Я ей не утаил о возможности просьбы на высочайшее имя, если не удастся кассация. Она выслушала очень внимательно и очень повеселела: "вот вы меня теперь ободрили, а то какая скука!".

Я намеком спросил: не нуждается ли она пока в чем. Она, поняв меня, совершенно просто, не обидчиво, прямо сказала, что у ней всё есть, и деньги есть и что ничего не надо. Рядом на кровати лежала новорожденная (девочка). Уходя, я подошел посмотреть и похвалил ребеночка. Ей очень было приятно, и когда я, сейчас потом, простился, чтоб уходить, она вдруг сама прибавила: "вчера окрестили, Екатеринушкой назвали".

Выйдя, поговорил о ней с помощницей смотрительши, Анной Петровной Борейша. Та с чрезвычайным жаром стала хвалить Корнилову: "какая она стала простая, умная, кроткая". Она рассказала мне, что поступила она к ним несколько месяцев назад в тюрьму совсем другая: "грубая, дерзкая и мужа бранила. Почти как полоумная была". Но, побыв немного в тюрьме, быстро стала изменяться совсем в противоположную сторону. Замечательно то, что уже давно она беспокоится и ревнует, "чтобы муж не женился" (она воображает, что он уже и теперь это может сделать). До приговора он редко ходил. Еще черта. Эта Анна Петровна уверяет, что "муж ее вовсе не стоит, он туп и бессердечен, и что будто Корнилова два раза посылала просить его прийти и он наконец-то пришел". Между тем Корнилова именно напирала мне на том, что муж приходит к ней и над ней плачет, то есть хотела выставить передо мной "какой это хороший человек" и т. д.

Одним словом, всего не упишешь и не различишь. Я убежден в том, что всё было от болезни еще пуще прежнего и хоть не имею строгих фактов, но свидание мое с ней как будто всё мне подтвердило.

Итак, о просьбе нельзя думать до кассационного решения. Когда это будет - не знаю. Но потом, в случае неблагоприятного ей решения (что вернее всего), я напишу ей просьбу. Прокурор обещал содействовать. Вы тоже, и дело, стало быть, имеет перед собой надежду. В Иерусалиме была купель, Вифезда, но вода в ней тогда лишь становилась целительною, когда ангел сходил с неба и возмущал воду. Расслабленный жаловался Христу, что уже долго ждет и живет у купели, но не имеет человека, который опустил бы его в купель, когда возмущается вода. По смыслу письма Вашего думаю, что этим человеком у нашей больной хотите быть Вы. Не пропустите же момента, когда возмутится вода. За это наградит Вас бог, а я буду тоже действовать до конца. А засим позвольте засвидетельствовать пeред Вами мое чувство самого глубокого к Вам уважения.

Ваш Ф. Достоевский.

На конверте: В Гостиный двор В книжный магазин Я. Л. Исакова Г-ну Кассиру Для передачи "К. И. М" от Ф. М. Достоевского

9 ноября/76. Вторник.

Многоуважаемый Александр Устинович,

Именно завтра, в среду, 10-го ноября буду ожидать Вас у себя от 8 до 9-ти часов пополудни, и даже позже, с большим удовольствием, нетерпением и любопытством.

Ваш весь и совершенно Вам преданный

Федор Достоевский.

Ваше императорское высочество,

всемилостивейший государь.

Начиная в сем году мое ежемесячное издание "Дневника писателя", я, несмотря на все желание мое, не осмелился представить его Вашему императорскому высочеству, как удостоился чести сделать это однажды с одним из прежних моих сочинений. Но, начиная мой новый труд, я был еще сам не уверен, что не прерву его в самом начале по недостатку сил и здоровья для определенной срочной работы. А потому и не осмелился представить Вашему императорскому высочеству такое неопределившееся еще сочинение.

Нынешние великие силы в истории русской подняли дух и сердце русских людей с недостижимою силой на высоту понимания многого, чего не понимали прежде, и осветили в сознании нашем святыни русской идеи ярче, чес когда бы то ни было до сих пор. Не мог и я не отозваться всем сердцем моим на все, что началось и явилось в земле нашей, в справедливом и прекрасном народе нашем. В "Дневнике" моем есть несколько слов, горячо и искренно вырвавшихся из души моей, я помню это. И хоть я все еще не докончил мое годовое издание, но уже давно думал и мечтал о счастии представить скромный труд мой Вашему императорскому высочеству.

Простите же мне, всемилостивейший государь, смелость мою, не осудите беспредельно любящего Вас и дозвольте высылать Вам и впредь ежемесячно каждый дальнейший выпуск "Дневника писателя".

С чувством благоговейного уважения осмеливаюсь назвать себя Вашего императорского высочества благодарным и преданнейшим слугою

Федор Достоевский.

[Другая редакция:

(Черновой автограф)

Ваше и<мператорское> высоч<ест>во, милостивейший государь.

Начиная в сем году мое (1) ежемесячное издание "Дневника писателя" я не осмелился (2) несмотря на всё чрезвычайное (3) желание мое представить новый труд (4) В<ашему> и<мператорско>му высочеству, как имел честь сделать, (5) радуясь всякий раз надежде удостоиться чести и счастья внимания Ваш<его> и<мператорского> в<ысочест>ва. Но издав (6) в свет 1-й январский выпуск моего "Дневника", (7) я совершенно был еще не уверен тогда, что не прерву моего издания (8) в самом начале или по недостатку сил и здоровья, или определенной срочной работы, или даже несочувствием (9) публики. (10) А потому и намеревался по окончании года осмелиться представить В<ашему> и<мператорскому> в<ысочеству> уже законченный труд как 12 выпусков моего издания в виде целой законченной книги. (11) Но "Дневник писателя" не был прерван. (12) Нынешний великий год истории русской поднял дух и сердца русских людей с непостижимою силою почти (13) на высоту понимания многого, чего не понимали прежде и осветил ° в сознании нашем святыню (15) русской идеи ярче чем когда бы то ни было. (16) Не могу и я не отозваться всем сердцем моим всему, что началось и явилось в жизни нашей, в добром и прекрасном народе нашем. В "Дневнике" моем, чувствую это, есть несколько слов, (17) горячо и искренне вырвавшихся из души моей. И хоть я всё еще не докончил моего годового издания, но уже давно думая (18) и мечтая про себя о великом счастии представить скромный труд мой В<ашему> и<мператорскому> в<ысочеству>, которого я столь люблю, за которого часто и много молюсь, и малейшее внимание Ваше, если б я имел счастье возбудить его, ценю как величайшую честь себе и величайшую радость мою. Простите же смелость мою, сне осудите ее, удостойте принять недоконченную мою книгу и дозволить высылать Вашему императорскому высочеству и впредь, ежемесячно каждый дальнейший выпуск "Дневника писателя".

С чувством благоговейного уважения осмеливаюсь пребыть Вам благодарный, Вам верный и Вас беспредельно любящий слуга Ваш Ф. Д.

(1) далее было: новое

(2) было: не посмел

(3) чрезвычайное вписано

(4) было: а. мое издание б. мое новое издание

(5) было: так как и делал

(6) было: выпустив

(7) было: издания

(8) было: а. издания или б. работы или

(9) далее было: к новому изданию моему

(10) далее было: а. Такое же, так сказать пробное б. А такое, так сказать, еще пробное издание

(11) далее было начато: а. "Дневника писателя" б. Новые литературные опасения мои оказались

(12) далее было: даже не пользуется сочувствием

(13) почти вписано

(14) далее было: нам

(15) далее было: таившейся

(16) далее было: <нpзб.> привлек все сердца