Но Рассел должен был быть убит кем-то из близких ему людей, кем-то, кто знал о его привычках, какая комната была его, и как пройти через дом. Кто-то, кому не надо было пробираться мимо всадников, которые охраняли собственность круглосуточно. Это должен был быть Бен, тем более что, согласно истории, он уедет из города после убийства и никогда не уже не вернется.

— О, Бен, это не ты. Это не ты. — Прислонившись к стене, кусала она губы.

Сильные руки нежно скользили по ее телу, разжигая в крови огонь желания. Я хочу, чтобы ты запомнила это. И вспомнила каждый раз, когда будешь думать обо мне.

— Почему все это происходит именно со мной? – шептала она в муке. – Чем я заслужила это испытание? Я — все еще Адди Пек... но я и — Аделина Уорнер. Я помню события, произошедшие в разное время, но я не знаю, что для меня реальность. — Она затихла, когда увидела, что маленькое тело под одеялом, на кровати напротив, зашевелилось. Лиа проснулась.

— Тетя Аделина? — сказала она сонно.

— Да, Лиа? — Адди медленно подошла к ней, пытаясь взять себя в руки.

В I930 Лиа сказала, что тетя Аделина была жадной и эгоистичной интриганкой. Воспоминания о тете Аделине были Лиа неприятны. Почему? Что Лиа видела или слышала такого, что у нее сложилось такое впечатление о тете?

Ребенок, зевая, повернулся и уставился на нее сонными глазами из под тяжелых век.

– Почему Вы ходите по комнате?

— Я сожалею, что побеспокоила тебя. Я не могла уснуть. И думала о стольких вещах, что просто должна была встать.

— О чем Вы думали?

— О ком-то.

— Я видела, что Вы ушли сегодня с Джефом Джонсоном, — сказала Лиа, и ее темные глаза, потеряли все следы сонливости. — Вы думали о нем, не так ли?

— Ты видела меня с... но... Я думала, что все дети играли за загоном.

— Я вернулась раньше. Я шла следом за Вами и мамой в дом, когда появился Джеф Джонсон и Вы пошли с ним. Мама сказала мне, что я должна об этом никому не рассказывать, иначе у Вас будут проблемы с дедушкой.

— Да, действительно, — сказала Адди с сожалением. — Я буду тебе очень благодарна, если ты никому об этом не расскажешь. Почему ты так морщишь свой нос?

— Почему Вы пошли с ним?

— Я должна была поговорить с ним, Лиа.

Девочка сморщила свой носик, как-будто почувствовала какой-то неприятный запах.

— О.

— В чем дело? Тебе не нравится Джеф? Почему?

— Вы же сказали мне не говорить почему.

— О... Я... — Адди сделал паузу, и посмотрела на нее, в то время как любопытство забурлило в ней. — Я и забыла, что говорила тебе это, Лиа.

— Вы сказали, что это наша тайна.

Адди потребовалось все ее самообладание, чтобы подавить свое неистовое нетерпение и удержаться от желания вытрясти «тайну» из ребенка. Она улыбнулась и села на кровать, стараясь говорить спокойно.

— Хорошо, но, может ты освежишь мою память, а то я просто не смогу заснуть. Почему я забыла такую вещь? Скажи мне, в чем заключается наша тайна?

— Тетя Аделина, я устала.

— Скажи мне, а потом мы обе сможем быстро уснуть.

— Разве Вы не помните? Я сидела под верандой, а Вы с Джефом разговаривали возле лестницы.

— Это было утром или вечером?

— Вечером.

— Это было очень давно, или недавно?

— Недавно, — сказала Лиа торжественно.

— И о чем мы говорили?

— Вы говорили очень тихо о дедушке, Бене и...

— И?

— И о завещании. Завещании дедушки. И я издала какой-то шорох, и Вы словно обезумели, когда увидели, что я была там. Разве Вы не помните?

— Я... очень смутно. — Адди закрыла глаза, почувствовав внезапное головокружение. Завещание Рассела.

Быстро обойдя лестницу, она схватила заледеневшими руками, ребенка за плечи, и как бы со стороны услышала свой голос, мягкий, но звонкий от гнева. Что ты слышала? Что ты слышала? — А затем, нежный, хитрый и умасливающий: — Не кричи, Лиа. Я думаю, что ты, теперь достаточно большая девочка, чтобы разделить взрослую тайну. То, что ты услышала – Наша большая тайна, Лиа... и ты ни кому не должна о ней рассказывать...

Это было все, что она могла вспомнить.

— Что я говорила о дедушке и Бене?

Лиа отвернулась к стене.

— Я не хочу говорить об этом.

Адди медленно наклонилась и поцеловала Лиа в лоб.

— Я сожалею, если рассердившись, напугала тебя тогда.

— Все хорошо, тетя Аделина. — Это все еще наша тайна?

— Да, Лиа, пожалуйста. – Ответила она, и ее голос прозвучал отстраненно. — Сладких тебе сновидений.

Ребенок отвернувшись, шлепнулся на подушку, сонно зевая.

Ее колени тряслись. Адди подошла к своей собственной кровати и села.

Зачем я сказала бы Джефу о завещании? Для этого не было никакой причины. Если... если я только не замышляла что-то с Джефом. О, но я не могла. Не о завещании. Ведь это означало бы...

Подозрения разлились в ней подобно яду. Но она упрямо продолжала отрицать даже саму возможность.

Я дочь Рассела. Я не сделала бы ничего, что причинило бы ему боль, независимо от того, на что я была прежде способна. Я знаю, что я не смогла бы.

— Боже мой, что делать? – прошептала она пересохшими губами.

Каким человеком она была до того, как вернулась в «Санрайз»?

Интриганкой. А возможно и кем-то намного худшим.

Свадьбу провели снаружи, на прохладном утреннем воздухе. Адди сидела всю церемонию, не слыша слов, ее ум, был лихорадочно занят вопросами. До сих пор она была уверенна в вине Бена и своей собственной невиновности. Было так легко представить его злодеем, а себя героиней... Но уже ничто не было просто черным или белым. Бен не был только хорошим или плохим, так же, как и она не была таковой. Но самое ужасное было то, что, если он не был виновен в заговоре убийства Рассела, она могла быть замешена в этом. Она не забыла, что Рассел говорил ей.

Послушай, милая… Я знаю, ты, наверное, разочарована, что получишь «Санрайз» на опекунском попечении... если бы я распорядился по-другому, ты бы стала богатой женщиной, имела столько денег, что могла бы делать все, что тебе заблагорассудиться до конца своих дней.

Богатая женщина.

Как сильно она хотела быть богатой женщиной? Если бы только она могла больше вспомнить о том, что она, возможно, сделала в прошлом. Если бы было меньше теней, заполнивших ее ум.

Она обводила взглядом собравшихся, пока не увидела голову Джефа, его волосы красного дерева, сияли в утреннем свете. Этим утром он даже ни разу не взглянул на нее. Ребяческий, голубоглазый Джеф. Был ли, действительно, он, тем пьяным, неуклюжим незнакомцем в кузнеце вчера вечером? Она не могла в это поверить. Это казалось сном.

Бен сидел недалеко от нее. Она была изумлена странной ролью, которую он играл во всем этом. Он был последним, кого бы она могла представить в роли спасителя. Он повернул голову в ее сторону, и она отвела взгляд прежде, чем их глаза встретились. Она не могла смотреть на него после того, что случилось между ними.

Адди бросило в дрожь, и в ее уме вспыхнула картина: их сплетенные тела на полу кузнецы. Она почувствовала, как запылали ее щеки, и наклонила голову, чтобы скрыть лицо. То, как она позволила ему трогать себя, то, как она поощряла его... нет, она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза.

За прошедшие двадцать четыре часа она перестала себя узнавать. Адди горько улыбнулась, вспоминая, как начался этот кошмар. Она была настолько полна огня и тщеславия, настолько нетерпима к преступнику Бену, и так уверенна в том, что она будет спасительницей Рассела Уорнера. Но вчера вечером она обнаружила, что цепляется за Бена как распутница, опьяненная желанием, и даже мысли о Расселе не отрезвляли ее. Прежде с ней такого не случалось, никогда и ни с кем. После ее первого сопротивления, она больше не предпринимала попыток оттолкнуть Бена. На этом и кончились все ее добродетельные намерения.