— Прости, достойная, я всегда верил в твою мудрость и предусмотрительность. Но сейчас ты, кажется, ошибаешься и не совсем правильно оцениваешь ситуацию.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Ливия безразлично смотрела на него.

— Ты не дала мне сказать то, с чем я шел сюда. А это несколько меняет дело. Так вот, нападение на семью сенатора Сатурнина провалилось. Им удалось уйти. Надеюсь, ты понимаешь, госпожа, чем это нам грозит?

— Тебе, — еле слышно произнесла императрица все так же равнодушно.

— Что? — не понял Сеян. — Извини, я не расслышал...

— Чем это тебе грозит, думай сам, — резко ответила Ливия. — Тебе платили за риск. Мне уже до этого дела нет. Прошу тебя, уходи скорее.

— Нет, — покачал головой Сеян с нехорошей усмешкой. — Не спеши, достойнейшая. Все не так просто. Мы связаны с тобой одной веревочкой, и вместе будем выпутываться.

— Это угроза? — с проблеском раздражения спросила Ливия. — Ты осмеливаешься угрожать мне? Убирайся отсюда, иначе я сейчас позову стражу.

— Не позовешь, — дерзко заявил Сеян, понимая, что отступать уже некуда. — Послушай меня еще немного, и ты сама поймешь это. Госпожа, — добавил он с прежним подобострастием, не желая все же вызывать гнев императрицы.

Ливия демонстративно отвернулась и уставилась на украшавший стену гобелен, на котором было изображено похищение Европы Зевсом.

— Давай поговорим спокойно, — продолжал Сеян, — и поставим вопрос ясно. Конечно, я понимаю, что ты теперь рассчитываешь отделаться малым наказанием и имеешь все основания на это надеяться. Ведь известно, как Август любит и уважает свою супругу, он сделает все, чтобы выгородить тебя. А Постум — человек незлопамятный, и вполне может удовлетвориться твоим негласным отходом от государственных дел. Если, конечно, не выйдут на свет подробности смерти его братьев Гая и Луция. Но там ты практически неуязвима — ни у кого нет достаточно веских доказательств, чтобы выявить твою причастность к этому делу.

Итак, ты вполне можешь выйти сухой из воды и мирно прожить остаток лет на комфортабельной вилле в Байях или Кумах.

Но вот у меня ситуация совсем другая. За меня-то уж точно никто не заступится, даже ты, госпожа. И если начнется расследование — а оно начнется, нет сомнений — то я предстану перед судом и буду приговорен к смерти за государственную измену. Что ж, видимо, наказание понесу не я один — рядом со мной может оказаться даже такой благородный патриций, как Домиций Агенобарб, но это, все же, согласись, слабое утешение.

Тем более, что у меня были определенные планы на будущее, планы, в которые ты, госпожа, заставила меня поверить. И я жил ради этого. А теперь ты говоришь: все кончено. Но мне некуда деваться. Вряд ли я сумею уйти от возмездия, но даже если так, то беспросветное существование где-нибудь на окраине Империи, жизнь в вечном страхе меня совсем не привлекает.

Ты знаешь — я игрок, и люблю рисковать. И я буду драться до конца. Ведь далеко не все еще потеряно. Ты сказала: Тиберий отказался от власти в пользу Агриппы Постума. Но если не станет Агриппы, то в чью пользу он откажется тогда?

Ты сказала: Август изменил завещание. Но где оно? Пока этот документ не оглашен перед сенатом, в силе остается прежняя воля цезаря, официально заверенная свидетелями и жрецами.

Видишь, еще все можно исправить. Умоляю тебя, госпожа, соберись с силами. Клянусь всеми богами, мы одержим победу, и потом еще будем смеяться, вспоминая эту минуту слабости.

Сеян умолк, тяжело дыша. Ливия медленно повернула голову и посмотрела ему в глаза.

— О Юпитер, — произнесла она с горечью, — почему ты не сделал моим сыном Элия Сеяна?

Тот подозрительно прищурился. Что бы это значило?

Ливия грустно улыбнулась.

— Да, мой милый. Эти же самые слова я говорила Тиберию. Но он не захотел слушать меня. Прости, Элий. Мне очень жаль, что все так вышло. Но поверь — я ничем не могу уже помочь тебе. Нам надо положиться на волю богов и принять свою судьбу.

«Что ж, — подумал Сеян, — ты готова отдать на расправу меня, тебе, в сущности, наплевать и на Тиберия, но сейчас мы проверим, как ты ценишь свою собственную жизнь».

— Хорошо, госпожа, — сказал он медленно. — Тогда остался последний вопрос. Если и сейчас мы не придем к соглашению, я уйду.

— Говори, — глухо приказала Ливия. — Но это уже ничего не изменит.

— Как знать? Так вот, я уже вспоминал, что нападение на семью Сатурнина окончилось неудачей. И за это тоже кто-то должен будет понести ответственность. Я предупреждаю, госпожа: если мне предъявят такое обвинение, я публично заявлю, что действовал по твоему приказу, который обязан был исполнить по долгу службы.

— Что за бред? — фыркнула Ливия. — Кто тебе поверит?

— Поверят, — многозначительно ухмыльнулся Сеян. — Я покажу судьям твое письмо с инструкциями.

Императрица резко вскинула голову, ее пальцы сжались в кулаки, а лицо напряглось.

— Так ты не уничтожил мое письмо? — прошипела она.

— Нет.

— Как же ты посмел? Да я прикажу тебя...

— Я забыл, — улыбнулся Сеян, видя, что нанонец-то задел нужную струну в душе Ливии. — Это был первый и последний раз, госпожа, клянусь.

Ливия молчала. Ей не нужно было ничего объяснять. Да, если за интригу против Постума она еще может отделаться символическим наказанием, если ее причастность к смерти Гая и Луция практически недоказуема, то тут совсем другое дело. Никто, даже Август, не сможет спасти ее от приговора за организацию нападения на семью римского сенатора. Сатурнин просто растопчет ее. Сатурнин... Как она ненавидела этого человека! Нет, такой радости ему нельзя доставить, нельзя дать ему справить свой триумф над поверженной императрицей!

В глазах Ливии вспыхнули прежние огоньки, спина чуть выпрямилась. Ладно, делать нечего — надо сражаться. Если слюнтяй Тиберий не хочет брать власть добровольно, она его заставит. Она не может теперь поступить иначе по двум причинам. Первая — ей не очень улыбается попасть в руки палача, а этого не избежать, если Сеян огласит письмо. А вторая и главная — счеты с Гнеем Сентием Сатурниным. О, Ливия была готова на все, только бы расправиться с этим ненавистным ей сенатором. Ведь, собственно, она и Тиберия толкала к власти затем, чтобы получить потом возможность распоряжаться жизнью и смертью своих подданных и в первую очередь — Сатурнина.

Сеян с тревогой следил за игрой чувств на лице императрицы. Кажется, все в порядке. Он выиграл! Или...

— Ты выиграл, Элий, — прежним властным голосом сказала вдруг Ливия, словно угадав его мысли. — Мы продолжаем борьбу.

Сеян еле сдержал радостный крик.

— Прости, госпожа, — сказал он, прижимая руки к груди, — что я хоть на миг мог усомниться в твоей мудрости.

— Ладно, — махнула рукой Ливия. — Но впредь будь осторожнее, если еще когда-нибудь захочешь шантажировать меня.

— Надеюсь, в этом не будет необходимости, — дерзко улыбнулся Сеян. Он понял, что перестал быть просто покорным слугой этой властной женщины, что теперь их связывает нечто большее. Но, однако, перегибать палку тоже не стоит.

— Итак, — приказала императрица, к которой вернулась прежняя энергия и жажда деятельности. — Расскажи мне о нападении на семью Сатурнина.

— Слушаюсь, госпожа. Но сначала позволь сообщить еще кое-что. Известно ли тебе, где сейчас находится новое завещание Августа?

— Нет.

— А мне известно.

— Вот как? Говори.

Сеян кратко, но не упуская ничего важного, передал императрице свой разговор со шкипером Никомедом.

— Значит, — сказала Ливия, сузив глаза, — сенатор Фабий Максим должен отвезти документ в храм Весты? Отлично. Надо его перехватить.

— Да, госпожа, — кивнул Сеян. — Мои люди уже отправились навстречу ему. Я приказал им не оставлять свидетелей. Это было правильное решение?

— Разумное, — поморщилась Ливия. — Теперь уж не до сантиментов, мы должны действовать решительно. А люди надежные?

— Да-а, — протянул Сеян. — Те самые, которые не справились с захватом корабля Сатурнина. Я уверен, что такой шанс реабилитироваться они не упустят.