Он опять замолчал, а только глядел перед собой невидящими глазами. Потом Селина вновь услышала его невыразительный голос:

— Вечером в пятницу я явился к Реймонду. Прошел с черного хода прямо к нему в кабинет. Он дал мне пятьсот долларов. Я пообещал ему никогда не возвращаться и никому не рассказывать о нашей сделке. После этого я уехал из города.

— Мне Реймонд сказал, что дал тебе пару сотен, но ты увидел у него в столе банкноты, позже проник в дом, взломал дверь и забрал деньги, а также кольцо, принадлежавшее его отцу.

Уилл не стал отрицать. Он не видел в этом смысла; все равно Селина ему не поверит.

— Как ты считаешь, мог он совершить кражу сам?

Уилл рассеянно взглянул на нее.

— Какой в этом смысл? Он уже получил то, чего добивался. Он и без того избавился от меня.

— Но у него не было гарантий, что ты уезжаешь навсегда. Ты мог передумать, мог вернуться, как только у тебя закончатся деньги. Мелани должна была родить к тому времени, и ты мог рассчитывать, что Джок смягчится и скажет: пусть Билли Рей обеспечивает Мелани и Джереда, и тогда незачем настаивать на женитьбе. Может быть, Реймонд хотел подстраховаться, сделать так, чтобы ты и в этом случае отправился бы в тюрьму. Чтобы шериф при первой возможности арестовал тебя за кражу.

Обдумав ее слова, Уилл покачал головой:

— Не забывай, речь идет о Реймонде Кендалле. Он не любит меня, но совершать два уголовных преступления? Сели, это абсурд. Здесь нет логики.

— Он тебя не просто не любит. Он тебя ненавидит. А у ненависти не бывает ни логики, ни здравого смысла.

Этот разговор заметно нервировал Уилла, и самой Селине тоже было не по себе.

Она стояла на земле, веками принадлежавшей Кендал—лам. Ее, как и Уилла, пригласили сюда, после чего она решилась произнести слова, обвиняющие наследника семейного достояния в тяжких преступлениях.

— Уилл, пойми, он солгал мне, — терпеливо начала она. — Он сказал, что выдал тебе пару сотен долларов. Пару сотен. Реймонд банкир и самый прижимистый человек из всех, кого я знаю. Такие люди не скажут про пятьсот долларов «пара сотен». Кроме того, он внушал мне, что ты сам потребовал у него денег.

Уилл наконец выпустил ветку, засунул руки в карманы и прислонился к стволу.

— И давно ты это услышала?

— В тот вечер, когда к тебе приезжала Мелани.

— Значит, ты знала еще до того…

До того, как они занялись любовью. Селина кивнула.

— Почему ты мне раньше не сказала?

— В субботу у меня голова была занята несколько другим. — Она бросила на него вызывающий взгляд. — А с тех пор с тобой было не так просто поговорить.

Уилл не ответил на вызов.

— Почему ты заговорила об этом сейчас?

— Я решила, что тебе следует знать в точности, в чем тебя здесь обвиняют.

— Неважно, — буркнул он. — Я уеду из города, как только выполню все, что хочет мисс Роуз. И на этот раз, Сели… я уже не вернусь.

Шестнадцать лет назад он дал такое же обещание Реймонду и впоследствии нарушил его. Но сейчас он говорил всерьез. Селина верила ему. Ему верило ее любящее сердце.

Во вторник после обеда начался дождь. Не летний временный ливень, не приносящий облегчения, нет; это был настоящий грибной дождь, когда солнце периодически проглядывало сквозь облака и мокрая трава сверкала в его лучах.

Уилл решил передохнуть. Он достал банку содовой воды и поднял голову, разглядывая отчасти обновленный фасад усадьбы.

В этот день он работал на галерее — изучал кладку и заменял негодные кирпичи новыми.

Накануне он по поручению Роджера побывал на другом берегу Миссисипи, на старом кирпичном заводе, где заказал партию кирпича подходящего цвета. Работа по обновлению фасада требовала особого внимания и прилежания. Сейчас у Уилла болела спина, ныли колени, и ему было не до размышлений.

То, что Селина сообщила ему в воскресенье, произвело на него эффект разорвавшейся бомбы. В его виновность верил весь город, и запираться было бессмысленно. Он не в силах поколебать уверенность даже того единственного человека, чье мнение ему по—настоящему дорого, — мисс Роуз. Если Селина права и Реймонд оболгал его, он этого не докажет. Да и мисс Роуз будет больнее считать собственного сына вором, чем приемыша.

И все—таки душа у него была не на месте. Он чувствовал себя беспомощным и оттого злился.

Но виновным его считают не все. Есть еще Селина. У нее нет причин верить ему, верить в него. Но она верит.

Он допил воду и поднялся на ноги, когда его окликнул один из рабочих:

— Эй, Уилл, у тебя гости.

Он оглянулся и увидел рядом с рабочим вымокшего до нитки Джереда Робинсона.

— Привет, парень. Каким ветром тебя сюда занесло?

— Я услышал, что дом восстанавливают, и захотел посмотреть.

Так ли? Или Джеред изобрел предлог, чтобы оказаться здесь? Может быть, он все еще считает Уилла своим отцом?

— Идем.

Войдя в дом, он оглянулся на Джереда. Мальчик походил сейчас на мокрую мышь; с его волос и одежды капала вода. Но голубые глаза Мелани были устремлены на него.

— Ты когда—нибудь видел этот дом?

— О, много раз. В детстве мы с Джоем часто приезжали сюда на велосипедах поиграть.

В детстве. Уилл даже не улыбнулся этим словам, исходящим из уст пятнадцатилетнего мальчика. Ему захотелось сказать Джереду: не торопись вырасти. Не расставайся раньше времени с невинностью и свободой юности.

Но вслух он сказал только:

— Почти все в городе уже забыли о существовании этого дома. Ты—то как узнал?

— Мне рассказала мама. Ей всегда хотелось жить в таком доме. — Джеред остановился у колонны, а Уилл занялся ближайшим испорченным кирпичом. — Она звонила в воскресенье, и я рассказал ей, что мисс Роуз затеяла ремонт. Она сказала, что обязательно приедет сюда посмотреть, как только сможет.

Уилл вытащил из стены большую часть кирпича и принялся выламывать обломки.

— Чем ты занимаешься летом?

— Болтаюсь по улицам с Джоем. Хожу в библиотеку. Читаю. В августе меня на две недели увозят на ферму к дедушкиному брату. — Он помолчал и мрачно добавил: — Еще я обычно хожу в видеотеку, но сейчас мне туда не хочется.

Джеред умолк.

Уилл повернулся и пристально посмотрел на мальчика. Тот почему—то покраснел и вдруг заинтересовался трещиной в полу.

— Это из—за меня?

Джеред упорно молчал.

— Извини меня, Джеред. Если бы я мог что—то переменить, я бы тебе помог. Но врать я не буду. Я не хочу признаваться в том, чего не совершал.

Джеред медленно опустился на землю и сел, прислонившись спиной к колонне.

— Зачем вы вернулись?

Уилл улыбнулся, но улыбка вышла невеселой.

— Этот вопрос я сам задаю себе с первого дня.

— Когда я уеду, то возвращаться не стану.

— Когда ты уедешь, то начнешь новую жизнь. Мне это так и не удалось.

— Почему?

Одним ловким ударом мастерка Уилл вышиб из стены обломки кирпича, примерил новый к выемке и перевел взгляд на мальчика.

— Не знаю. Может быть, потому, что я все время один. Я ничей. Или не могу себе позволить стать чьим—то. Я никому не верю.

— Дедушка говорит, что вас много раз сажали в тюрьму.

Уилл усмехнулся:

— То ли я сам ищу неприятностей, то ли они находят меня.

Джеред молчал. Уилл вернулся к работе, ожидая, что мальчик заговорит снова. А заговорил Джеред о том, что Уилл предпочел бы не обсуждать:

— Мисс Селина дала мне немного денег на колледж.

Настала очередь Уилла молчать в ожидании продолжения.

— Она сказала, что тот, кто передал эти деньги, надеется, что я смогу ими распорядиться с умом.

Последовала напряженная пауза.

— Эти деньги от вас? — наконец спросил Джеред.

— Нет.

— А вы знаете, кто их передал?

— Ты спрашивал Селину?

— Она не говорит. — Джеред нахмурился. — Значит, и вы не скажете.

— Я не имею отношения к этим деньгам. Если бы я знал, от кого они…

— Вы знаете. Иначе так бы и сказали, а не отвечали бы вопросом на вопрос.