Человек полетел на дорогу, выронив кошелек. Монеты рассыпались. Корникс взвыл от горя, но тут же его стащили с седла и — дав несколько раз под ребра кулаками — вывернули руки за спину.

Та же участь постигла и Сабина с Кассием. Всех троих потащили куда-то в сторону от дороги.

Они заметили, что их окружают примерно тридцать неряшливо одетых и плохо вооруженных людей. Наверняка это были дорожные разбойники, которые подкарауливали тут своих жертв. Что ж, банды головорезов были обычным делом на ночных дорогах. Хотя еще Август нещадно боролся с ними, победить эту напасть покойный цезарь так и не смог.

Положение было более, чем серьезным. Сабин в ярости скрипнул зубами. Ничего не скажешь, весело. Сзади приближаются преторианцы, чтобы арестовать их за государственную измену, а тут вот подвернулись грабители, которые, видимо, собираются перерезать им глотки еще раньше.

Что называется, из огня да в полымя.

Тем временем пленников подтащили к придорожным кустам, откуда поднялся рослый бородатый мужчина, судя по всему — главарь банды, пользовавшийся немалым уважением.

Он сделал несколько шагов навстречу и сразу спросил чуть хриплым голосом:

— Кто такие?

— Пошел ты! — яростно рявкнул Кассий Херея, вне себя от того, что с ним — трибуном, римским эквитом — так обходится какой-то сброд.

Кто-то из группы сопровождения дал ему кулаком в челюсть. Кассий мотнул головой; с разбитых губ капнула кровь.

— Мы служим цезарю Тиберию, — соврал Сабин, надеясь запугать разбойников грозным именем. — Если с нами что-то случится, вас поймают и прибьют на кресты, живьем. Помнишь, как поступал с пиратами Помпеи?

— Не помню, — безразлично ответил главарь. — Молод еще. А ну-ка, поверните его, — скомандовал он своим людям, с интересом присматриваясь к Сабину.

Те сделали, что от них требовалось.

— Эге, — протянул главарь. — Да мы, кажется, уже встречались. Ты не помнишь меня, трибун?

— Среди моих знакомых такие, как ты, не попадаются, — ответил, словно плюнув в лицо, Сабин.

— Ну вот, — огорченно сказал мужчина. — Теперь он меня и знать не хочет. А ведь сам же не дал меня повесить на рее и отпустил с миром.

«Не может быть, — подумал Сабин. — Неужели это тот самый человек?»

Он сразу вспомнил пирата, которого втащили на борт «Золотой стрелы» и собирались вздернуть, чего тот, впрочем, вполне заслуживал. Тогда лишь какое-то шестое чувство, вызванное, скорее, неприязнью к Никомеду, заставило трибуна помешать казни. И вот как все повернулось. Теперь он попал в руки того, кому помог. Фортуна вертит свое колесо. Когда же она спит? Впрочем, боги ведь не спят. Зачем? Они ведь бессмертные.

— Да, — медленно сказал Сабин. — Я вспомнил тебя. Твое имя, кажется...

— Феликс, — подсказал пират, заметив, что трибун запнулся. — Очень рад, что ты меня не забыл. Конечно, я не мог надеяться, что ты признаешь меня с первого взгляда — у римского трибуна есть о чем помнить и кроме как о бедном сицилийском моряке.

Он помолчал, раздумывая о чем-то.

— Отпустите их, — приказал затем главарь своим людям. — Это не те, на кого нам следовало напасть.

Бандиты отступили немного, Сабин, Кассий и Корникс стал поправлять помятую одежду.

— Можете ехать дальше, — сказал Феликс. — Простите меня, я же не знал, что встречу на дороге ночью моего спасителя.

— Благодарю, — ответил Сабин. — Похоже, я не ошибся, когда избавил тебя от петли.

К ним подбежал еще один человек.

— Феликс, — торопливо сказал он. — По дороге идет большой конный отряд. Как бы не патруль претора. Может, он уже знает, как мы вчера славно погуляли в Аквах.

Феликс напрягся.

— Уезжайте, трибун, — сказал он. — У нас появились проблемы и, видимо, придется сматываться. Хотя да, — спохватился он, — вы же с претором не ссорились...

Кассий Херея шагнул вперед. Он уже успел обдумать ситуацию и теперь решил рискнуть.

— Кому ты служишь, Феликс? — резко спросил он. — Агриппе Постуму?

Разбойник нахмурился.

— Можно и так сказать. А что, ты хочешь обвинить меня в государственной измене? Так у меня есть уже три приговора за пиратство. Какая разница, за что погибать. Ваш Тиберий обещал мне смерть на кресте, а Постум — прощение и награду. Не знаю, наследник ли он Августа, как говорит, или беглый раб, мне все равно. Но ты должен признать — я сделал правильный выбор.

— Мы не служим Тиберию, — быстро произнес Сабин.

Теперь и он все понял. Когда Агриппа шел в Остию, он собирал по дороге всякую, не особо благородную публику — беглых рабов, бывших гладиаторов, должников, которые скрывались от кредиторов, — и вербовал этих людей в свои ряды, обещая амнистию за прежние прегрешения и щедрую награду в случае успеха. Мало кто мог отказаться от подобного предложения — ведь в глубине души почти каждый разбойник и скиталец мечтает о нормальной жизни, когда не нужно будет бояться окрика стражника и судебного приговора. Поэтому под лазоревое знамя Постума — а такой флаг пожаловал в знак особой милости его деду, прославленному адмиралу, сам Август — стекалось довольно много народа. В надежде изменить свою жизнь, а пока, в суматохе, может, и поживиться чем-нибудь.

Но когда Постум вместо того, чтобы идти на Рим и брать власть, стал выжидать, его свежезавербованные сторонники заскучали. Подождали они денек-другой, а потом разбрелись по окрестностям и занялись привычным разбойничьим промыслом. Но при этом не забывали всем и каждому говорить, что сражаются за справедливое дело Агриппы Постума, а потому купцы, ремесленники и прочий зажиточный народ стали с недовольством поминать имя внука Августа и вздыхать по твердой власти, которую обещал установить Тиберий. Хотя ранее довольно благосклонно относились к притязаниям на престол, которые предъявлял Агриппа.

Медвежья услуга ненадежных сторонников лишила Постума поддержки в массах добропорядочных людей.

— Мы не служим Тиберию, — повторил Сабин. — Мы — друзья Агриппы. За нами гонится отряд преторианцев, чтобы арестовать нас и доставить в Рим по обвинению в государственной измене.

— Ого! — с уважением сказал Феликс. — Здорово же вы, наверное, им досадили.

— Не теряем времени, — резко сказал Кассий Херея и прямо взглянул в глаза вожаку разбойников. — Ну, так как? Послужим Агриппе еще разок?

Феликс с сомнением покачал головой.

— Сколько там солдат? — спросил он хмуро.

— Не знаю, — ответил трибун. — Десятка два-три, не больше.

— Не больше! — ужаснулся Феликс. — Этого вполне достаточно. У меня всего тридцать семь человек...

— Да нас трое, — подсказал Кассий. — Силы равные.

— Перебьют нас, как мух, — вздохнул Феликс, помолчал, а потом решительно махнул рукой. — А, пусть исполнится воля богов. Ради Агриппы Постума я бы, может, и не стал лезть на рожон, но если кто-то спасает мне жизнь, я чувствую себя обязанным сделать то же самое.

Он повернулся к своим людям, которые слушали его с не особо довольным видом. Ну, да понятно — грабить беззащитных путников на ночной дороге куда приятнее, чем вступать в бой с отрядом цезарских гвардейцев.

— Слушайте, ребята! — крикнул главарь. — Слушайте и решайте, как поступить. Вы сами выбрали меня своим вожаком и согласились подчиняться моим приказам. Но сейчас я никого не принуждаю. Дело предстоит очень опасное, сами понимаете. Многих из нас мы недосчитаемся после боя. Но я готов сразиться с преторианцами, и призываю всех следовать за мной. Вспомните, мы ведь обещали помогать Агриппе Постуму, и с его именем неплохо заработали в последнее время. Настал черед вернуть ему должок, как вам кажется?

Разбойники не спешили выражать свой восторг.

Феликс заметил это и махнул рукой.

— Ну, как хотите. Я с этими людьми, — он показал на обоих трибунов и зеленого от страха Корникса, — сейчас выйду на дорогу и грудью встречу врага. Пусть Феликс пират и бандит, но у него тоже есть свое понятие о чести и долге.

Эти решительные и благородные слова сразу изменили настроение в толпе. Послышались одобрительные выкрики, лязг оружия.