Каждый день к завтраку, в девять часов, и к чаю, в пять, я ставил ломберный столик для королевы и принца Филиппа. Обедали и ужинали они вместе с остальными (обед был в час, ужин — в восемь пятнадцать). Ели из королевского фарфора (сервиз с королевской яхты «Виктория и Альберт»).

Ходить по яхте с подносом было нелегко. Его приходилось нести не как обычно, а короткой стороной вперед, иначе его невозможно было пронести через узкие двери и по узким лестницам. Не раз, когда корабль подкидывало на волнах, чашки, тарелки, блюдца сыпались с подноса на пол. К сожалению, на подносах не было специального покрытия, как на обеденном столе. Он казался полированным, но при этом ни фарфоровые тарелки, ни хрустальные бокалы, ни серебряные ложки и вилки с него не съезжали.

Прислуживать за обедом на море — настоящая мука. Яхта раскачивается на волнах, и меня с двумя тарелками овощей в руках кидает вместе с ней. Я научился ходить, широко расставив ноги и согнув колени. Королеву это ужасно развлекало: мало того что члены королевской фамилии страдают от морской болезни, так еще и ее лакей выделывает настоящие акробатические трюки. В хорошую погоду вечером «Британия» бросала якорь в какой-нибудь бухточке и катера доставляли членов королевской фамилии на берег. Там, на пустынном пляже, они располагались на пикник (мясо для барбекю было заранее приготовлено шеф-поваром). Моряки разводили костер. Королевская семья устраивалась на ковриках и камнях. А слуги в это время оставались на яхте и устраивали вечеринки или отвечали на вопросы радиовикторины.

Когда «Британия» проходила мимо Кейтнесса, где на утесе стоял замок Мей, резиденция королевы-матери, то все — и члены королевской фамилии, и слуги — выстраивались на палубе. Мы махали льняными салфетками и даже скатертями, а моряки выпускали сигнальную ракету и давали длинный свисток.

В ответ слуги королевы-матери вывешивали в окнах простыни и пускали фейерверки с крыши замка. Зрелище было впечатляющее. Королева, стоя на палубе, в бинокль высматривала королеву-мать, а та точно так же старалась разглядеть свою дочь. Когда же они наконец замечали друг друга, то принимались друг другу махать. Впрочем, несколько дней спустя они встречались в Балморале, куда на две недели приезжала королева-мать, прежде чем поселиться в своем доме в поместье Балморал, «Беркхолле».

А пока «Британия» шла вдоль побережья Шотландии Балморал готовили к приезду королевы. Военные доставляли целые тонны багажа из Букингемского дворца. Королева покидала дворец надолго, а значит, многое предстояло сделать. Столы, стулья, диваны, кушетки, тумбочки во всех залах дворца накрывались белыми чехлами, чтобы пыль не испортила мебель. В Балморал перевозились целые ящики с одеждой, шляпами, фарфором, столовым серебром, хрусталем, фотографиями и книгами. Перевозились телевизоры, видеомагнитофоны, радиоприемники. Перевозились вина и другие спиртные напитки. В чемоданы упаковывали всю одежду королевы, какая только могла ей понадобиться, в том числе черное платье и черную шляпу, на случай, если королеве придется облачиться в траур. В огромный кожаный чемодан укладывали двадцать шотландских пледов, а в другой — уникальную королевскую коллекцию килтов. Королева любила ткань в красную клетку — «Королевский Стюарт» и в зеленую — «Охотящийся Стюарт», но больше всего — серую шотландку Балморала, который могут носить только члены королевской семьи.

Принц Филипп, принцы Чарльз, Эдвард и Эндрю в Балморале носили килты и днем и вечером — с галстуком, — но дамы к ужину переодевались в вечерние платья. По деревянному полу зала стучали каблуки, и цепочки одетых в килты мужчин и женщин с полосами шотландки (через плечо), скрепленными булавками с бриллиантами, сходились и расходились, замыкали и рассыпали круг во время Бала для прислуги. Этот бал становился главным событием жизни в Балморале. Такое увеселительное мероприятие одобряла даже мисс Виктория Мартин. На этом балу танцевали все: и члены королевской фамилии, и придворные, и слуги: здешние, из замка Балморал, и приехавшие с королевой. Тут была и королева, и герцог Эдинбургский, и принцы, и принцессы, и лакеи, и горничные, и садовники. На галерее для оркестра стояли гвардейцы из Королевского хайлендского полка, одетые в сине-зеленые килты, и играли на волынках и гармониках, а снизу из зала раздавались ритмичные хлопки и радостные возгласы танцующих.

В 1979 году мне выпала честь танцевать с королевой (правда, не один на один — вокруг было еще сто пятьдесят человек). В танце «Лихой белый сержант» я случайно оказался напротив королевы. Наша цепочка из трех слуг подошла к другой цепочке, в которой с краю была королева. Мы объединились в кружок, и рука королевы оказалась в моей руке. Помню, как я изо всех сил старался не слишком сильно сжимать в своей потной ладони монаршую длань.

Королевский распорядитель объявлял каждый танец, а на семейных обедах ходил вокруг стола и играл на волынке. Но по утрам у него было еще одно дело: в соответствии со старой традицией, родившейся еще во времена королевы Виктории, и соблюдавшейся всеми английскими монархами после нее, каждое утро он играл на волынке под окнами королевской спальни. Начинать положено было ровно в девять. В течение десяти минут игралось несколько коротких мелодий. Это было знаком к началу нового дня. Такая традиция придавала особое очарование жизни в Балморале, когда каждое утро протяжные звуки волынки разносились по холмам Шотландии.

Балморал — волшебный замок, построенный в 1853 году принцем Альбертом для королевы Виктории, чтобы она могла в кругу семьи и в тишине отдохнуть от тягот государственной жизни. И этот замок больше, чем любая другая королевская резиденция, сохранил атмосферу тепла и простоты. Тут не так жестки правила этикета, не так строга дисциплина.

Для королевы, так же как для ее прапрабабушки королевы Виктории, Балморал стал идеальным местом отдыха. Королева очень любит природу, для нее нет ничего приятнее, чем бродить по этим задумчивым шотландским долинам. Если считать, что Букингемский дворец — ее штаб-квартира, Виндзорский замок — место, куда она уезжает на выходные, Сандринхем просто создан для охоты, в некоем идеальном мире Балморал был ее настоящим домом.

Внутри этих стен из серого камня, оплетенных плющом, кажется, замерло само время. На тисненых обоях в просторных залах все еще красуется вензель королевы Виктории — VRI, а мрачные коридоры застелены зелеными ковровыми дорожками (с рисунком «Охотящийся Стюарт»). Тут все проникнуто любовью к сельской жизни. Удочки, рыбацкие сети и чучела птиц, украшают залу со старинными часами, стоящими на черно-белом мраморном полу, со стен каждого коридора смотрят головы оленей, убитых во время охоты прежними монархами, а рядом висят картины Лаидсе-ера, на которых спаниели мчатся за оленями по вересковым пустошам.

Жизнь в Балморале была простой: к столу подавали лосося, пойманного в реке Ди, и мясо оленей, подстреленных во время охоты. Ягоды для пудингов — черника, малина и ежевика — росли возле замка. Обеды в Балморале всегда обходились довольно дешево. В своей частной резиденции королева сама платила по счетам, а потому старалась как можно больше сократить расходы. Собак кормили тем, что оставалось от королевских ужинов. А сама королева ходила по замку и выключала свет в пустых комнатах, чтобы экономить электричество. По утрам она включала электрический камин на минимум. Королева вообще легко переносит холод. Она почти всегда на ночь распахивает окно в своей спальне настежь. В середине октября — а в Шотландии холодает рано, — ее горничные не раз обнаруживали утром снег на ковре под окном. Собаки, как могли, жались к еле теплому электрокамину.

В моей комнате было не менее холодно. В октябре королевский замок, где не было центрального отопления, напоминал мне дом в Грассмуре, где прошло мое детство: такой же холодный линолеум на полу и обледеневшие изнутри стекла.

В детстве я царапал на замерзшем стекле свое имя. В Балморале тоже есть похожая традиция: когда сюда приезжают на медовый месяц новобрачные из королевской фамилии и останавливаются в апартаментах для гостей королевской крови, они выцарапывают свои имена на оконном стекле алмазами в обручальных кольцах.