Ведь само собой понятно, что анализ конкретной единичной ситуации, стечения условий и обстоятельств -- это тоже не процесс, уходящий в "дурную бесконечность". И здесь мышление обязано суметь отобрать, отвлечь лишь те условия и обстоятельства, которые могут играть или играют решающую роль в процессе достижения теоретически выверенной цели. И здесь критерием отбора "существенного" может выступать уже цель человека, -- задачи ее выполнения, -- тогда как в ходе теоретического анализа вещи этот критерий брать нельзя, не становясь на точку зрения субъективизма, не соскальзывая на рельсы прагматического, инструменталистского толкования теоретической абстракции и ее отношение к конкретному.

Мы выяснили, что "конкретное" с точки зрения диалектики есть категория, выражающая прежде всего объективное "единство в многообразии", объективную реальность в ее внутреннем закономерном взаимодействии.

В этом понимании "конкретное" представляет собой цель познавательной деятельности, цель логической переработки эмпирических фактов, которая должна иметься в виду в каждом отдельном звене теоретического исследования.

Само собой ясно, что "конкретное в мышлении", понимаемое как "совокупность различных определений", как система категорий, выражающих предмет в единстве всех его необходимых сторон, может быть только результатом познавательного процесса.

С другой стороны, столь же ясно, что "абстрактное" (как теоретическое выражение одной из необходимых сторон исследуемой реальности) с этой точки зрения выглядит как средство мышления, подчиненное цели и обслуживающее ее достижение.

В самом процессе мышления, таким образом, осуществляется в полном объеме диалектика цели и средства. И поскольку мышление рассматривается как по существу целесообразная деятельность -- как деятельность, направленная на решение определенных задач, постольку именно "конкретное" выступает как тот закон, который определяет способ и характер всех познавательных действий, определяя сознательный выбор средств, с помощью которых цель становится реально достижимой.

Движение к конкретному выступает поэтому как всеобщий закон развития познания. Все другие формы и способы познавательной деятельности (абстрагирование, обобщение, анализ, синтез, индукция, дедукция, эксперимент, гипотеза и т.д. и т.п.) с точки зрения диалектики могут рассматриваться только как средства, как побочные (и в этом смысле как производные) формы, в которых осуществляется всеобщий закон развития познания.

Познавательный смысл и "ценность" каждой из этих частных форм познавательной деятельности определяется тем, в какой мере она реально соответствует цели, какую она роль действительно играет в процессе достижения конкретной истины, в процессе становления знания все более и более конкретным.

С этой точки зрения именно закон "восхождения от абстрактного к конкретному" выступает как тот всеобщий, "стержневой" закон, которому подчиняется познание.

Обратное же движение -- от чувственно-данной конкретности к ее абстрактному выражению -- выглядит в диалектической логике как подчиненная, побочная форма, через которую осуществляется закон восхождения от абстрактного к конкретному.

Сознательно применяемый в познании закон восхождения от абстрактного к конкретному оказывается тем способом мышления, который соответствует диалектике, -- диалектическому пониманию как предметной реальности, так и процесса ее отражения.

В этом понимании выражена коренная противоположность диалектики и метафизики в логике. С точки зрения метафизики сущность и цель мышления заключается в воспарении от чувственно-данного многообразия -- к его абстрактному выражению, к все более общим (то есть к все более широким по охвату, по "объему" и соответственно -- все более тощим по "содержанию") абстракциям. И поскольку метафизик , как правило, безоговорочно отождествляет "конкретность" именно с чувственно-наглядной полнотой представления, постольку сущность логического процесса он и выражает формулой -- "от конкретного к абстрактному".

Исторически и по существу это понимание связано, как мы уже показали в первой части работы, с механическим представлением о предметной реальности, с представлением, согласно которому предмет определяется объективно только пространственно-геометрически. Подлинная объективная реальность, согласно этому взгляду, беднее, "абстрактнее", нежели тот ее образ, который рисуется чувственностью. Поэтому мышление, очищающее образ предмета от всего того, что привнесено чувственностью, именно в "абстрактном" находит ту форму, которая соответствует предмету. Метафизическая логика есть теоретико-познавательная форма механического мировоззрения, она соответствует практике механического естествознания. Истина, согласно принципам механицизма, абстрактна, а "конкретное" -- это лишь субъективная иллюзия, которую следует рассеять, преодолеть.

Этой позиции полностью и соответствует тот взгляд, что сущность и цель мышления, поскольку оно воспроизводит предметную реальность в ее чисто объективных характеристиках, состоит в воспарении от "конкретного" (как субъективного и неистинного) -- к "абстрактному" (в конечном счете к математически-геометрическому) выражению. Метафизическая логика вообще неразрывно связана с познавательной практикой механистического естествознания. И только из практики этого естествознания может быть правильно понято кредо метафизики в логике -- "от конкретного к абстрактному", что в ее устах звучит как "от неистинного -- к истинному", от субъективного -- к объективному знанию.

С точки зрения диалектики дело выглядит как раз обратным образом. Реальность, которую воспроизводит мышление в понятии, на самом деле конкретна. При этом "конкретность" понимается здесь совсем по-иному, нежели в метафизической гносеологии. Категория конкретности вовсе не сводится в диалектике к чувственно-наглядной полноте образов созерцания и представления, а выражает прежде всего объективную форму существования предметной реальности. Сама по себе предметная реальность "конкретна" -- независимо от созерцающего и представляющего ее субъекта, конкретна в том смысле, который мы старались изложить в первой части работы.

И поскольку мышление воспроизводит объективную конкретность, постольку процесс этого воспроизведения и выражается формулой "от абстрактного к конкретному", к соответствию с "конкретным".

"Абстрактное" же с точки зрения диалектики оказывается не целью, а средством, которое само по себе, вне процесса движения к конкретному, не имеет никакого объективного смысла.

Именно поэтому Маркс и определяет способ восхождения от абстрактного к конкретному как способ "правильный в научном отношении".

Обратный же способ, в случае если он обособляется в самостоятельную форму познания, естественно, выглядит как способ, в научном отношении неправильный.

Совсем не случаен тот факт, что, кроме Маркса, аналогичное понимание выдвигает только Гегель. Причина этого совпадения заключается в том, что до Маркса лишь Гегель стоит в логике на позиции сознательной диалектики. Диалектика же неразрывна связана с положением о конкретности истины.

Но именно поэтому чрезвычайно важно выявить не только противоположность диалектики -- метафизике, но и противоположность материалистической диалектики -- диалектике, развитой на почве идеализма, идеалистическому толкованию самой диалектики.

В этом и заключается общая задача второй части работы.