Я аккуратно наступила Тайке на ногу, дабы не увлекалась и не сыпала разнообразными фразами с умным видом частного детектива.

– Да, вскрытие было, – нехотя подал голос доселе молчавший дядя с клочковатой бородой и лохматыми бровями.

– И что же оно показало? – Таиска прикурила сигаретину и уставилась на бородача с хитроватым прищуром, ну прямо точь-в-точь дедушка Ленин, смотрящий на жутко любимых им детишек.

– Причиной смерти послужил обширный инфаркт, – вздохнула рыжая женщина.

– Ну, вот видите, – Тайкин прищур стал еще хитрее, ей прямо таки не хватало кепки, бороденки и броневика, – так что нет ничего криминального, никто ее не убивал, все произошло вполне естественным путем. И вообще, что-то мы засиделись, нам еще ехать далеко…

– Думали мы, что вы и не поверите нам, и отказаться сможете, – или мне показалось, или Калерия Дмитриевна и впрямь глянула в нашу сторону с неким презрением, – но последнюю волю Агафьюшки мы исполнить обязаны, много она добра нам сделала и мы ее уважить должны. Коли уж сказала она, что вы убивца сыщите, значит, так тому и быть. Собрали мы вам денег, уж не обессудьте, что мало, доллариев столичных у нас нету, но, сколько смогли, столько и собрали. – Калерия Дмитриевна сунула руку куда-то внутрь телогрейки-безрукавки, извлекла растрепанную пачку купюр самого разнообразного достоинства и положила на стол перед нами. – Держите, тока найдите, кто Агафьюшку порешил.

Я сильно растерялась, глядя на мятые стольники, десятки и полтинники. Таисия Михайловна похвально быстро взяла себя в руки, опрокинула залпом рюмашку, зажевала колбаской, кашлянула и изрекла следующее:

– Ну, хорошо, если вы так настаиваете, мы можем провести некое расследование, хотя это абсурдно, вы же понимаете, что мы такого можем нарасследовать? Журналист с экономистом… смешно сказать. Так вот. Никаких денег нам, разумеется, от вас не надо, у нас есть совесть и все такое прочее, но если вы всерьез считаете, что мы можем быть полезны, что ж… мы попробуем, приложим, так сказать, усилия, хотя… вы же понимаете, что никаких таких результатов мы гарантировать не можем. Понимаете?

Люди согласно закивали головами, практически у всех посветлели лица, отчего на моей грешной душе стало еще тяжелее. Мало того, что с три короба наобещали Владимиру, так теперь еще и это… хоть из дома не выходи и на телефонные звонки не отвечай, ей богу.

– Значит так, – Тая полезла в сумку за блокнотом, – давайте рассказывайте, кто к ней приходил в последнее время, не приезжал ли кто посторонний, какие есть у вас подозрения, соображения и не мешало бы нам посмотреть на ее половину дома.

Судя по тому, какое оживление началось за столом, у народа было навалом подозрений и соображений, а это означало, что сейчас посыплется куча сплетен и домыслов, которые, как правило, не имели ничего общего с реальными фактами.

Успело основательно завечереть, когда мы сели в электричку Воскресенск-Москва. И я, и Тайка прибывали в слегка оторопелой задумчивости.

– Ты думаешь, она на самом деле могла нас э-э-э-э… предсказать? – Тая поставила на колени пакет с разнообразными пирожками и коврижками, которыми нас щедро снабдили в дорогу.

– Почему нет? – не знаю отчего, но я ужасно устала, хотела спать и готова была согласиться с чем угодно. – Существуют же на свете настоящие ясновидящие, предсказатели, Ностардамус, например…

– Нострадамус, – поправила Тая. – Не спать, не спать! Общаться!

– Да ну тебя, – я постаралась покомфортнее устроиться на неудобной жесткой лавке, – оставь меня в покое, подремать хочу.

– Дома подремлешь, – Тая полезла в пакет и долго в нем копалась, выбирая самый смачный пирожок. – Давай-ка все обсудим по горячим следам. Пирожок хочешь?

– Нет.

– Итак, что мы имеем?

О, имели мы предостаточно, чтобы как следует поразвлечься в большие новогодние праздники, теперь на нашей совести повисло два дела вместо одного. Прелесть, ну просто прелесть…

– Значит так, – с набитым ртом деловито произнесла Тайка, – народ припомнил восемь неместных граждан, приезжавших на прием к Агафье в последний месяц, из них шесть женщин и двое мужчин, приблизительные описания пациентов прилагаются…

– И что нам это дает? – я не удержалась и зевнула. – Ни имен, ни адресов – ничего, да и не факт, что бдительные соседи видели всех приезжавших до единого, не факт, что убийца, если убийство и впрямь имело место, приехал в Воскресенск откуда-то издалека, убийцей мог быть и кто-то из местных граждан, кто-то из сидевших за столом.

– Калерия Дмитриевна, например, – Тая полезла за вторым пирожком. – Не ерунди, пожалуйста, ты же видела, там одни пенсионеры сидели, сплошные божьи одуваны, к тому же они на свою целительницу молились, с какой радости кому-то из них понадобилось ее убивать? Да еще и таким хитрым способом, чтобы все выглядело естественно.

– Я думаю, в Воскресенске проживает гораздо больше народу, чем мы видели сегодня в доме Калерии, – я прислонилась к оконному стеклу, но там все равно ничего не было видно, стемнело окончательно. – И далеко не все воскресенцы пенсионно-одуванного возраста. Некая персона вполне могла иметь какой-то конкретный скелет в шкафу и из страха, что Агафья об этом расскажет кому-нибудь, прикокала провидицу.

– Может и так, – расправившись со вторым пирожком, Тая задумчиво заглянула в пакет. Вот ведь прожора, а потом плачется, что в любимые тряпки не влезает. Опасаясь, как бы всё вкусное не досталось ей одной, я тоже сунула лапу к пирожкам-ватрушкам. – Самое поганое, Сена, что с нашим с тобой детективным дилетантизмом мы никогда не знаем, с чего начинать расследование, где искать кончик ниточки, за который следует тянуть, дабы аккуратно распутать весь клубок.

М-да, видать здорово пирожки ей в голову ударили, раз такие длинные умные фразы начали закручиваться. Мне пирожок достался очень вкусный с рисом, яйцами и зеленым луком. С аппетитом поедая отменную выпечку, я смотрела, как в окне проплывают освещенные станции, на которых не останавливалась наша электричка, Тайка продолжала умничать, а мои мысли вернулись к дому Калерии и Агафьи. В сравнении с половиной, принадлежавшей целительнице, жилая часть Калерии выглядела просто хоромами. Во владение Агафьи входила маленькая кухня, в которой неизвестно каким чудом размещалось старое страшное АГВ, обитый клеенкой обеденный столик, пара облезлых табуреток, двух конфорочная плита и три навесных шкафчика подстать остальной обстановке. На окне выцветшая занавеска, три горшка с чахлыми цветами, под потолком голубой пластмассовый абажурчик с тусклой лампочкой. Более удручающую обстановку трудно было себе вообразить, однако, комнаты оказались еще безнадежнее: крошечные, смежные, с желтыми потолками, с мебелью, которой место только на помойке… однако везде и всюду было чисто, аккуратно, ни один таракан не перебежал нам дороги. «Да-а-а, – шепнула мне Тайка, всласть налюбовавшись интерьером, – в такой квартирке жить нельзя, тут только умирать». Потом мы изъявили желание осмотреть тумбочки, шкафы и ящички в поисках хоть чего-нибудь полезного в грядущем расследовании. Обнаружилась одежда, обувь, стопки постельного белья и… собственно, говоря, на этом все. Мы весьма удивились, что у Агафьи не нашлось никаких бумаг, писем, фотографий – ничего. Никаких внятных пояснений по этому поводу Калерия Дмитриевна дать не смогла, заявив, что не имеет привычки лазить по чужим ящикам и любопытствовать на тему их содержимого, да и редко, практически никогда Агафья никого не впускала дальше кухни, прямо там прием и вела, провожая посетителя в комнату лишь в исключительных случаях. В конечном счете, осмотр ее жилища не дал нам практически никаких весомых результатов. Ну, узнали мы, что матушка Агафья жила до безобразия скромно и замкнуто, выяснили, что приехала в Воскресенск «откуда-то с Урала», помогала людям, не брала за это деньги и, скорее всего, кто-то помог ей умереть. А женщина, между прочим, со всех сторон выглядела святой, особенно на фоне всех этих коммерческих «потомственных» колдовок и ясновидящих с их стопроцентными приворотами, отворотами и заворотами. Напрашивался только один мотив: Агафья действительно что-то о ком-то знала нелицеприятное и этот кто-то пошел на крайний шаг, лишь бы только эта кака не всплыла на поверхность. Но как же узнать, действительно ли ее убили, или вся эта история яйца выеденного не стоит?