Долго его не было. Миша тревожно думал: «А что, если ее нет здесь?» Но как только в дверях появился Захар Петрович, он сразу определил: Таня здесь, рядом, жива!

— Видел? Дядя Захар, видел? — вскочив с саней, спросил он. — Ну, что же вы?

— Да тут она, тут, — весело отозвался Захар Петрович. — Только подождать малость придется, обход у них не закончился. Давай-ка мы пока устроимся.

Въехав на больничный двор, они распрягли лошадей, накрыли их тулупами, насыпали овса. Потом, захватив с собой узелок, пошли в больницу.

В вестибюле их встретила пожилая женщина в белом халате. Показав на диван, она пригласила:

— Присаживайтесь, я пойду узнаю, закончился ли обход.

Она ушла, а Миша удивленно повернулся к Захару Петровичу:

— Как же это? Даже не спросила, к кому мы приехали.

— Все она знает, я говорил ей, — Захар Петрович, усмехнувшись, подумал: «Не терпится парню, на месте не усидит».

Прошло минут двадцать, никто не появлялся. Стояла такая тишина, как будто в больнице не было ни одной живой души.

Миша подошел к двери и, не решаясь открыть ее, прислушался. Откуда-то из глубины коридора послышались легкие шаги. Миша повернулся к Захару Петровичу и обрадованно шепнул:

— Кто-то идет сюда.

Он не успел даже отпрянуть в сторону, как дверь открылась, и перед ним в байковом халате и чувяках на босу ногу появилась Таня.

Забыв обо всем на свете, Миша бросился к ней, схватил за руку и громко крикнул:

— Таня!

— Я не ждала… Думала, кто же это… — По щекам Тани текли слезы, но она не чувствовала их.

Захар Петрович встал с дивана и кашлянул. Таня повернула голову и только теперь увидела его.

— Дядя Захар, вы тоже здесь? Ой, а я не заметила… не узнала вас!

Она подбежала к нему, обхватила за шею и уткнулась в полушубок.

— Теперь чего же, Танюша, плакать-то, считай, выдюжила, — растроганно успокаивал Захар Петрович, нежно поглаживая ее волосы. — Радоваться нужно, а ты плачешь.

— От радости это, дядя Захар.

Таня подняла голову и улыбнулась. Лицо ее посветлело, стало каким-то по-детски восторженным. Миша смотрел на нее и втайне радовался, что она осталась такой же, как прежде, только стала немножко бледнее и строже.

— Давайте присядем, — предложил Миша, обращаясь к Тане. — Тебе, наверное, трудно стоять?

— Сейчас ничего, — смущенно ответила она. — Я уже почти здоровая.

— А коль здоровая, увезем с собой, — неожиданно сказал Захар Петрович. — Мы ведь скоро в станицу возвращаемся.

— Правильно, дядя Захар! — подхватил Миша. — Хватит ей тут одной жить!

— Как — одной? Здесь Василек. Я не сказала вам.

Захар Петрович, пораженный этой новостью, сильно шлепнул себя ладонью по колену и с горечью проговорил:

— Объявился-таки! Вот стервец бездомный, а? Мы за него душой извелись, а он тут…

Миша переменился в лице, насупился, потемнел. «Как я не догадался, что он может поехать за Таней! Почему мне все время казалось, что он удрал на фронт?»

— А где же он живет? — глухо спросил Миша.

— Даже не знаю, — растерянно ответила Таня. — В общем, у какой-то бабушки квартирует, а вот адреса я и не знаю. Но он сегодня придет ко мне, обязательно придет.

Миша посмотрел на Захара Петровича. Тот кивнул головой и ответил:

— Придется подождать его. Потолкуем с ним… А сейчас, Танюша, о себе рассказывай. Как ты тут жила?

— Как видите, — она опустила голову. — Скоро меня выпишут. Не знаю, куда ехать.

— Вот так новость! — изумился Захар Петрович. — Нашла над чем думать! Домой поедешь, в Степную!

— А где же я буду жить? Захар Петрович обиделся:

— Не в лесу, а среди людей. Ты выкинь эти мыслишки! — Он подобрел и, поскрипывая деревяшкой, прошелся к окну. — В каждом доме для тебя найдется место. Так-то вот, дочка!

— Мне прямо не верится, что вы приехали, как во сне, — проговорила Таня. — Я уже здесь хотела остаться.

Миша изумленно посмотрел на нее и обиженно поджал губы. Заметив это, Захар Петрович начал суетливо шарить по карманам и, вытащив кисет, сказал:

— Ну вы посидите, а я пойду покурю.

Когда он вышел, Миша, положив руку на ладонь Тани, стал рассказывать ей о том, как пришел гурт в Бобры, как они ездили в поле за соломой, о Феде, о Лукиче. Она слушала его внимательно, ни о чем не переспрашивала, лишь порою сочувственно вздыхала и покачивала головой. Когда их взгляды встречались, губы трепетно вздрагивали от смущенных улыбок.

— Ну что же я все о себе, — спохватился Миша. — Часто приходил к тебе Василек?

— Почти каждый день. Он такой внимательный…

Мише снова стало не по себе. Не дослушав, он сказал:

— Я несколько раз собирался написать тебе письмо, но дядя Захар обещал: вот-вот поедем.

А один раз я хотел тайком приехать, но такая пурга поднялась, что ничего не было видно в поле.

— А я писала тебе домой, — призналась Таня. — Думала, что вернулись в Степную. Жду ответа от тебя, а приходит от твоей мамы. Хочешь, я принесу ее письмо?

— Не надо, лучше посидим…

Постучав деревяшкой по полу, вошел Захар Петрович. Подсаживаясь на диван, заговорил:

— Вернешься в станицу, отдохнешь малость, а весной, Танюша, мы тебя определим в детсадик ребятишек присматривать. Время начнется горячее — посевная.

— Нет, что вы! Я пойду в поле, — решительно запротестовала Таня, словно речь шла о завтрашнем дне. — Мне Сергей Михайлович, наш врач, сказал, что я смогу…

— Не будем спорить, на месте виднее, — усмехнулся Захар Петрович.

Время летело незаметно. Перед обедом вышла дежурная медсестра и объявила, что Тане пора в палату на прием лекарств. Поднимаясь, Таня шепнула Мише:

— Мое окно третье от угла. Он кивнул.

— Дядя Захар, я на минутку, — сказал он и выбежал на улицу.

В палате Таня уселась на подоконник и, увидев Мишу, помахала ему рукой. Разговаривали жестами до тех пор, пока в окне рядом с Таней не появилось строгое лицо Сергея Михайловича. Миша виновато пожал плечами и пошел к Захару Петровичу, хлопотавшему возле лошадей.

Теперь можно было бы и уезжать, но Захар Петрович решил увидеть Василька и поговорить с ним.

День уже клонился к концу. Захар Петрович, напоив лошадей, начал запрягать их, а Миша все стоял у калитки и пристально смотрел на прохожих.

Увидев Василька, шагавшего следом за высоким мужчиной с толстым портфелем, Миша спрятался за калитку, а когда Василек подошел вплотную, быстро выскочил ему навстречу.

— Ага, попался, бродяга! Мы тебя ждем, голубчик! Дядя Захар, пришел!

От изумления Василек остановился и, как-то виновато улыбаясь, протянул руку. Но Миша не подал ему руки.

— Я с дезертирами не знаюсь, — подчеркнуто грубо сказал он, сдвинув на затылок шапку.

— Думал, не найдем тебя?

В глазах Василька вспыхнул злой огонек.

— Тоже мне, герой, — с усмешкой пробормотал он. — Я и не собирался прятаться. Не хуже тебя.

— Но я не удирал тайком… А еще… Выгнать бы тебя из комсомола за это!

— А ты меня принимал? — загорелся Василек. — Не твое дело! Не собираюсь перед тобой отчитываться!

— Потребуется — ответишь как миленький, — Миша шагнул в сторону, уступая место подошедшему Захару Петровичу. — Вот, посмотрите на этого дезертира!

— Уже поцарапались? — сдержанно сказал Захар Петрович, окинув взглядом Василька. — Ну здорово, дружище! А на него, — он кивнул на Мишу, — ты не дуйся. Тяжело пришлось ребятам, а тебя не было… улизнул от них в самую трудную пору… Вот и досадно им… Чем же тут занимаешься?

— Работаю, дядя Захар, на заводе.

— Эх, работяга, — язвительно бросил Миша.

— Ящички, гвоздики… Мне Таня говорила.

— Ты это брось, Михаил! — нахмурился Захар Петрович. — Работа всякая должна уважаться, ежели от нее есть польза для людей. Только и у нас, Василек, тоже дела серьезные. Да и бабку свою пожалел бы, поди, переживает она.

Задумавшись, Василек исподлобья глянул на Мишу, потом перевел взгляд на окна больницы и тихо ответил: