Работы будет много, но насколько она дельнее и приятнее, чем хождение в петербургские караулы и маршировка на полковом дворе! Радовало также, что среди сотрудников есть немало друзей по Московскому университету и литераторов, с которыми хотелось встречаться и говорить.

Главным рабочим органом Комиссии Нового уложения была Дирекционная комиссия, пять членов которой избирались на общем собрании депутатов. Она формировала частные комиссии, числом девятнадцать, для рассмотрений вотчинных, судных, земледельческих, до торговли касающихся, к лесам относящихся законов, обрядов и указов. Мнения и протоколы этих частных комиссий поступали в Дирекционную, там сверялись они с Наказом, принимались или переделывались и лишь затем отсылались в Большое собрание для окончательного утверждения.

Комиссия о среднего рода людях начала свою работу в конце сентября. Ее составили пять депутатов: от Главной над таможенными сборами канцелярии граф Эрнст фон Миних, от дмитровского дворянства — князь Иван Вяземский, от Михайловского — Семен Нарышкин, от ярославского — князь Михайло Щербатов и от жителей города Венева Московской губернии — Михайло Степанов. Сочинителем в этой Комиссии был Петр Соймонов, держателями дневной записки — Николай Новиков и Михайло Лыков.

Императрица предполагала, что не всякий депутат может сразу понять и оценить ее Наказ, и потому велела читать его с прилежанием, твердить почаще, дабы он знакомее сделался.

В Наказе она писала:

«Земледельцы живут в селах и деревнях и обрабатывают землю, из которой произрастающие плоды питают всякого состояния людей; и сей есть их жребий.

В городах обитают мещане, которые упражняются в ремеслах, в торговле, в художествах и науках.

Дворянство есть нарицание в чести, различающее от прочих тех, кои оным украшены… Добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства».

Каждому, стало быть, свое — определен крестьянский жребий, и тон, каким это было сказано, не оставлял сомнений в том, что жребий этот непреложен и менять его не будут. Назначение мещан — ремесла, торговля, науки и художества. Дворянам рекомендовалась военная служба, но присовокуплено было, что «однако ж и правосудие не меньше надобно во время мира, как и в войне», а из того следовало, что и оно прилично дворянам.

Обитающие в городах мещане — это и есть средний род людей, которым предписано было заниматься той комиссии, куда назначили Новикова.

Шестнадцатая глава Наказа трактовала о среднем роде в семи параграфах, но в подробности не входила, открывая только дорогу к рассуждениям.

Комиссия приняла определение, предложенное императрицей, и к среднему роду отнесла три группы мещан: упражняющихся в науках и службах, торгующих и занятых в разных приличных мещанству работах.

Долгие часы заседаний Комиссии ушли на то, чтобы установить разделение в каждой группе и перечислить ее права, общие и личные.

Упражнявшиеся в науках и службах, например, были разделены так:

белое духовенство,

ученые в разных науках,

выслужившиеся и приказные служители,

художники.

Статьи своего проекта законов о правах среднего рода жителей Комиссия посылала в учреждения, этими людьми ведавшие, — в Академию наук, Академию художеств, в губернскую канцелярию, в Адмиралтейскую коллегию, в берг— и мануфактур-коллегии. Тамошние начальники сочиняли свои примечания на подготовленные статьи и отсылали в Комиссию.

Новиков, например, так записал мнение Комиссии о правах ученых, поелику они суть среднего рода люди, и кто такой есть ученый:

1. Название ученого придается такому человеку, который приобрел превосходные и основательные познания в некоторых науках.

2. Таковые суть: богословие, право церковное и гражданское, медицина, философия, стихотворение, реторика, грамматика и прочие письменные науки, геометрия, астрономия, география, оптика, перспектива, механика и все части математики.

Академия наук забраковала эти формулировки:

— В первой статье дано ученому определение несколько пространнее, нежели должно, что впредь может произвести некоторое замешательство.

— Во второй статье науки исчислены не все и пропущены важные. Опираясь на эту статью, грамматик, чье знание никогда в науки не причислялось, может сказать человеку, весьма искусному в натуральной истории, химии или ботанике: «Ты не ученый — твое ученье в законе не считается». Ясно, что все науки исчислить нельзя, а хотя бы и можно теперь было, то впредь родятся неудобства, ибо науки продолжают возрастать и части их способны составить самостоятельные науки. Медицина и хирургия не зависят друг от друга, но имеют общее основание — анатомию. Стихотворение, реторика, грамматика — все принадлежат к филологии, к словесным наукам. По этим причинам науки и достоинства ученых в законе перечислять не стоит.

Академия художеств восторженно приняла статьи о правах художников и назвала их «прозорливым предначертанием».

В проекте было написано так:

1. Под именем художников разумеются те, кои упражняются в таких достойных почтения работах, в которых совершенное искусство рукоделия с довольным познанием наук соединяются.

2. Таковые, соединяющие теорию с практикою, суть живописцы, скульпторы или истуканщики, архитекторы, резчики на каменьях и меди, медалиры, машинисты, часовщики, мастера инструментов математических и физики экспериментальной, химики и аттестованные в сей науке аптекари, сочинители музыки.

Дальше было сделано примечание:

— Не одни художники суть полезны роду человеческому, но часто бывает, что ремесленники или простые люди изображают такие машины или вещи, которые великую пользу могут государству принести, и они хотя и не имеют познаний в вышеписанных искусствах и науках, но могут требовать и получить право художника.

…Дневные записки Комиссии о среднего рода людях велись аккуратно и толково. Когда Новиков уходил из Комиссии, он оставил своему преемнику десятки дел, подшитых и переплетенных.

Императрица более полугода назад покинула Петербург и, наконец, стала собираться в обратный путь. Комиссия также начала готовиться в дорогу. Заседания в половине декабря были прекращены и возобновились только в феврале 1768 года.

Новиков ехал в Петербург офицером.

Полковая канцелярия Измайловского полка 15 января известила Комиссию, что сержант этого полка Федор Шишков и каптенармус Николай Новиков по именному указу 1 января выпущены из гвардии в армию поручиками. Новиков получил назначение в Севскую дивизию и штабом этой дивизии распределен в Муромский пехотный полк с приказанием по-прежнему быть при Комиссии и на службу в полк не выходить.

После переезда в столицу Большое собрание принялось слушать законы о юстиции, и чтение велось довольно скучно, пока 2 апреля не пришла очередь указов о беглых крестьянах — о сыске и об отдаче беглых людей и крестьян с женами и детьми по крепостям и об отвозе и о высылке их на прежние жилища. Тема эта, каждого по-своему, задевала всех — пахотных солдат, однодворцев, черносошных крестьян и, конечно же, дворянских депутатов, владельцев крепостных душ: беглые для них составляли прямой убыток.

Правительство часто вспоминало о беглых мужиках — указов и законов набралось около двухсот. Год от года усиливались строгости, а крестьяне все чаще бежали от помещиков туда, где могли чувствовать себя свободнее, — в донские степи, за польский рубеж, в северные глухие леса. Государство теряло сотни тысяч работников. Но как заставить их вернуться и остановить бегство на будущее время?

Депутат города Углича Сухопрудский предложил рассудить, отчего бегут крестьяне: сами ли они беспокойны, или же терпят они у господ своих великую нужду, вымогательства податей и побои, что делает им жизнь в родных деревнях несносною? И речь его клонилась к тому, что дело тут не в дурных крестьянских характерах, а в жестокостях их господ.

Дворянские депутаты Михаил Глазов и Петр Степанов выступали с обвинениями против крестьян, беглецов называли пьяницами, лентяями и уверяли, что жалеть о бежавших не стоит — это вредные и заразительные отрасли народа.