— Времени? Это вопрос, в котором я, признаться, не слишком разбираюсь, мисс Аделина. — Улыбнулся он. — Разве что оно бежит слишком быстро, а мне уж очень нравится тратить его по пустякам.

— Я думала о вещах, которые случаются с людьми в прошлом и возможно или нет… ну, вернуться в прошлое и что-нибудь изменить.

— Это и правда было бы чудом. Большим.

— Думаете, время может повернуться вспять? — Она покраснела, осознав, как глупо, должно быть, это звучит.

Диаза, похоже, вовсе не удивил ее вопрос.

— А вы думаете, что может, мисс Аделина?

— Я не уверена. Время — это просто часы и минуты. Вот, что я всегда думала о нем. Сейчас — это сейчас, а вчера было вчера, и вернуться нельзя. Вот как все о нем думают.

— Не все.

— Но я начинаю думать о нем совсем по-другому, как о расстоянии, которое ты должен пройти. Словно есть дорога между сейчас и вчера. А как Вы думаете?

Глаза его блеснули.

— Дайте-ка подумать, есть ли в этом смысл. Мы движемся вперед сквозь время прямо сейчас. Но если вы можете идти вперед, разве не логично, что вы можете двигаться и обратно?

— Да. Да. Значит Вы думаете, что кто-то мог бы вернуться назад во времени? Вы в самом деле думаете, что такое могло произойти?

— Да, мэм. Может, это вопрос и не совсем ко мне, но мне нравится верить в подобные вещи.

— Мне тоже, — мягко сказал она.

— Хотя ручаюсь, такое происходит нечасто. Мало кто из людей заслуживает второго шанса.

— Что вы хотели сказать насчет второго шанса?

— Ну, все эти путешествия назад во времени, разве нет? Второй шанс. Зачем кому-то возвращаться обратно по другой причине?

— Чтобы изменить то, что совершили другие.

Диаз пожал плечами.

— Может быть. Но я думаю, каждый должен заниматься только своим делом. — Он помедлил и искоса поглядел на нее. — Что ж, предположим, кто-то может вернуться назад во времени. Может быть, кто-то вроде Вас. Зачем Вам возвращаться, чтобы что-то менять, разве что Вы сделали это сами?

— Но что если я вернулась в то время, когда я еще не родилась?

Диаз задумчиво склонил голову набок.

— Не знаю, могло ли такое произойти.

— Вы думаете, что я не могла вернуться во время до своего рождения? Значит, Вы уверены, что человек может вернуться только на время своей собственной жизни?

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Все это становится слишком сложно для меня.

— Для меня тоже, — сказала Адди, разочарованно вздохнув. Она устало поднялась. — Но спасибо. Вы дали мне пищу для размышлений. О, и, пожалуйста, не рассказывайте никому, о чем мы с Вами разговаривали. Особенно Бену.

— Не буду, мисс Аделина, — сказал он с печальной улыбкой.

Взволнованная, она развернулась и направилась к загону для скота. Не верю, что все, что он сказал, правда. Я—то знаю, что не из этого времени. Я родилась в 1910. Аделина Уорнер родилась раньше, не я. Если только… если только я не настоящая Аделина Уорнер.

Невозможно. Она отбросила эту мысль. Она была безумна. Но все, что с ней произошло, было безумно. Сердце внезапно так резко заколотилось, что заныло в груди.

Она не могла быть Аделиной Уорнер. Как же тогда Адди Пек? Как же ее жизнь с Лиа и годы, проведенные в доме на окраине Санрайза? Вздрогнув, она подумала о двух часах в день, когда исчезла Аделина Уорнер.

— Что случилось в тот день? — прошептала она. — Что случилось с ней? Куда она пропала?

Пугающие мысли пееполняли ее. Может быть, она попала в будущее. Может, она прожила двадцать лет за те два часа, а потом вернулась назад. Может, Аделина Уорнер заняла место Адди Пек.

— Нет, — выдохнула она и прислонилась к воротному столбу загона, у нее кружилась голова. — У меня нет воспоминаний Аделины Уорнер. Только мои собственные. Я — не она. Я не хочу быть ею. О, Боже, почему я заняла ее место?

Адди хотелось плакать, но слез не было. Ее охватило оцепенение. Она помнила мирную, спокойную жизнь, которую вела с Лиа в качестве компаньонки. Ей было трудно и одиноко, но она всегда была уверена, что каждый новый день будет таким же, как предыдущий. Почему ее лишили этого? Зачем она здесь на месте девушки, которая была легкомысленной и темпераментной, эгоистичной и испорченной? Это — не я, — в отчаянии подумала она.— Я не Аделина.

Ее захлестнуло какое-то холодное ощущение, и она, покачнувшись, ухватилась за деревянный столб. Перед ее глазами возникла картинка. Это был Санрайз, по немощеной главной улице катились фургоны и старомодные телеги, которые тащили крепкие лошади. Все слегка искаженное, словно во сне, но детали все же поразительно четкие. Она могла чувствовать деревянный настил тротуара под ногами, слышать запах пыли, поднятой колесами фургонов.

Она шла вниз по улице, и ей казалось, что незнакомка завладела ее телом и шагает вместо нее. Городской пропойца, Чарли Кендрикс, прислонился к стене магазина и остановился, чтобы посмотреть, как она идет мимо. Она видела, как ее руки презрительным жестом отряхнули юбки, как будто она могла испачкаться, пройдя рядом с ним.

Легкий ветерок бросил прядь волос на ее лицо, и она остановилась, чтобы заколоть ее обратно, разглядывая свое отражение в витрине маленького магазина. Затем образ ее исчез, хотя она все еще могла видеть улицу и здания позади. Пораженная, она протянула руку к стеклу, но та в нем не отразилась. Внезапно лучи яркого солнца ударили в витрину, ослепив ее. Прикрыв глаза, она вскрикнула от боли, но не смогла услышать собственный голос. Ее охватил жар, обжигающий как тысяча солнц, и она почувствовала, как тело ее увядает, растворяется, проваливается в бесконечный колодец времени и пространства. Она услышала последний вздох старой женщины, и крик ребенка.

Адди открыла глаза, и видение исчезло. Вдыхая сквозь горящие ноздри, она попыталась собраться с мыслями и припала к воротному столбу, чтобы не упасть. Вот, что произошло с Аделиной Уорнер в день, когда она исчезла.

— Вот, что произошло со мной, — прошептала она. — Это была я.

Аделина Уорнер и Адди Пек были одним и тем же человеком. Одна женщина, две разные жизни. Она родилась дважды, один раз в 1860 и один в 1910, обе жизни объединились в ней, и она помнила отрывки обеих.

В ужасе, Адди отскочила от загона и бросилась бежать. Не имело значения, что бежать ей было некуда. Она должна была найти, где укрыться, спрятаться от всех и подумать. Она не могла идти домой. Она никого не могла видеть.

— Адди?

Услышав тихий голос она замерла на месте. Она посмотрела на ступеньки барака, где сидел Бен с гитарой на коленях, с тонкими, стальными струнами, натянутыми на грифе. Он отставил гитару в сторону и встал, прищурив глаза.

— Адди, что случилось? — Она не могла пошевелиться, лишь молча смотрела, как он идет к ней. — Что произошло?

— Н…ничего.

— Диаз сказал что-то, что тебя расстроило?

— Нет. Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Не надо. — Она вздрогнула, когда его ладони сомкнулись на ее руках, его большие пальцы оказались в ямках ее локтей. Он всмотрелся в ее бледное лицо и, обняв ее за плечи, повел ее к дому.

— Идем со мной. Я отведу тебя обратно.

— Нет, — сказала Адди, пытаясь вырваться.

— Ладно, ладно. Не злись. Пойдем. — Он потянул ее к одному из сараев рядом с загоном для скота, скрытому из виду, и повернул ее лицом к себе. Его резко очерченные плечи выделялись на фоне ночного неба. Он был достаточно силен, чтобы сделать все, что угодно. Достаточно силен, чтобы убить. Но его ладони были нежными, когда он сжимал ее руки. Она знала, что он может чувствовать, как она дрожит. — Нам нужно поговорить, Адди.

— Я… я не могу.

— Что Диаз сказал тебе? Просто скажи мне. Я обо всем позабочусь.

— Нет, не надо говорить с ним, — смогла сказать она. — Не надо.

— Я сделаю это, если ты не расскажешь мне, что не так.

Она беспомощно покачала головой.

— Все не так, особенно я. Все не так. — Она неосознанно стиснула его предплечья, его лицо казалось белым в вечернем свете. — Бен, я ведь не такая как раньше? Ты не видишь разницы? Ты сказал, что я изменилась с того дня. Ты сам сказал это.