Но крайне ошибочна затея некоторых последователей И.П.Павлова, которые мечтают развернуть теоретическое понимание отражательной деятельности человека, отправляясь от того же условного рефлекса, рассматривая условный рефлекс как всеобщую, элементарную форму психологии человека.

Психология, сознание человека разрастаются на совершенно иной всеобщей основе. Сама работа аппарата условно рефлекторных связей здесь подчинена процессу, который совершенно независим от условно-рефлекторной деятельности отдельной антропологической особи. Здесь все зависит от процесса общественного труда, от общественного бытия человека. Поэтому сознание человека нельзя ни сводить к условно-рефлекторной деятельности отдельного мозга, ни выводить из нее, как из "всеобщей" основы. Здесь -- другая всеобщая основа, которая и должна рассматриваться "абстрактно", то есть совершенно независимо от условных рефлексов, от физиологии и прочих природных предпосылок.

Поэтому заранее обречены на провал попытки развить теоретическое понимание психологии человека, теорию психологии, рассматривая в качестве простой субстанции всех психических явлений условный рефлекс.

Это также невозможно сделать, как невозможно развить теорию капиталистической экономики на основе абстрактного рассмотрения "труда вообще" или технологии производства.

Здесь другая всеобщая основа, другая конкретная субстанция, которая и должна быть рассмотрена абстрактно. Условный рефлекс в системе отражательной деятельности человека сам занимает подчиненное место, играет роль, сходную с ролью "товара" внутри социализма. Абстрактное его рассмотрение не ведет поэтому к пониманию его действительной роли в составе данного конкретного целого -- в данном случае человеческой психики.

Таким образом, право на абстрактное рассмотрение явления, определяется совершенно конкретной ролью данного явления в составе исследуемого целого, конкретной системы взаимодействующих явлений. Если исходный пункт развития теории взят правильно, то "абстрактное" рассмотрение оказывается непосредственно совпадающим с конкретным рассмотрением всей системы в целом.

Если же "абстрактно" рассматриваются не то явление, которое объективно составляет всеобщую, простейшую, элементарную форму бытия предмета в целом, его реальную "клеточку", -- то в данном случае "абстрактное" рассмотрение так и остается "абстрактным" в дурном смысле этого слова и не совпадает с путем конкретного познания.

Взяв явления прибыли, например, можно составить себе абстрактное обобщенное представление о них. Но конкретного понятия прибыли на этом пути не получить, ибо конкретное понимание места и роли прибыли в процессе движения системы товарно-капиталистических отношений предполагает понимание их реальной ближайшей субстанции -- прибавочной стоимости, то есть другого экономического явления, а последнее в свою очередь предполагает познание "имманентных законов" движения товарно-денежной сферы, понимание "стоимости" как таковой, независимо от прибыли и прибавочной стоимости. Иными словами, само "абстрактное" рассмотрение прибыли возможно лишь в том случае, если предварительно проанализированы абсолютно независимые от прибыли явления. Прибыль может быть понята только через прибавочную стоимость, через "другое", в то время как прибавочная стоимость может и должна быть понята "сама по себе", и при ее анализе следует строго оставить все обстоятельства, не вытекающие непосредственно из ее имманентных законов; надо, прежде всего, оставить в покое прибыль. При анализе же прибыли нельзя этого сделать, нельзя оставить в стороне обстоятельства, вытекающие из имманентных законов другого явления, нельзя рассматривать прибыль "абстрактно".

Таким образом, само "абстрактное" рассмотрение явления включает в себя "конкретный" подход к этому явлению и непосредственно выражает его роль внутри данной, конкретно исторической системы явлений в целом.

"Абстрактное рассмотрение" выступает как такое рассмотрение явления, которое, оставляя в стороне все обстоятельства, не вытекающие непосредственно из имманентных законов данного явления, сосредотачивается как раз на "имманентных законах", на анализе явления "в себе и для себя", если употребить гегелевское выражение. Образцом такого исследования является анализ законов движения товарно-денежной сферы в "Капитале" Маркса.

Явление здесь рассматривается "само по себе", в строжайшем отвлечении от всех тех воздействий, которые оказывают на него другие, более сложные и развитые явления, явления, связанные с производством прибавочной стоимости прежде всего. Это и значит, что оно рассматривается "абстрактно".

В таком понимании и применении "абстрактного" рассмотрения не только нет ничего "дурного", чего-то метафизически противоположного "конкретному" рассмотрению, но есть как раз реальное совпадение абстрактного и конкретного, их диалектическое единство.

"Конкретное" рассмотрение выступает в свете этого как такое рассмотрение, которое уже не оставляет в стороне все обстоятельства, не вытекающие из имманентных законов данного явления, а наоборот, привлекает их к рассмотрению. "Конкретное" понимание явлений товарно-денежной сферы совпадает с учетом всех тех воздействий, которые на нее оказывают все развитые, все более сложные формы экономических отношений внутри капитализма.

Иными словами, конкретное понимание товара, который в начале рассматривался лишь абстрактно, совпадает с теоретическим пониманием всей совокупности взаимодействующих форм экономической жизни, всей экономической структуры капитализма. Как таковое оно достигается лишь в развернутой системе науки, в теории в целом.

"Конкретность" тем самым совпадает со всесторонностью учета всех форм внутреннего взаимодействия явлений, составляющих в их совокупности конкретно исторически развившуюся систему.

Если говорится, что требование "всесторонности" учета всех фактов, всех моментов взаимодействия только и может обеспечить подлинно конкретное познание, то это верно и справедливо лишь при том условии, что само требование "всесторонности" понимается действительно диалектически.

Этот пункт важен по той причине, что именно на этом требовании чаще и охотнее всего спекулирует одна из самых вредоносных и антинаучных форм мышления -- ползучий эмпиризм, маскирующийся под теоретическое мышление.

Гениальный диалектик Ленин не раз вслед за Марксом предостерегал от смешения диалектического понимания конкретности с вульгарно-эклектической пародией на него, -- тем более, что это очень часто приобретает прямой политический смысл.

"При подделке марксизма под оппортунизм подделка эклектизма под диалектику легче всего обманывает массы, дает кажущееся удовлетворение, якобы учитывает все стороны процесса, все тенденции развития, все противоречивые влияния и проч., а на деле не дает никакого цельного и революционного понимания процесса общественного развития". (Ленин. т.25, с.372)

Само собой ясно, что эти слова относятся не только к процессу общественного развития, но и к любой области познания и деятельности и заключает в себе тем самым всеобщее, логическое требование.

Одним из самых ходовых аргументов, применяемых врагами научного коммунизма в борьбе против теории Маркса-Энгельса-Ленина, является обвинение в "упрямой односторонности" -- в "абстрактности", в "отвлеченности" теории общественного развития, созданной Марксом и Лениным, и соответственно вытекающей из нее политики.

Классики марксизма-ленинизма, и в особенности Ленин, детально показали методологическую основу этих нареканий, полнейшее непонимание диалектики как метода конкретного исследования или же сознательная фальсификация ее требований.

Эклектик любит рассуждать на тему о том, что всякая "односторонность" -- вредна, что всегда нужно учитывать, и то, и это, и пятое, и десятое, что нужен "всесторонний" учет любой мелочи, разрастающийся в его глазах, в его изображении до таких размеров, что она начинает заслонять главное. При этом он имеет в виду не только и не столько задачу применения теории научного коммунизма к анализу отдельных, быстро меняющихся обстоятельств, событий и ситуаций, где действительно "мелочь" может сыграть свою роль, сколько самое теорию, лежащую в основе всей политики.