К ответу на вопрос, что же на самом деле произошло, в какой-то степени приближает лишь один партийный документ — резолюция пленума МГК от 21 ноября 1924 года, принятая по инициативе Каменева: «Уроки Октября» есть грубейшее нарушение товарищем Троцким обязательств, принятых на XIII съезде, и подрывная работа против единства партии…»
О каких это нарушениях идет речь? Уж не о неопубликовании ли ленинского завещания?
Точно. «Итак, в «Уроках Октября» Троцкий воспроизвел штрейкбрехерский акт в поведении Зиновьева и Каменева накануне Октябрьского вооруженного восстания (публикация письма в газете «Новая жизнь» о планах большевиков), — пишет профессор Дипломатической академии, — и, главное, намек на завещание Ленина, в котором отмечено, что «октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью…»
Правда, Ленин тут же заметил, что эпизод этот «также мало ставит им в вину лично, как небольшевизм Троцкому». Но эту-то оценку «демон революции» опустил, а его соперники в отместку как раз и раздули именно «троцкистский небольшевизм», тем более что его было во сто крат до Октября больше, чем «эпизодов» у Зиновьева и Каменева.
Кроме того, Троцкий допустил «утечку информации» из секретного ленинского завещания за границу. Близкий к Джону Риду американский журналист и биограф Троцкого Макс Истман довольно точно уже в 1925 году в книге «Россия после Ленина» изложил текст завещания, да еще обнародовал упомянутое письмо Крупской. (Речь идет о письме, которое Крупская прислала Троцкому через неделю после того, как скончался Ленин, где говорится: «То отношение, которое сложилось у В. И. Ленина к Вам… не изменилось у него до самой смерти». — Н. З.)
Пикантность ситуации состояла в «партийной тайне» — ни Троцкий, ни его оппоненты не могли прямо сослаться на завещание Ленина. Вся дискуссия вокруг «Уроков Октября» шла по принципу — «в огороде бузина, а в Киеве дядька»…
…И Троцкого вновь заставили покаяться под угрозой вывода из Политбюро. 1 сентября 1925 года в «Большевике» он публично отмежевался от своего биографа Макса Истмана, обозвав изложенное журналистом с его же слов ленинское завещание «фальшивкой и болтовней».
Переизбрав Сталина генсеком, Зиновьев и Каменев, как им казалось, прочно подстраховались: было принято решение, что завещание воспроизведению не подлежит. Каждый из тройки преследовал свой интерес. И вдруг Троцкий нарушает «конвенцию», навязывает партии дискуссию.
Нет, не агнцем был Лев Давидович, далеко не кротким агнцем, на которого набросилась стая кровожадных волков. Кто знает, может, именно он и нанес первый удар по противникам, и удар этот был рассчитан с иезуитской хитростью.
Однако свести причины вражды только к субъективным факторам значило бы погрешить против истины. Троцкий, по свидетельству Б. Бажанова, являл собой тип верующего фанатика. Троцкий уверовал в марксизм, уверовал затем в его ленинскую интерпретацию. Уверовал прочно и на всю жизнь… Он мог только капитулировать перед всей партией, которую он считал совершенным орудием мировой революции, но он никогда не отказывался от своих идей и до конца дней своих в них твердо верил…
Ленин в конце концов вынужден был признать коренную перемену своей точки зрения на социализм, хотя еще в третью годовщину Октябрьской революции говорил о невозможности свершения революции в одной стране. Позднее эта фраза из речи Ленина была выброшена, как и слово «мировая» в лозунге «Да здравствует мировая социалистическая революция!», провозглашенном в выступлении у Финляндского вокзала в апреле 1917 года. Ленин сумел увидеть объективные противоречия доктрины и реальности, он кардинально пересмотрел марксову теорию мировой революции, выдвинув новый план движения к социализму — нэп, но оказался непонятым даже своими ближайшими сподвижниками. Троцкий по-прежнему оставался убежденным сторонником мировой революции.
Еще в 1919 году он подготовил секретную записку в ЦК РКП(б), в которой писал, что большие события на Западе могут нагрянуть не скоро и, поскольку подготовительный период революции там может длиться еще весьма значительное время, нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейских. «Дорога на Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в советскую Венгрию, — писал Троцкий. — Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может такая армия, которая на европейских весах еще не может иметь крупного значения».
Троцкий не сомневается, что «путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии», и с восторгом сообщает, что «один серьезный военный работник предложил еще несколько месяцев тому назад план создания конного корпуса (30 000–40 000 всадников) с расчетом бросить его на Индию».
Опубликование этого секретного документа «Учительской газетой» вызвало шок у читателей. Привыкшие к сталинско-брежневской системе освещения прошлого с ее умолчаниями, тенденциозным отбором информации, заменой анализа категорическими утверждениями, дозированием правды, люди делали для себя настоящие открытия. Да, Троцкий предлагал и такое. Однако его авантюристический план поддержки в ЦК не нашел.
Ни эта, ни многие другие безуспешные попытки разжечь мировой пожар революции не остудили его пыла. До самой своей смерти он истово верил в ее приход. В 1938 году даже создал IV Интернационал — интернационал подготовки мировой революции. Но это было уже в изгнании.
В канун XV съезда его исключили из партии, а в январе 1928 года выслали в Алма-Ату. Находясь за четыре тысячи километров от Москвы, в 250 километрах от ближайшей станции железной дороги и примерно на том же расстоянии от границы китайских пустынь, он тем не менее не прекращал политической деятельности. Однако начиная с конца октября 1928 года переписка Троцкого, его жены и сына, находившихся с ним, была почти полностью приостановлена. От безнадежно заболевшей дочери, которую исключили из партии и уволили с работы, письмо шло из московской больницы 73 дня. Ответ отца уже не застал ее в живых. Письмо о тяжелой болезни второй дочери, тоже исключенной из партии и уволенной с работы, пришло на 43-й день. Безобидные телеграфные запросы о здоровье не доходили до адресатов.
В середине декабря 1928 года к Троцкому прибыл специальный уполномоченный коллегии ГПУ из Москвы с письменным требованием прекратить руководство работой оппозиции, иначе будет поднят вопрос о перемене места жительства. Троцкий ответил письмом в ЦК и исполком Коминтерна, что требование отказаться от политической деятельности означает требование отречения от борьбы за интересы международного пролетариата, которую он ведет без перерыва тридцать два года, то есть в течение всей своей сознательной жизни, поэтому не желает подчиняться ультиматуму ГПУ.
Через месяц Политбюро ЦК ВКП(б) большинством голосов приняло решение о высылке Троцкого за пределы СССР. Против голосовали Бухарин, Рыков, Томский. Позднее в первом номере парижского бюллетеня оппозиции появилось сообщение, что против высылки был еще один член Политбюро, «имя которого нам (т. е. автору статьи в бюллетене. — Н. З.) достоверно неизвестно, полагают — Куйбышев». Пока правительство прорабатывало через посольства вопрос о том, какое государство согласно принять изгнанника, к Троцкому явился все тот же уполномоченный ГПУ и предъявил ему выписку из протокола Особого совещания при Коллегии ГПУ от 18 января 1929 года, где говорилось, что он высылается из пределов СССР за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в организации нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против Советской власти. Получив этот документ, взбешенный Троцкий выдал уполномоченному ГПУ следующую расписку: «Преступное по существу и беззаконное по форме постановление ОС при Коллегии ГПУ от 18 января 1929 года мне было объявлено 20 января 1929 года. Л. Троцкий».
