Но что же, в конце концов, случилось на этой самой Званке?

В этот памятный ноябрьский день гражданин Запалов, служащий почты на упомянутой нами станции, работал как обычно. И когда ему просунули в окошечко заполненный бланк перевода на 30 рублей, он оформил его без всяких колебаний и выдал церковному старосте одной из церквей Волховского района гражданину Николаю Биткину соответствующую квитанцию. Деньги адресовались Госстраху в качестве очередного взноса за страхование церковного дома.

Гражданин Запалов принял три червонца и привычным движением положил их в соответствующее отделение своей кассы. Но что-то насторожило его в этих деньгах. Запалов вновь взял червонцы в руки и принялся их изучать. Вроде бы все правильно изображено на них, но сама бумага показалась ему необычно мягкой. «Новые червонцы должны быть более твердыми», — думал Запалов, направляясь в местное отделение Госбанка.

Там тоже долго изучали банкноты, но не пришли к единому мнению. Тогда кто-то предложил направить их на экспертизу. Прошло несколько дней, и из Ленинграда пришел запрос о том, кто платил этими деньгами. Запалов немедленно известил соответствующие органы о том, кто их принес, указал адрес. Вскоре гражданина Биткина арестовали. На его квартире обнаружили большую пачку новеньких фальшивых червонцев. С этого момента компетентные органы начали быстро распутывать клубок одной из наиболее зловещих экономических диверсий, подготовленных рядом империалистических держав против Советского Союза.

В июне 1924 года в Женеве была создана «Международная лига борьбы против III Интернационала» или «Лига Обера» по имени ярого антикоммуниста швейцарского адвоката Теодора Обера. Девизом этой лиги было: «Антикоммунизм превыше всего». Штаб-квартира лиги располагалась в Женеве, однако, самую активную провокационную и террористическую деятельность осуществляли ее центры во Франции, Англии, Германии и ряде других стран.

Провокации, диверсии, открытый террор как внутри Советского Союза, так и за рубежом против советских учреждений и граждан не прекращались. В этот трудный для нашей страны период они пошли еще и на злостную экономическую диверсию — изготовление в невиданных масштабах фальшивых советских денег и засылку их в СССР.

В декабре 1925 года в дорогом парижском ресторане «Ля Рю» собралась компания, которая выделялась даже на фоне обычной для этого заведения «высокой» публики. Но выделялась она не столько своим видом — вполне респектабельным, сколько тем особо подчеркнутым вниманием, которое этой компании оказывали метрдотель и официанты. Ресторан «Ля Рю» удостоили своим вниманием шведский миллионер Нобель, германский генерал Гофман, известный фашист Белл, а также трое лиц грузинской национальности: Карумидзе, Садатерашвили и Кедия. Само собой разумеется, что переполох среди официантов вызвали две персоны, упомянутые первыми.

Поскольку читателю уже кое-что известно о Белле, мы скажем несколько слов и о других участниках встречи. Некто Кедия в тот период еще числился руководителем грузинской белоэмиграции, поскольку являлся председателем так называемого «Кавказского комитета», оказавшегося в результате некоторых исторических событий в Париже. Плюгавый Карумидзе был в царское время банкиром, а позже стал германским шпионом. Садатерашвили — сын бывшего крупного землевладельца, агент генерала Гофмана и белогвардейца Бермондта-Авалова.

Эта неожиданная по составу компания собралась для того, чтобы обсудить ряд вопросов, непосредственно относящихся к Советской России. Нобель, как известно, владел во времена царизма предприятиями на Кавказе. И хотел бы их как можно быстрее вернуть. Грузинские белоэмигранты стремились к одному: любой ценой заполучить побольше денег, даже торгуя тем, чего у них не было, в частности кавказской нефтью. Что же касается генерала Макса Гофмана, то о нем стоит сказать несколько подробнее. В сентябре 1916 года его назначили начальником штаба главнокомандующего Восточным фронтом. Как представитель германского верховного руководства Гофман принимал деятельное участие в брестских переговорах.

Когда военные авантюры Германии против молодого Советского государства потерпели полный провал, Гофман вернулся в Берлин и занялся подготовкой «похода» против нашей страны, призывая под свое знамя и своих бывших врагов из Антанты, и белоэмигрантов.

Итогом этой встречи следует считать, во-первых, создание «Комитета освобождения Грузии» и, во-вторых, рассмотрение вопросов, связанных с расширением политических связей (и не только в Германии) грузинских националистов. Затем на этой встрече впервые была высказана мысль о том, чтобы попытаться изготовить фальшивые червонцы и тем самым нанести коварный удар по финансовой системе нашей страны.

Эта идея принадлежала Карумидзе и Садатерашвили и была с восторгом принята остальными «высокими договаривающимися сторонами». И Нобель, и Гофман, и Белл отлично знали, что выдвинули это предложение люди опытные, знающие, не любители, а профессионалы. Ведь еще до революции и Карумидзе, и Садатерашвили «баловались» печатанием фальшивых рублей, попались на этом и были судимы. Причем Карумидзе был приговорен к смертной казни, а Садатерашвили к 12 годам каторги. Рассказ о фантастических перипетиях, в результате которых этим «шалунам» удалось избежать наказания, увел бы нас в сторону от основного направления повествования. Однако нельзя не отметить, что впоследствии эта судимость совершенно неожиданно пошла им на пользу.

Теперь стало известно, что главным инициатором этой встречи была «Лига Обера» и те могущественные силы, которые за ней стояли. Сам генерал Гофман, кстати, входил в руководящее звено мюнхенского филиала «Лиги Обера».

Итак, идея печатания фальшивых червонцев очень понравилась всем. И более того, ее одобрил человек, по инициативе которого, кстати, и была организована эта встреча. Речь идет о Генри Детердинге, миллиардере, стоявшем во главе одного из самых мощных по тем временам нефтяных концернов — концерна «Ройял Датч». Предварительная договоренность с Детердингом уже была. С ним тайно встретился генерал Гофман и обсудил в принципе суть этой финансовой диверсии. Поездку генерала в Гаагу организовал и субсидировал некий Шмидт. Судя по всему, он пользовался тем же источником, из которого впоследствии поступали настоящие деньги и для фальшивомонетчиков Карумидзе и Садатерашвили.

Итак, аферу «благословил» сам сэр Генри Детердинг. Уже мало кто помнил об этой «акуле» капиталистического мира, как его тогда называла наша пресса. Вот почему следует сказать о нем несколько слов. Нефтяной король Англии, сэр Детердинг имел в своем распоряжении сотни миллионов фунтов стерлингов. Но их было бы на миллиард больше, если бы не Октябрьская революция, которая привела к национализации принадлежащих тресту нефтяных концессий на Кавказе.

Даже в те годы разгула антисоветизма Детердинг выделялся своей лютой ненавистью к нашей стране. Он был одним из тех, кто не останавливался перед любыми расходами ради расширения подрывной деятельности, направленной против СССР. Детердинг был непосредственным организатором бандитского нападения на «Аркос» — советскую торговую контору в Лондоне в мае 1927 года, а в последовавшем за этим провокационном разрыве дипломатических отношений Англии с СССР имелся и его значительный «вклад».

Кстати, тут уместно отметить, что главным связником Детердинга с немецким центром Лиги, а также с германскими финансистами был уже знакомый нам Георг Белл. Имел Детердинг и очень тесные связи с белогвардейцами. В 1924 году он женился на дочери царского генерала Кудоя-рова, возведенной претендентом на престол Кириллом Романовым в ранг княгини Донской. Установлено, что нефтяной магнат еще до этого брака щедро финансировал белогвардейцев во Франции, а о «Лиге Обера» и говорить не приходится.

Ухватившись за идею завалить Советскую Россию фальшивыми банкнотами, миллиардер Детердинг пожелал встретиться с человеком, который эту идею выдвинул и готов был ее реализовать. И вот герцог Лейхтенбергский (подумать только, с кем водил знакомство уголовник Карумидзе!) представил его Детердингу. Георг Лейхтенбергский — правнук Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона. Один из предков герцога, женившись на дочери Николая I, принял русское подданство. Что же касается Георга Лейхтенбергского, то этот полковник царской армии сразу же после революции бросил свое новое отечество и переехал в Германию, где поселился в уединенном замке. Однако эта его удаленность отнюдь не означала, что он забросил всякую политическую деятельность. Наоборот, герцог, с одной стороны, установил теснейшие связи с германскими реакционными кругами, а с другой — продолжал поддерживать контакты с белоэмигрантами, в частности являясь так называемым уполномоченным генерала Врангеля.