Комиссия по цензуре Чикаго отказалась выдать дистрибьюторам этих фильмов разрешение на демонстрацию, сославшись на то, что фильмы признаны непристойными, как было указано в городском постановлении.

Джейк Блок, один из владельцев так называемых пяти- и десятицентовых кинотеатров, показывавших кинетоскопные картинки, тем не менее демонстрировал этот фильм в Чикаго и отправился в суд с заявлением, что постановление недействительно, так как оно ущемляет его «конституционные права» и «дискриминирует по отношению к другим демонстрирующим художественные фильмы, дает широкие юридические полномочия начальнику полиции, отнимает собственность истцов без надлежащей юридической процедуры, а также является необоснованным и жестоким» (дело «Блок против городских властей Чикаго (1909)»). Далее в защиту этих картин Блок заявил, что они связаны с театром, так как были «основаны на пьесах» и «ни в коем случае не являются непристойными». Суд не смог согласиться с аргументами Блока и отклонил его жалобу.

Тогда дело было направлено в Верховный суд штата Иллинойс, который подтвердил конституционную силу Чикагского постановления. Вынося определение для подтверждения решения нижестоящего суда, верховный судья Джеймс X. Картрайт написал, что этот закон призван «защищать достоинство и мораль в кинобизнесе, а эта цель находится в юрисдикции полиции. Он составлен в качестве превентивной меры для предотвращения демонстрации природы преступлений, запрещенных законом». В решении также особо отмечались места, в которых все это время демонстрировались фильмы: дешевые кинотеатры привлекали иных зрителей больше, чем театры, в том числе детей и людей «с ограниченными средствами». По словам Картрайта, «возраст, образование и жизненные обстоятельства» этих зрителей «ставят их под особую защиту от вредного влияния непристойных и аморальных зрелищ». Решение по делу «Блок против городских властей Чикаго (1909)» расходилось с заявлением Блока, что фильм не может рассматриваться как аморальный, так как представляет собой часть истории Соединенных Штатов. Вместо этого судья Картрайт написал: (Фильмы, в которых предпринята попытка продемонстрировать, что в изображении карьеры [преступника] обязательно должны присутствовать картины преступлений, и такие фильмы, как «Ночной всадник», только и показывают умышленное причинение вреда имуществу, поджоги и убийства». Суд заключил, что оба фильма, таким образом, являются аморальными, а их демонстрация «непременно окажет вредное влияние на юных зрителей… если и другие картины, не получившие разрешения, были подобного характера, начальнику полиции будет вынесена благодарность».

Страна-производитель и год выпуска: Франция, 1947 (в США A Song of Love, 1950)

Компания-производитель / дистрибьютор: Film-Maker's Cooperative

Формат: немой, черно-белый

Продолжительность: 26 мин

Язык: нет

Продюсер: Жан Жене

Режиссер: Жан Жене

Автор сценария: Жан Жене

Награды: нет

Жанр: короткометражное кино

В ролях: Ява, Андре Рейбаз, Люсьен Сенемо

Снятый Жаном Жене по собственному сценарию, фильм «Песнь любви» воплощает его идеи в визуальные образы. Это произведение авангардного искусства, в котором нет ни музыки, ни каких-либо других звуков, сравнивают с фильмами Жана Кокто, Кеннета Энджера, Майи Дерен и Нагисы Осимы. Оно представляет собой лирическую историю любви и страсти гомосексуалистов и признается одним из самых сильных фильмов о плотской любви за всю историю кино.

Фильм начинается с того, как тюремщик расхаживает за стенами тюрьмы. Зритель видит одну за другой одиночные камеры и заключенных, по большей части занятых мастурбацией. Некоторые перестукиваются через стены, общаясь, а двое выдувают друг другу в камеры сигаретный дым через соломинку, вставленную в дыру в стене. Тюремщик заглядывает в камеры через глазок и видит, как заключенные занимаются самоудовлетворением. Его привлекает заключенный с волосатой грудью. Кажется, тюремщик испытывает к нему влечение. Надзиратель входит в камеру — он явно возбужден — и жестоко избивает узника. После этого в кадре снова оказывается тюремщик, расхаживающий вокруг тюрьмы.

В фильме создается контраст между иллюзией и реальностью, суровым изображением тюрьмы: зритель должен сам определить, где заканчивается действительность и начинается фантазия. В первых кадрах картины у тюремщика возникает странное видение: букет цветов, мерно скользящий от одного зарешеченного окна к другому и не дающийся в руки до самого конца фильма, когда тюремщик оставляет заключенных и снова возвращается к своим обязанностям. Во второй фантазии участвуют двое заключенных: эмоциональный североафриканец и его сосед, равнодушный молодой заключенный с татуировкой. Они показаны в романтичном лесу, залитом солнечным светом: молодой заключенный прикрывает пах букетом цветов. Зрелище их эротичного обмена сигаретным дымом через соломинку в стене камеры вызывает у тюремщика ряд фантазий, выдающих его гомосексуальные желания, которые заставляют его жестоко избить другого заключенного. Во время избиения всплывают фантазии, которые, кажется, принадлежат охраннику: что-то напоминающее головы целующихся мужчин, а потом тела двоих мужчин в различных эротических позах, занимающихся оральным и анальным сексом. После этого охранник уходит, но возвращается еще раз, чтобы засунуть дуло пистолета в рот избитого заключенного. Выходя из тюрьмы, охранник оборачивается через плечо и снова видит беспрестанно качающийся букет, но, уходя, он не замечает, что цветы наконец пойманы.

Одна из наиболее памятных короткометражных картин, «Песнь любви» оказалась и среди наиболее спорных. Рискованное содержание фильма спровоцировало запрет многочисленных попыток его демонстрации. Несмотря на то что это скрытое сокровище окружалось смущенным молчанием, оно стало одним из самых известных в Европе фильмов, посвященных гомосексуализму, и историки кино считают его эмблемой гей-культуры. По мнению Ноуелла-Смита, картина «стала вдохновением для нового «кинематографа греха».

В 1965 г. компания Film Maker's Cooperative передала права на демонстрацию картины в Сан-Франциско, в округ Бэй, Солу Ландау, а доходы он должен был разделить с местной некорпоративной ассоциацией Mime Troupe. Согласно договору, фильм не должен был демонстрироваться в коммерческих кинотеатрах, предназначенных для основной аудитории. К моменту, когда Ландау оказался под угрозой ареста, он уже успел продемонстрировать фильм множество раз: в Санта-Барбаре перед аудиторией, состоявшей в основном из членов Центра изучения институтов демократии; на нескольких частных показах в Сан-Франциско; в государственном колледже Сан-Франциско и в Стайлс Холле Калифорнийского университета в Беркли. Бергфилд, директор Бюро специальных расследований полицейского департамента Беркли, действуя по указке шефа полиции Фординга, посоветовал агенту Ландау больше не демонстрировать картину, иначе это может привести к конфискации копий и аресту «всех ответственных лиц».

Адвокаты Ландау подали ходатайство в Верховный суд округа Аламеда о том, чтобы дело было прекращено в связи с «художественной ценностью» и «социальной важностью» фильма. Суд разрешил Ландау пригласить семерых экспертов, включая авторитетных специалистов в области драмы, литературы, кинематографии, криминологии и права, а сам суд вызвал в качестве эксперта доктора Чарльза В. Меррифилда, профессора социологии и заведующего кафедрой социальной бихевиористики Калифорнийского государственного колледжа / университета Хейвард. Все свидетели со стороны Ландау по-разному интерпретировали тему картины, однако все они пришли к единому мнению, что фильм не является жестким порно. Члены суда смотрели фильм дважды и пришли к выводу, что среднестатистический зритель с современными взглядами на общественную мораль решит, что в целом фильм возбуждает повышенный интерес к сексу. Судья Джордж В. Филлипс-мл. вынес решение, что в фильме отсутствуют «хоть сколько-нибудь социально значимые идеи» и художественная ценность. Он добавил, что сцены «откровенного изображения мастурбации, орального секса, позорного попрания законов природы (содомия), вуайеризм, демонстрация обнаженных тел, садизм, мазохизм и секс» делают фильм «не более чем дешевой порнографией, созданной для пропаганды гомосексуализма и сексуальных извращений», и что он «далек от изображения гомосексуализма, извращений и мастурбации с научной, исторической или критической точки зрения».