Что ж, «Дьявол среди людей» задуман очень близко к окончательному тексту. Однако в следующий, октябрьский приезд БНа в Москву появятся несколько иные записи:

Прелюбопытнейший план из четырех пунктов. Какой повести? Про Кима Волошина — «Дьявол среди людей»? Не торопитесь с ответом. Потому что это и про Стаса Красногорова тоже — «Поиск предназначения». Иначе откуда там блокада? Да и диссидентство у Кима эпизодическое… А всё остальное (не считая Чернобыля) — оказалось общим для обеих вещей.

Но на этом этапе замысел был один, и повесть предполагалась одна. Получилось в итоге две, и очень разных.

«Дьявол среди людей» — самая угрюмая, самая мрачная, самая беспросветная вещь в творчестве АБС. У главного героя нет светлых страниц в биографии, с самого детства череда кошмаров. И у жуткого мира, в котором довелось родиться герою, нет никаких шансов на спасение. Человек здесь нужен только спецслужбам, и только для того, чтобы взять его под контроль или уничтожить. А всякая перестройка оборачивается исключительно Чернобылем (Полынь-городом) или другой масштабной катастрофой. Шокирующие эпиграфы к каждой главе ещё усиливают ощущение безнадёжности. И смелая философская попытка автора персонифицировать мировое зло заканчивается признанием его непобедимости. А три варианта шуточных эпилогов — это совсем не катарсис и вызывают они только грустную мысль о явной неоконченности этой повести. Время у АНа ещё было — от апреля до октября, целых полгода, — но желания что-то переделывать уже не было, и он в конце июля передал рукопись в «Текст», поняв, что не будет больше над ней работать.

Особого внимания заслуживает образ второго главного героя — рассказчика в повести, — целиком списанный с Юры Чернякова. Включены в текст и его медицинские знания, и манера говорить, и какие-то чёрточки характера. И образ пожилого еврея-патологоанатома тоже он АНу подсказал. Так что я, наверное, не ошибся, когда предложил Юрию Иосифовичу прочесть эту повесть для современного аудиокнижного издания в рамках полного собрания АБС. По-моему, здорово получилось. Опыт дикторского чтения у Чернякова есть, а актёрское чтение — это вообще не обязательно. Куда важнее — понимание текста. А более глубокого понимания этой вещи, чем у Юрия Иосифовича, ни у кого нет и просто быть не может.

Вторая «инкарнация» этой последней повести АБС (рабочее название было замятинским — «Бич Божий») явилась миру как роман с длинным названием «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» и шла к читателю намного медленнее. На то были свои причины. БН не помнит сегодня, когда им написаны первые страницы будущего романа, потому что это уже не страницы, а файлы в компьютере, а компьютеры как раз в те годы совершенствовались стремительно и менялись часто. Так что файлы черновиков сохранились (и то не все), но даты их создания невосстановимы — типичное горе от ума. Однако ясно, что уж никак не позже 1990 года появились какие-то наброски, сцены, персонажи. Летом 1991-го идёт уже вполне серьёзная работа над текстом. БН догадывается, что от АНа теперь, в лучшем случае, сможет получить полезные советы, о традиционной работе вдвоём речь уже не идёт.

Смерть брата надолго выбивает БНа из колеи, но он берёт себя в руки, понимает, что это дело чести, что это его долг — не важно кому, не важно почему — просто он ДОЛЖЕН написать эту книгу — и всё! И он её заканчивает к 1995 году. На мой взгляд, роман совершенно блестящий, на уровне лучших вещей АБС, и выгодно отличающийся от «Дьявола» продуманностью, завершённостью и светом в конце туннеля. Да, там тоже много «мракухи» и финал очень тяжёлый. Но у героя есть счастливое детство — несмотря на блокаду, есть счастливая юность и молодость — несмотря на страшную советскую мясорубку, и даже счастливая зрелость — несмотря ни на что. Стас Красногоров, даже становясь убийцей для кого-то, продолжает верить в свою благородную миссию. И потому, закрыв книгу, тоже веришь, что всё, всё, даже смерть, было не зря, а главное, хочется не выть от тоски, а думать, думать и думать — как всегда после книг АБС.

Что же касается языка этих двух вещей, да простят меня литературоведы и слишком рьяные московские и питерские фанаты, отстаивающие приоритет одного из братьев, я абсолютно убеждён, что обе они написаны одним автором — АБС. И АНу некуда было деваться от принципов, давно ставших привычными и единственно возможными. И БНу ничего не оставалось, как только следовать общим традициям, устоявшимся за десятилетия. Такое не растеряешь ни за три года, ни за тридцать три. Это уже на всю жизнь. Так что правы в итоге сегодняшние издатели, загнавшие все произведения — и АБС, и Ярославцева, и Витицкого под единые обложки с единым брендом. И это не только коммерческий подход. Это — принципиально верно.

Вернёмся теперь в октябрь 1990-го, в ту драматическую точку на шкале времени, когда единый замысел раскололся надвое. Когда рухнула последняя иллюзия, последняя мечта о совместной работе. Ну, если строго, предпоследняя. Были ещё разговоры об «Операции „Вирус“» в январе 1991-го, но именно, что разговоры, плана никакого нового не возникло — ни единой фразы. И думается мне, именно в тот последний приезд БН и понял, что никогда уже не напишут они четвертую книгу о Максиме Каммерере. АН понял это намного раньше.

Но их октябрьская встреча в Москве ещё вполне позитивна и конструктивна. Помимо будущей повести обсуждается работа с архивами — старая, выстраданная уже идея написать и издать историю своих баталий с издателями и чиновниками. Аркадий неожиданно заявляет, что изрядная часть той знаменитой переписки с начальством вообще не сохранилась, вроде как он выбрасывал однажды лишние бумаги, ну и… БН не слишком расстроен: в конце концов, велика ли важность — точно цитировать бесконечные унылые тексты, написанные канцеляритом, а общий порядок событий ещё отлично помнится. В итоге из этого разговора получается план предисловия под названием «Авторский комментарий» к готовящемуся в «Тексте» десятитомнику. И этот план, между нами говоря, очень напоминает будущие «Комментарии к пройденному». Наверно, что-то и было написано БНом тогда, а предисловие к собранию сочинений не понадобилось. Его, как известно, написал Мирер. Отлично написал. Это был первый, краткий, но очень выразительный опыт творческой биографии АБС.

А в Репине с 1 декабря проходит не просто очередной, а последний в истории Всесоюзный семинар по кинофантастике. Еще через год уже не будет Советского Союза.

И это был последний приезд АНа не только в Репино, но и вообще в родной город на Неве. Собственно, это будет его последняя в жизни поездка вообще.

Именно тогда, 5 декабря, АБС подпишут грандиозный исторический договор с «Текстом» — на собрание сочинений, пока в десяти томах. Точные цифры гонораров БН сегодня уже не помнит, а Бабенко не считает нужным сообщать. Может быть, он и прав. А то ещё пришлось бы долго и нудно пересчитывать тогдашние «деревянные» или тогдашние доллары (один из вариантов договора составлялся в валюте) в сегодняшние евро. Никто бы всё равно ничего не понял. Но поверьте, сумма договора была впечатляющей. Любая сумма, умноженная на десять, впечатляет. А тут ещё надо учесть, что «Текст», руководство которого состояло на добрую половину из писателей-фантастов, авторов тогда не обижал, а уж АБС — тем более. Ну а тираж (стартовый!) — 225 000 экземпляров. У кого такие сегодня? Вообще ни у кого. Есть любопытный документ — письмо, опубликованное в «Книжном обозрении» 21.06.1991: