й армии. Очень все запутано, непонятно!..»
Тимофей Черняк — командир Новгород-Северского полка. Убит в Ровно при загадочных обстоятельствах. Василий Боженко рангом повыше — командир бригады. Отравлен в Житомире. Четверо суток боролся его крепкий организм, но подсыпанного яда не победил. Оба — ближайшие соратники Щорса, с ними он начинал, к ним успел привязаться. Поговаривали, будто ниточки тянутся в штаб армии. А теперь вот настал черед и Щорса.
Неприязненные отношения, сложившиеся между Щорсом и новым членом реввоенсовета 12-й армии Араловым, подтверждаются, кроме Щаденко, другими источниками. Уже знакомый нам генерал-майор С. И. Петриковский (Петренко) был свидетелем безобразной сцены, разыгравшейся на его глазах, когда доведенный до крайности Щорс снял с себя портупею, пояс с револьвером и бросил их на стол, за которым сидел надменный Аралов, распекавший за что-то начдива. Эта, с позволения сказать, «беседа» проходила в салоне вагона члена реввоенсовета в Житомире, куда был вызван Щорс для очередной «проработки». Обычно сдержанный и хладнокровный начдив вышел из себя, взбешенный высокомерным тоном, демонстрируя свою готовность сдать командование дивизией. Г. Н. Крапивянский, сын командира 1-й Советской украинской дивизии, которого на этой должности сменил Щорс, утверждает со слов отца, что Аралов дважды намечал снять Щорса с поста начдива, но побоялся осуществить это намерение. Уж больно высокой была его популярность у бойцов и командиров. Аралов понимал: снять Щорса без шума дивизия не позволит. А провоцировать недовольство было не с руки, поскольку положение в полосе боевых действий армии становилось с каждым днем угрожающим. Как бы там ни было, а фронт от Дубно до Винницы держали щорсовцы. Рядом с ними истекала кровью 44-я стрелковая дивизия, малочисленная, слабая в боевом отношении, сведенная из остатков 1-й Украинской армии, в командование которой вступил ее последний командарм Иван Дубовой.
При реорганизации военных сил Украины, которые, как читатель помнит, с лета 1919 года вошли в состав Всероссийской единой Красной Армии, дивизию Щорса предполагалось перебросить на Южный фронт. На этом, в частности, настаивал наркомвоенмор Украины Подвойский. Обосновывая свое предложение в докладной записке Ленину от 15 июня, он писал, что, побывав в частях 1-й армии, находит единственно боевой на этом фронте дивизию Щорса, в которую входят лучшие в боевом отношении и наиболее слаженные полки. Кто знает, если бы план переброски на юг был осуществлен, быть может, события имели бы другой оборот. Но борьба за Проскуров затянулась, вывести части из боев было трудно по той простой причине, что их некем было заменить, да и если откровенно говорить, прежнему военному руководству не хотелось расставаться с надежной дивизией и ее командованием.
Иного мнения относительно боевых качеств бойцов и командиров этой дивизии придерживался Аралов. Назначенный членом реввоенсовета 12-й армии, образованной в результате объединения бывших 1-й и 3-й Украинских армий, и при каждом удобном случае напоминающий, что назначение его произведено по личному распоряжению Льва Давидовича Троцкого, Семен Иванович уже после кратковременного, не более трех часов, пребывания в дивизии Щорса спешит уведомить могущественного патрона, в аппарате которого работал, о своих впечатлениях. Что можно вынести из непродолжительной беседы в штабе, не побывав на боевых позициях, не встретившись с красноармейцами? Семен Иванович Аралов сумел прийти к выводам, что щорсовцами в пору заниматься военному трибуналу. Обвинения, одно страшнее другого, звучали ужасным приговором. Командный состав в большинстве не соответствует своему назначению. Многим место на скамье подсудимых. Командир дивизии считает себя каким-то «царьком». 1-й Богунский полк, его командный состав, как, например, командир полка Данилюк, адъютант Судженко и другие — контрреволюционеры. В частях дивизии развит антисемитизм, бандитизм и пьянство. Богунский полк представляет собой угрозу Советской власти.
