Его брови хмуро сошлись.

— Ты имеешь в виду тот день, когда мы с Кейдом не могли найти тебя в городе?

— Да. С тех пор я изменилась. Стала словно другой женщиной.

— Не так уж ты и изменилась.

— Так уж, — настаивала она, ногти ее впились в его предплечья. Бен, словно на заметил боли, вглядываясь в ее лицо. — Ты сказал, что у меня даже лицо стало другим.

— Да, сказал, — беззаботно заявил он. — Да, я заметил в тебе некоторые изменения. — В голосе его послышались дразнящие нотки. — Приятные.

— Я знаю то, о чем раньше не знала. И я не умею ездить верхом так хорошо, как раньше. Я больше не та Аделина Уорнер.

— Почему тебе так важно быть не такой как прежде? На твоем месте я бы не стал совсем отказываться от старой Аделины. — От его холодности и рассудительности ей стало немного легче. Она завидовала его хладнокровию, его бесстрашию. Как здорово было бы смотреть на мир его глазами и верить, что все разумно и правильно. — Было в тебе и то, что меня восхищало.

— В чем я изменилась?

— Есть в тебе кое-что, чего я прежде не замечал, думаю. — Бен помедлил и отпустил ее руки, прижав ладони к стене позади нее, надежно взяв ее в кольцо. — Ты несколько мягче. В тебе больше сострадания. И у тебя самая нежная улыбка, которую мне когда-либо, — Глаза их встретились в темноте, и Адди почувствовала, как плавится каждая косточка в ее теле. Она безвольно прислонилась к стене, дыхание ее ускорилось. — Ты всегда казалась слишком жестокой для женщины, — продолжил Бен. – Снаружи — невинной, словно ребенок, а внутри — бессердечной и расчетливой, как какая-нибудь раскрашенная кошечка из Абилина.

— Что за раскрашенная кошечка? — прошептала она, и он тихо рассмеялся.

— Никогда не слышала о публичном доме, милая? — Слово «милая» было небрежным ласковым обращением, которым пользовались все. Но когда его произнес Бен, оно прозвучало откровенной лаской.

— О, — сказала она, и лицо ее залилось краской. — Как ты можешь быть таким грубым, когда…

— Похоже, у нас проблемы с пониманием, Аделина. Как тебе удалось выучить так много новых слов и забыть так много старых?

— Я… я не знаю.

— Вот сейчас ты выглядишь совсем не так как раньше. Как будто тебе нужен кто-то, чтобы заботиться о тебе. В прошлом ты опиралась на Рассела, ведь так? Он решал твои проблемы, взваливал на свои плечи твою ношу. Но почему-то в последнее время ты не полагаешься на него. Почему нет? Вы двое что, поссорились? В этом проблема?

— Нет. Не спрашивай, я устала от вопросов, и мне не нужен никто, чтобы обо мне заботиться…

— Нет, нужен. Уже несколько дней в твоих глазах застыло это голодное выражение. Выражение, которое говорит, что тебе нужен мужчина. Разве Джеф не выполняет этой роли, как твой почти что жених?

Вздрогнув, она отвернулась и попыталась уйти, но он ей не позволил. Его ладони легли на ее плечи, и едва заметная сила его хватки грозила увеличиться, если она не успокоится. Защитные стены, окружавшие ее сердце дали трещину. Чем сильнее она старалась застыть в его объятиях, тем беспомощнее становилась. Между ними воцарился какой-то волшебный покой, пока каждый из них пытался разгадать тайну другого.

— Нет, не выполняет, — хриплым голосом сказал Бен, нарушив молчание. — И ты ищешь что-нибудь получше. Значит, начинаешь видеть, каков он на самом деле, а?

— Не правда! То есть, да, я знаю, какой он на самом деле, и мне он все равно нравится!

— Он нравится тебе из-за внешности и денег, и, конечно же, из-за приятных личностных качеств. И в то же время ты презираешь его за то, что он — мягкотелый дурак. Ни одна женщина не сможет терпеть мужчину, который позволяет ей собой помыкать.

Она свирепо уставилась на него, сквозь нежную округлость ее щек проступила резкость скул, когда она стиснула зубы.

— Когда ты так говоришь, все выглядит ужасно. Я не такая.

— Я вычислил тебя с самого первого момента нашей встречи. О, конечно пришлось внести несколько поправок, но все же я тебя раскусил.

— Не может быть, чтобы ты начал понимать меня, — сказала она высоким голосом.

— Ты знаешь, кто такой угонщик, Адди?

— Тот, кто ворует скот.

— А точнее - делец. Он никому не позволит стать между ним и тем, чего он хочет. Я такой по природе, Адди, и ты такая же. И ни один из нас не уважает человека, который позволяет нам себя использовать. У меня такое ощущение, что очень скоро обаяние Джефа тебе надоест, и ты начнешь искать кого-нибудь, кто не даст тебе собой манипулировать. Не стоит обижаться. Ты ведь знаешь, что это правда.

— Нет, — ту же ответила она. — Ты совсем не знаешь меня, или что происходит между мной и Джефом.

Улыбка его стала язвительной.

— Не знаю?

— Нет, — сказала она холодно. — Джеф сможет обо мне позаботиться. И я им не манипулирую!

Бен ухмыльнулся, заметив, как ее бледность сменилась здоровым румянцем негодования.

— Будь честной. Ты водишь его за нос.

— Не правда!

Он насмешливо улыбнулся.

— Такая впечатляющая преданность мужчине, который ничего о тебе не знает. Готов поставить свой последний цент, что ваши разговоры с ним не заслуживают упоминания. Но, возможно, тебя интересует вовсе не его интеллект. Вполне может быть, что он дает тебе славно покувыркаться с ним на травке. Надо признаться, выглядит он сносно, и кроме того есть ведь еще и крайне соблазнительное ранчо, которым владеет его отец…

— Мои отношения с Джефом — не твое собачье дело!

— Не мое что?

— Ты знаешь, что я хотела сказать!

Глаза его сверкнули, и она поняла, что он над ней смеется.

— Да, я знаю, что ты хотела сказать.

Ей вдруг пришло в голову, что он был смертельным врагом Рассела. Ей отчаянно хотелось, чтобы это было не так.

— Бен… ты же никогда не обидишь моего отца, так ведь?

— Обижу Расса? — Он выглядел ошеломленным. — Боже всемогущий, нет. Конечно, нет. С чего ты это взяла?

— Он доверяет тебе больше, чем кому-либо. Ты ему ближе всех остальных. Тебе легко его ранить.

Лицо Бена стало бесстрастным, словно маска вернулась на место. Вся его теплота испарилась в мгновение ока.

— Я ему обязан. Он помог мне, когда я нуждался в помощи, дал мне возможность тяжело трудиться и хорошо зарабатывать. И даже если не брать в расчет честь, у меня есть и практические соображения оправдать его доверие ко мне. С какой стати мне кусать руку, которая меня кормит? Я был бы психом, если бы причинил ему вред. — Он выпрямился и качнул головой в сторону дома. — Идем. Я провожу тебя обратно. — Губы его искривились в сухой усмешке. — Никто тебе не говорил, что у тебя талант портить настроение, Адди?

— Какое настроение?

Бен рассмеялся, покачал головой и взял ее под руку.

— Иногда, правда нечасто, мне даже жаль Джефа Джонсона. Идем.

Как только Уоттс щелкнул кнутом, а Каролина сумела удобно разместиться на плетеном сидении, легкий экипаж отъехал от главного входа.

— Каро, тебя не растрясет?— взволнованно спросила Аделин, взбивая подушки и подкладывая еще одну под спину Каро. — Если поездка в город может тебе как-то повредить, я…

— Да нет, я же не еду за тридевять земель. Мне просто необходимо выбраться с ранчо, или я закричу от тоски. Ты не помнишь, как было с Лиа? Я могла заниматься, чем хочу, ходить, куда угодно, до самой последней недели. Хотя, возможно, ты и не помнишь. Тебе было только десять лет. Забавно, мама родила нас с разницей десять лет, и я рожаю этого ребенка через десять лет после рождения Лиа. Возможно, она станет второй мамой для этого ребенка, совсем как я когда-то стала второй мамой для тебя.

Женщины разговаривали почти шепотом, чтобы не беспокоить Уоттса. Он работал на ранчо и вызвался отвезти их в город. Дети, роды – темы, обсуждаемые исключительно женщинами, мужчины предпочитали слышать об этом как можно меньше.