Теперь он мог нормально дышать. Ребра болели. Голова отяжелела от притока крови. Может быть, ему наконец удастся высвободить ноги. Он по очереди пошевелил одной, потом другой ногой, согнул их в коленях, чтобы убедиться, что они работают. Вроде все в порядке. Нет, одна нога болела. Вообще-то у него много чего болело, особенно ожог на животе.

Он изо всех сил старался не поддаваться боли, но иногда ничего не получалось, и он проваливался в забытье. Ему нужно попить воды, понял он. Вода его спасет, если только что-то может его спасти. Он неуклюже потянул на себя куртку Викхема и нашел там литровую бутыль. Выпил половину. Нащупал у него в кармане два пакета крекеров с арахисовым маслом. Как это похоже на Викхема: всегда в полной готовности. Рэй не спеша съел крекеры и запил их оставшейся водой.

Затем, держа над собой фонарь, осмотрел ожог. Кожу прожгло до мяса, из раны сочилась сукровица, и все было засыпано пылью. Я не знаю, что мне с этим делать, подумал Рэй. Он нашел собственную бутылку с водой и задумался, не промыть ли рану. Но вода может ему понадобиться для другого, сообразил он. Даже если он промоет рану, это не спасет его от инфекции. Он знал, что выживание зависит от размеров ожога. У него ожог глубокий, но не обширный. Он решил поберечь воду.

Затем он включил рацию:

— Десятый отряд, десятый отряд, прием.

Нет ответа.

Может быть, связь полностью прервана? Похоже, что так.

Ему почудилось, что откуда-то доносятся голоса, слабые звуки сирен. Может, это правда. А может, и нет.

Он поглядел на Викхема. Окажись Рэй сверху, сейчас он был бы мертв. Все просто. Он приземлился раньше, поэтому выжил.

Повезло, подумал Рэй. Вот уж повезло так повезло.

Пострадавшего пожарного вытащили из-под завалов шестнадцать часов спустя и на полицейской машине срочно доставили в больницу Святого Винсента с вставленными в оба запястья и обе лодыжки трубками, по которым струился физраствор. Рэй наглотался цементной пыли. Сердце билось слабо, один удар в две секунды. Кроме ожога третьей степени и быстро распространявшегося сепсиса у него обнаружили сдавливание легкого. Также пострадали большая берцовая кость, девять ребер, один позвонок, палец на левой руке, была разорвана селезенка. Когда через двое суток он очнулся, возле него сидели мать и отец. Они рассказали ему, что президент собирается напасть на Афганистан: война против терроризма началась.

Через час в палату вошел заместитель начальника пожарного управления по юридическим вопросам и закрыл за собой дверь. Толстый седой коротышка придвинул кресло поближе к голове Рэя.

— Нам надо потолковать, пожарный Грант. Приношу извинения, что пришлось потревожить вас всего через несколько часов после того, как вы пришли в сознание. Но это важный вопрос, и нам надо обсудить его без обиняков.

Рэй рассеянно кивнул, не зная, как еще ответить.

— Мы, — продолжал коротышка, — не видим оснований говорить Молли, как сильно мучился ее муж, пожарный Викхем. Она видела то, что осталось от тела. Это само по себе достаточно тяжело. Над трупом поработали наши люди, прежде чем прибыли сотрудники похоронного бюро. Ей сказали, что он погиб еще до того, как получил этот чудовищный ожог. Молли мы должны были что-то сообщить. Но мы не хотим, чтобы кто-нибудь еще знал подробности. Наше управление потеряло больше трехсот человек, пожарный Грант. Еще несколько недель мы будем находить тела. Я обращаюсь к вам как к члену братства пожарных, и я прошу вас как человека чести: никогда ни с кем не обсуждайте раны и мучения пожарного Викхема. Те, кто вас нашел, дали обещание не разглашать эти сведения. Поэтому вы можете не опасаться, что другие проговорятся. Если кто-то и станет болтать, пожарное управление не будет этого комментировать, мы заявим лишь, что Викхем героически погиб при исполнении служебного долга. Никому не нужно знать, что его почти разрезало пополам раскаленным кабелем. Это негативно повлияло бы на состояние боевого духа в нашем управлении, а для вас, с вашими травмами, стало бы лишним бременем. Более того, я прошу вас никогда ничего не рассказывать отцу, не только потому, что он ваш отец и, как я понимаю, человек весьма достойный, но и потому, что он полицейский, а вы знаете, какие непростые отношения сложились у нас в городе между нашими двумя управлениями. Вам также следует знать, что когда тело пожарного Викхема извлекли из-под обломков, рядом оказался репортер одной из газет, но с ним мы поговорили. Я надеюсь, что эта информация не пойдет дальше вас. Что вы никогда и никому не станете ее передавать. Особенно прессе. Мы договорились, пожарный Грант?

— Да.

— Страдания пожарного Викхема были священной жертвой, и ее незачем очернять и обесценивать публичным обсуждением. Мы с вами это понимаем?

— Да.

— Вы в этом уверены? И насчет вашего отца?

— Да.

Они обменялись рукопожатием.

Он пролежал в больнице шесть недель и не смог прийти на похороны Викхема, на которых, согласно традиции, накрытый флагом гроб стоял на пожарной машине, а позади, ряд за рядом, шли его братья-пожарные в синей форме.

Он что, просидел в кресле всю ночь? Он открыл глаза: тело у него затекло. Интересно, я просыпался раньше? — подумал Рэй. — Кажется, просыпался. Голова легкая. Сейчас бы кофе, сахару, еще чего-нибудь.

— Вам понравился ваш трип? — осведомилась Глория, уже собиравшаяся уходить после смены.

— Трип?

— Ваш небольшой наркотический трип.

Он потряс головой, моргая.

— Вы знали?

— Разумеется.

— И ничего не сказали?

Она будила его отца, на подносе был приготовлен завтрак.

— Когда лекарство уже вошло вам в руку, говорить было незачем. Но если вы снова это сделаете, мне придется на вас пожаловаться.

Рэй выпрямился в кресле.

— И потом, не то чтобы я вам не принесла совсем уж никакой пользы.

Он сел еще прямее. Голова словно песком набита.

— Несчастный, — хрипло проговорил отец, глаза у него уже были открыты.

— Кто, почему? — спросил Рэй.

— Наверху в доме полно отличных кроватей, я в свое время вкалывал, чтобы их купить, — произнес отец. — И я бы предпочел, чтобы ты ночевал на одной из них.

— Все в порядке.

— Пока ты дрых, я сделал за тебя массу работы.

— Работы?

— Ну да.

— И что же?

— Ты говорил, что хочешь проникнуть в ее квартиру?

— Да.

— Она получает письма на этот адрес?

Рэй подумал. Он вспомнил, что в вестибюле ее многоквартирного дома есть почтовые ящики.

— Да.

— У нее там есть городская телефонная линия? Стационарный телефон, мы так это называем.

— Да. В основном она им пользовалась для международных вызовов, когда звонила своей матери.

— А мобильный? Она не звонила в Китай с мобильного?

— Нет.

— Два телефона, — заключил отец. — Счет выставляют каждые тридцать дней. Два счета в месяц. Причем за городской телефон и за мобильный счета обычно приходят отдельно.

— Она пропала дней пять назад.

— Если предположить, что интервал между приходом счетов — ровно пятнадцать дней, один шанс из трех, что в ее почтовом ящике лежит свежая квитанция и в ней написано, кому она звонила. Такая информация может оказаться очень полезной. Иначе ее можно получить только по судебному ордеру.

— Один к трем — не так уж плохо.

— Бывает и хуже.

— А если почту ей куда-то пересылают?

— Нет. — Отец поморщился. — Те, кто пускается в бега, спасая свою жизнь, так не поступают. К тому же для этого обычно требуется зайти на местный почтамт. Сообщить им свой новый адрес. А у нее попросту нет нового адреса.

— Может быть, она попросила, чтобы ее корреспонденцию оставляли на почте.

— Нет!

— Я просто пытаюсь представить…

— Нет! Она сбежала ночью. Почта открывается только в восемь утра. К тому времени она была уже далеко.

Может, и так, подумал Рэй. Но шансы один к трем — очень даже ничего.