Только один человек вел себя почти неприлично — Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти эти — честолюбие, жестокость, хитрость, жажда власти… Он так старался в этот ответственный момент как бы не перехитрить, и как бы не недохитрить! И это было написано на его лбу. Он подходил к постели и подолгу всматривался в лицо больного, — отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания или в затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза; он желал и тут быть «самым верным, самым преданным» — каковым он изо всех сил старался казаться отцу и в чем, к сожалению, слишком долго преуспевал…

В последние минуты, когда все уже кончалось, Берия вдруг заметил Аллилуеву и распорядился: «Уведите Светлану!» На него посмотрели те, кто стоял вокруг, но никто не подумал пошевелиться. А когда все было кончено, он первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывавший торжества: «Хрусталев! Машину!»

«Это был великолепный современный тип лукавого царедворца, — пишет С. Аллилуева, — воплощение восточного коварства, лести, лицемерия, опутавшего даже отца — которого вообще-то трудно было обмануть. Многое из того, что творила эта гидра, пало теперь пятном на имя отца, во многом они повинны вместе, а то, что во многом Лаврентий сумел хитро провести отца, посмеиваясь при этом в кулак, — это для пишущей несомненно. И это понимали все «наверху»…

Сейчас все его гадкое нутро перло из него наружу, ему трудно было сдерживаться. Не одна Аллилуева, — многие понимали, что это так. Но его дико боялись и знали, что в тот момент, когда умирает Сталин, ни у кого в России не было в руках большей власти и силы, чем у этого ужасного человека.

Здесь хочется сделать маленькое отступление и воскликнуть: история повторяется! Двадцать девять лет назад такое же можно было сказать о самом Сталине. Он чувствовал себя и был на самом деле полновластным хозяином на похоронах Ленина. Главный соперник — Троцкий уехал на лечение в Сухуми и оттуда прислал телеграмму: когда похороны? В ответ получил разъяснение: надо продолжать лечение, на похороны он все равно не успеет. Похороны Ленина провели на день раньше срока, указанного Сталиным в телеграмме. Неучастие Троцкого в траурных мероприятиях означало потерю им власти и возвышение Сталина. Берия ни на шаг не отходил от смертного одра своего патрона, он умел извлекать уроки из чужих ошибок!

Он был замечательным учеником Сталина. 25 января 1924 года Сталин провел через Президиум ВЦИК решение о сохранении тела Ленина. Генеральный комиссар государственной безопасности по роду своей службы из зарубежных источников знал, что щепетильный вопрос о будущем захоронении Ленина некоторыми членами Политбюро обсуждался задолго до кончины вождя, осенью 1923 года. О том, что в случае кончины Ленина его следует захоронить на особый манер, первым сказал Калинин. Сталин тут же ухватился за эту мысль и стал ее яростно поддерживать. Троцкий, Бухарин, Каменев выступали против сохранения тела вождя после его смерти. Сталин, Калинин и другие — за.

Сталин победил, несмотря на сопротивление Крупской. Западная религиоведческая литература всколыхнулась: это было невиданное и неслыханное решение. Если бы к тому времени духовенство страны не было бы организационно разгромлено, если бы престиж прежних конфессий не упал, то такой шаг Сталина не нашел бы ни поддержки, ни оправдания. Кто-кто, а Берия понимал: закладка мавзолея была одновременно и первым шагом в сторону культа Сталина. А чтобы культ был воспринят как естественное продолжение обожествления Ленина, Сталин соединил себя с Лениным как с учителем, показав себя продолжателем его дела.

Забегая немного вперед, отметим, что Берия тоже пошел по стопам своего учителя. Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Лаврентий Павлович Берия, как и в свое время Сталин, провел через ЦК и Совмин постановление о сооружении Пантеона — памятника вечной славы великих людей Советской страны. Пантеон воздвигался в целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных на Красной площади у Кремлевской стены. По окончании сооружения Пантеона предполагалось перенести в него саркофаг с телом В. И. Ленина и саркофаг с телом И. В. Сталина и открыть доступ в Пантеон для широких масс трудящихся.

В Центральном государственном архиве литературы и искусства (Ф. 2773, оп. 1, д. 23) хранятся материалы, связанные с проектом Пантеона. Его предложил Н. Я. Колли, известный советский архитектор, еще в 1918 году участвовавший в оформлении московских улиц к первой годовщине Октября. Позднее он разработал ряд сооружений Днепрогэса, станции московского метро «Кировская» и «Павелецкая-кольцевая», а также совместно с французом Корбюзье здание Центросоюза.

10 марта 1953 года Колли представил в Академию архитектуры свои «Предварительные соображения по поводу проектирования Пантеона в г. Москве». «По своей архитектурно-художественной композиции здание Пантеона, — говорилось в «Соображениях», — должно быть увязано с силуэтом будущего Дворца Советов, высотным зданием в Зарядье и исторически сложившейся архитектурой Кремля. В архитектурно-художественной обработке здания Пантеона должны найти широкое применение монументальная скульптура, барельефы, мемориальные доски, монументальная живопись и мозаика, отражающие подвиги и дела великих деятелей Коммунистической партии и Советского государства в Великой Октябрьской социалистической революции, в борьбе за строительство социализма, в Великой Отечественной войне, в строительстве Коммунизма».

Общая площадь Пантеона мыслилась Колли в 500 000 квадратных метров. Главный зал для саркофагов с телами Ленина и Сталина должны быть от 2000 до 2500 квадратных метров, помещение для урн (залы, галереи, ниши) от 3000 до 4000 квадратных метров. Предусматривались и служебные помещения для экскурсоводов, комендатуры, охраны и технических служб.

14 марта Н. Я. Колли рассказал о своем проекте на совещании научных сотрудников НИИ архитектуры общественных и промышленных сооружений.

— Пантеон нового, социалистического типа будет по своему назначению и форме принципиально отличаться, — говорил он, — иметь принципиальное отличие от всех прежде созданных и существующих в других странах мавзолеев и пантеонов. Буржуазные пантеоны являются по существу всего лишь усыпальницами: таковы Пантеон в Париже, собор Павла в Лондоне, Вестминстерское аббатство, а также собор Петра в Риме, являющийся пантеоном пап. Таков Архангельский собор в Москве — усыпальница московских великих князей и царей… Предполагаемый же Пантеон должен быть Памятником вечной славы великих людей Советской страны.

Вторым принципиальным отличием Пантеона нового типа являлось то, что в него планировался допуск «широких масс трудящихся». И третье отличие: трудящиеся «могут видеть дорогие им черты великих вождей человечества Ленина и Сталина на вечные времена», для чего «хрустальные саркофаги с телом Ленина и Сталина требуют такого расположения в Пантеоне, которое обеспечивало бы беспрепятственное обозрение».

Где намечалось сооружение Пантеона? Колли предложил два варианта площадки. Первый — Красная площадь за счет сноса ГУМа. Это было составной частью сталинского Генерального плана реконструкции Москвы, согласно которому замышлялось расширение Красной площади. Однако этот вариант не подходил по той причине, что правительственная трибуна могла находиться только на той стороне, что и Пантеон, то есть напротив существующего мавзолея, а это означало, что колонны войск и демонстрации проходили бы к Пантеону с правой стороны с равнением налево, что не соответствовало установленному порядку прохождения парадов.

Архитектор предложил второй вариант — Софийскую набережную. Она представлялась предпочтительной в силу того, что «а) Пантеон будет занимать наиболее центральное место в городе, хорошо доступное широким массам трудящихся; б) наличие двух больших мостов через Москву-реку обеспечивает хорошую связь территории Пантеона с площадью Дворца Советов и с Красной площадью; в) здание Пантеона, будучи расположено против Кремля на обширной, свободной территории среди зелени, будет хорошо обозреваться со значительных расстояний и из многих мест города». Правда, здесь есть и свои минусы, и самый главный — удаленность «от исторически сложившегося мемориального центра столицы, от центральных площадей г. Москвы».