Щелкнул один замок, щелкнул второй, дверь отворилась и нашим взорам предстал высокий седовласый господин прямо таки Эрмитажной красоты. Почему мне сразу же пришло на ум сравнение с Эрмитажем? Просто весь его внешний вид от тщательно выглаженных темно-серых брюк, белоснежной рубашки, галстука (да, да, он еще и в галстук нарядился в собственном-то доме!), до – без лишних реверансов – высоко породистого лица с изумительно правильными чертами, глазами цвета берлинской лазури и идеально вычерченной линией губ – производил благородно-портретное впечатление. А подбородок, а осанка, а тщательно подстриженные густющие волосы «перец с солью»… в общем, если Вовин папа не имел дворянских корней, уходящих прямиком куда-нибудь аж к Ярославу Мудрому, можете смело бросить в меня грязью. Внешний вид хозяина дома произвел на нас с Тайкой столь сильное впечатление, что мы практически перестали контролировать лица.

– Привет, пап, – сказал Вова, и это привело нас в чувства, мы даже начали моргать.

– Здравствуйте, здравствуйте, – он лучезарно и, что самое удивительное, искренне улыбнулся, хотя я на его месте завопила бы от ужаса, увидав родное чадо в компании подобных вурдалаков. – Очень рад, проходите, пожалуйста.

На негнущихся ногах мы переступили порог и очутились в огромном холле, обставленном чудесной мебелью под старину. А на полу, между прочим, красовался пушистый ковер цвета шампанского. Ни какой-то там половик или дорожка, а – следите за моей мыслью – пушистый ковер в прихожей. Хотя, разумеется, «прихожей» называть это помещение не имело никакого смысла.

– Пап, познакомься, это Тая.

Улыбаясь так, будто он только и ждал всю свою жизнь этой минуты, папа протянул подруге руку ладонью вверх, видимо, намереваясь взять и поцеловать ее конечность, но моя великосветская львица схватила его руку, яростно потрясла в приветствии, при этом зачем-то шаркнула копытом, коротко поклонившись, как гусар. Можно сказать, что позор начался прямо с порога…

– Папа, а это Сена, – или мне показалось, или Вова и впрямь произнес мое имя с нежностью… Черт, я же его девушка, это надо помнить, нельзя отвлекаться ни на минуту!

– Очень, очень приятно, – он взял мою лапку, чуть склонился и коснулся губами запястья. – Аркадий Дмитриевич. Володя, ты проводи девушек в гостиную, а я посмотрю, не нужна ли Вике помощь, она с самого утра на кухне колдует. Давай, Вова, поставлю цветы в воду, а торт в холодильник.

Меня чуть слеза не прошибла. А я-то думала, такие мужчины только в соплистых любовных романах существуют. Интересно, что побудило Вовину маму уехать от такого господина в Геленджик? И я поняла, что покуда это не выясню, покой мне даже не приснится. Аркадий Дмитриевич скрылся в недрах своей замечательной жилплощади, а Вова снабдил нас тапочками и повел в гостиную. Да-а-а-а, обстановка впечатляла! Причем никакой тяжелой давящей помпезной роскоши, которую так страстно любят нувориши, а сплошная демонстрация отменного вкуса с пола до потолка. Я из такой квартиры вообще никогда бы на улицу не выходила, какой уж тут Геленджик, господа присяжные и заседатели…

Гостиная – помещение метров двадцать на тридцать, все было выдержано в бело-голубых тонах. Ну, прямо все-все-все кругом белое и голубое, весьма аристократично, надо заметить. Да уж, повезло Аркадию Дмитриевичу с дизайнерами, даже верится с трудом, что находишься в обыкновенной скучной, безрадостной пятиэтажке.

– Садитесь, – Вова кивнул на длинный стол, персон на двадцать, инкрустированный мозаикой, – располагайтесь, я сейчас приду.

И покинул помещение, оставив нас в гордом одиночестве, что оказалось весьма кстати, ибо нам требовалось время для маломальской адаптации.

– М-да… – задумчиво произнесла Таиска, разглядывая бутафорский камин и напольные часы под потолок, – нет счастья в жизни и не предвидится.

Предоставив подруге всласть помучиться от жадности и зависти, я пошла по периметру гостиной, желая получше рассмотреть картины, коих на стенах имелось в изобилии. Я же человек культурный, живопись люблю, хоть и скверно в ней разбираюсь, но Айвазовского от Рембрандта все же отличить смогу. Над камином красовалось масштабное полотно – семейный портрет: еще не седой, а темноволосый Аркадий Дмитриевич, Вова, где-то годков десяти от роду и полная черноволосая дама настолько сильно похожая на писательницу Татьяну Толстую, что я сначала на полном серьезе решила, что это она и есть. Ну, просто копия! Рассматривая Вовиных родителей, я не могла не удивляться, настолько негармоничной парой они мне показались: стройный раскрасавец Аркадий Дмитриевич смотрелся гораздо моложе своей обрюзгшей, даже на портрете сурово-мрачной супруги, а маленький ушастый Вова с зачесанными на пробор волосами, не имел ни малейшего внешнего сходства ни с папой, ни с мамой.

– Сен, ты только глянь какие вазочки, – раздался за спиной убитый голос Таисии Михайловны. – Даже не знаю, что лучше, вазочки или столик, на котором они стоят.

– Тай, успокойся, пожалуйста, – я отошла от камина и направилась к столу, – и не забывай, для чего мы тут находимся. Давай, садись за стол и расслабь лицо, а то люди могут подумать, что у тебя стихийный заворот кишок приключился.

Мы уселись в центре, напустили на себя вид благостный и умиротворенный, и как раз во время – буквально через минуту в гостиную вошли хозяева в полном составе. Вова тащил поднос с угощениями, Аркадий Дмитриевич ведерко с шампанским и бокалы, а молодая девушка (судя по всему, Виктория), несла вазу с фруктами. Мы с подругой любезно заулыбались, вскочили и давай помогать расставлять тарелки, я же еще успевала украдкой рассматривать мачеху. Невысокая, стройная, с тонкой талией, выгодно подчеркнутой легким брючным костюмом с облегающей блузкой. На лицо, если честно, ничего особенного, так, рязанская губерния, зато какие волосы – очуметь! Не понятно, правда, крашенные они или нет и естественный ли весь этот богатейший каскад кудрей, но я такие волосы только в рекламе шампуня и видала. И цвет замечательный – яркий, золотисто-рыжий. Совместными усилиями стол накрыли, и мы расселись следующим образом: Тая, я, Вова рядом, а Вика с Аркадием Дмитриевичем напротив нас. Выпили за знакомство, откушали весьма недурственных салатиков и начали вести культурно-светскую беседу, первый же вопрос которой поставил меня в тупик: Аркадий Дмитриевич поинтересовался, как мы с Вовой познакомились? И я подумала, что мы сваляли здоровенного дурака, раз не договорились и не обсудили заранее такие простейшие вещи. Тая сориентировалась первой:

– Да совершенно случайно, Вова подвез нас к дому. По дороге разговорились, обменялись телефонами, и вот, – Таисия изобразила довольно двусмысленную улыбину, – так и закрутилось.

– Вот как? – немного удивленно улыбнулся Аркадий Дмитриевич, – надо же, как интересно судьба сводит людей.

О, да, порой так интересно, что аж дух захватывает и поджилки трясутся. Вика начала вспоминать разнообразные истории об интересных знакомствах, я придала своему лицу выражение живого интереса и стала думать о своем. Вспомнился первый визит Вовы в мою обитель и его рассказ о семье. Его повествование совершенно не вязалось с тем, что я видела перед собой. Аркадий Дмитриевич вовсе не производил впечатления задерганного и измученного подозрением человека, напротив, он прямо таки излучал счастье, покой и умиротворение, очевидно, что на душе у него царили мир и благодать. Касательно Виктории сложно было сказать нечто однозначное, ведь охотница за богатыми черепами могла выглядеть как угодно и вовсе не обязательно должна быть эдакой вампиршей с горящими алчностью глазами. Но вот в чем фикус-пикус, когда Аркадий Дмитриевич что-нибудь говорил, Вика смотрела на него с благоговейным обожанием, прям как на икону, причем смотрела искренне, вряд ли такое сыграешь. В общем, походили они на счастливую, благополучную пару, да и Аркадий Дмитриевич не выглядел эдакой держимордой, готовой выставить сынульку в одних тапках на мороз, разревновавшись к своей супруге. Последний пункт виделся мне и вовсе полнейшей глупостью. Тут в голову полезли всякие мысли касательно достопочтимых жителей славного города Воскресенска, в том числе припомнились странные пророчества покойной Агафьи, что ее убийца и наше дело как-то связаны… Как? Прямо мозг можно вывихнуть, честное слово!