Два часа спустя море все так же бушевало. Обдумывал, не опасно ли будет держать на 20° к линии попутного ветра, что обеспечило бы нужный курс? Убедил себя в том, что час-другой на более верном курсе не так уж много даст. Ведь задача заключалась в том, чтобы благополучно завершить рейс. Дважды ветровое крыло автопилота провертывалось на своей оси, когда яхту разворачивало на волне, и каждый раз приходилось выводить ее на правильный курс. Записал в вахтенном журнале:

“Не хочется без крайней нужды увеличивать нагрузку на рулевое устройство. Чинить его в такую погоду, повиснув над кормой, опасное дело”.

Вечером появилась еще одна запись:

“Хорошая погода не наступает: огромные, как горы, валы накатываются на яхту; к счастью, они не очень крутые. На вершинах волн все еще бушуют непокорные гребни, и “Джипси мот” то и дело кладет на борт, чуть не опрокидывая. Вот набежал особенно большой вал, и мне показалось, что сейчас вся посуда высыпется из гнезд. Хотелось бы идти по более точному курсу, но осторожность требует повременить. Если накатится настоящая чудовищная зыбь, то лучше убегать от нее под ветер, пусть даже в обратную сторону от нужного направления”.

Шел на 30° от линии попутного ветра. Хотелось бы держать еще на 30° круче, но не решался резать такие волны наискось.

Штормы этой недели пронесли “Джипси мот” по океану на расстоянии 1115 миль, и яхта уже находилась в 3000 милях от мыса Горн. Стал задумываться над тем, что предпринять, если шторма начнутся от противоположной четверти горизонта, как это случилось с Дрейком, который три недели убегал от норд-оста после выхода из Магелланова пролива. Невеселые мысли! 1 марта в 1.00 втрое увеличил площадь парусов. Штормовая неделя кончилась. Завершил ее под зарифленным штормовым кливером площадью всего 60 кв. футов. Самый сильный из измеренных мной ветров достигал 67 узлов. Волнение было разнохарактерным, хуже всего приходилось, когда валы накатывались с последним порывом яростного шквала. Такие валы походили на крутые утесы, надвигавшиеся на яхту, причем на их гребнях все бурлило и клокотало. Не удивительно, что капитаны клиперов запрещали штурвальным оглядываться назад на волны за кормой. Порой валы напоминали горные долины или, наоборот, гряды холмов. “Джипси мот” шла хорошо и не рыскала. Примирился с ее резким креном, доходившим до 60°, но удовольствие он мне не доставлял. Однажды мне показалось, что посуда уже вылетает из своих гнезд, но дело ограничилось только тем, что из помойного ведра на пол каюты вывалилось отвратительное месиво из яичной скорлупы, картофельных очисток и спитого чая. Этим ведром мне приходилось часто пользоваться, и я держал открытыми дверцы тумбочки, в которой оно стояло.

Окончательно убедился, что в сильный шторм “Джипси мот” ничего не остается делать, как только бежать по ветру. Ну а если впереди оказалась бы суша! Я понял, почему клипера старались выходить на широту Горна в 300 милях к западу от мыса.

Закат в этот день был чудесным; на чистом небе изредка проплывали легкие облака — предвестники ясной погоды. Но море все еще морщила сильная зыбь. Большие валы поднимали яхту, и на палубе было трудно устоять. Все же мне удалось разобрать шкоты и фалы. Поднял генуэзский стаксель, предварительно отдав рифы. Под этим парусом, да еще под маленьким 60-футовым штормовым кливером “Джипси мот” делала 5,5 узла по курсу. Чувствовалось, что яхта может нести и больше парусов, но я все еще сомневался в том, что шквалы окончательно улеглись, и решил немного выждать. Однако примириться с тем, что зря пропадает хороший ветер, я не мог и примерно через час снова оделся и поднял бизань. Обнаружилось, что выскочил нижний шплинт, удерживающий ветровое крыло автопилота на его оси; пришлось его заменить новым. Сам шплинт сработаться не может, но постепенно изнашивается деревянная конструкция, в которой он держится.

Это был горячий денек, ведь улучшение погоды всегда означает массу работы на палубе. Кроме того, я хотел воспользоваться затишьем, чтобы испечь хлеб. Развел дрожжи и занялся полуденными астрономическими наблюдениями. Когда вернулся, то дрожжи ничуть не поднялись. Тем не менее я замесил тесто и стал ждать. Ничего не получилось. Пришлось все выбросить за борт и начать сызнова. Помнится, что это была первая неудача с выпечкой хлеба. Вторая выпечка из той же австралийской муки оказалась превосходной.

Вот несколько выдержек из вахтенного журнала:

“01.30. Вернулся после возни с парусами на баке:

1) при свете контрольной лампы, которую недавно перенес на переднюю мачту, работать стало куда удобнее; 2) спустил рабочий кливер; шкерт, который я надвязал к концу фала, очень облегчает эту операцию; 3) заменил смятую серьгу на штормовом кливере; 4) сменил шкоты кливера; 5) поднял штормовой кливер. Вернувшись в кокпит, подумал, как бы через какой-нибудь час не оказалось, что парусов поставлено слишком много. По существу, их и сейчас уже многовато. Вернулся с лампой и убрал генуэзский стаксель. “Джипси мот” сохранила прежний ход, но стало изумительно спокойно. Внизу, в каюте, при 6 узлах хода кажется, что яхта не движется. Дополнительная скорость — привлекательная вещь, но сохранение сил и всего остального должно быть девизом этого плавания. Мой дождевой цельнокроенный костюм настоящее произведение искусства, однако он внутри стал мокрее, чем снаружи. Думаю, что там сконденсировалось не менее чашки воды. У фуфайки намокли рукава; воротник рубашки и шарф на шее тоже мокрые. Теперь пора ужинать.

07.50. Спустил трисель и поставил грот. Это физическое упражнение теперь, когда идешь по ветру, выполнить значительно легче, совсем не то, что было раньше. Но если эту операцию нельзя назвать геркулесовым трудом, то на ежедневную пробежку перед завтраком по Гайд-парку она все же не очень походит.

19.10. Пасмурно, моросит дождик, клубится легкий туман, почти как в Северной Атлантике. С 17.00 хлопочу, как трудолюбивая пчелка. Взялся за устранение течи в ногах койки. Попотел с перестановками парусов. Приходилось их скатывать и убирать в чехлы, а кроме того, еще регулировать автопилот. Каким-то будет ветер? Надеюсь, что, наконец, он перестанет меняться против часовой стрелки и не зайдет на восток, прямо мне в лоб.

22.10. Отличная радиосвязь. Передал все сообщения” Все-таки тяжелое это занятие!

22.30. Ночь черным-черна. Почти полный штиль. Скорость ветра по анемометру 5 узлов, но полагаю, что в действительности она не превышает 2,5 узла.

4 марта, 11.55. Воспользовался маловетреной погодой, чтобы закрасить предполагаемые места течи над койкой и над форпиком. Палуба после отвратительной покраски выглядит ужасно. Но черт с ней, лишь бы не текло. Порядочно краски попало на ватник, пришлось смывать ее керосином. Если мне только удастся обнаружить, где именно течет, то, пожалуй, я сумею справиться с течью, наложив несколько слоев краски.

14.13. В 10 футах за кормой летает альбатрос. Покормил его объедками, которые, кажется, пришлись птице по вкусу. У меня кончилось несоленое сливочное масло. Починка бизань-стакселя выдержала испытание: зашитые места пока не рвутся. Отличное плавание при почти гладком море и достаточно сильном бризе. Надолго ли?

19.07. Решил воспользоваться затишьем и провести аврал под палубой. Вот итоги: проверил батареи и долил воды (ее потребовалось очень немного). Батареи заряжены на полную емкость. Проверил цистерну с пресной водой. Все в порядке. Готовлю к пуску рулевое сигнальное реле. Переложил запасные батареи для счетчика лага в герметическую коробку, а то еще отсыреют. Почти добрался до рундуков камбуза. Работа по наведению порядка в рундуках поставлена на очередь еще 7 февраля!

20.40. Долго настраивал автопилот. Если поднят бизань-стаксель, то регулировать рулевое устройство очень трудно, особенно при слабом ветре, который к тому же беспрерывно то слегка свежеет, то совсем стихает.